Гимн пишущих машинок

Выставка «200 ударов в минуту», (МОМ ГЦСИ)поразила меня копирками. Использованные копирки под стеклом. Они как скелеты истлевших листьев. Невесомые, прозрачные. Использованная копирка стала экспонатом музея. Какой-то мусор из корзины секретарши, обретший новую, важную, бесспорную значимость. Красиво снизу подсвеченная, она стала и эстетическим и историческим объектом. И как жаль те тысячи копирок, которые я выбросил, которые стали достоянием мусорной свалки. Наверное, достоянием свалки станет, в конце концов, и все, что я написал и напечатал в трех четких экземплярах. Как жалко свою «Эрику», она доставляла мне столько мучений, она забирала у меня все силы. Наверное, поэтому не складывались отношения с другими женщинами. Потому что у меня была одна, единственная на всю жизнь, по имени «Эрика». Но и она на свалке. Как жаль ее. Пережившую свой век исправной и полной механического здоровья. «Сс» - carbonat copy. Только это в современных «и-мейлах» осталось от копирки.
Какая красота была в этих пишущих машинках. Рукописи правили, опять перепечатывали, дьявольский труд, буквы наезжали друг на друга, литеры рвали бумагу. Зато потом машинопись конфисковывали, изымали. Это были вещественные доказательства, а сейчас даже доказательства виртуальны. Что теперь от нас останется, кроме виртуальности. К сожалению, не истинность, как ложно свидетельствует эта латинская virtu - веритас. Пришить к делу можно, а вот в музее уже не покажешь. Подпольная литература прошлого века. Сплошь на машинках. На машинках «Архипелаг Гулаг», на машинках «Лолита», на машинках «Хроника текущих событий», на машинках сборники стихов, с пометками: «Изъято при обыске». Словно орден, словно медаль, словно Высокая Премия. Михаил Еремин, Генрих Сапгир, Всеволод Некрасов, Игорь Холин, Сергей Чудаков, Дмитрий Бобышев, да Иосиф Бродский. Величайшие гении слова. Мои друзья и знакомые. Они здесь. Изъятые и возвращенные.
На машинках стихи, и доносы, и приговоры. Но только вот доносов нет в экспозиции, увы. А как было бы прекрасно. Где-то ведь они хранятся, эти доносы. Это тоже литература. И высокая литература. Уж эта литература как нельзя более жизненная, как нельзя более точно отражающая действительность. И, когда-нибудь, и доносы станут музейными экспонатами, что, конечно, не сделает доносы не актуальными. Доносы вечны, а поэзия преходяща.
200 ударов в минуту. Скорость двадцатого века. А мы думали – это космическая скорость.