Рю Фессар, 8. Глава II

— Что ж, трансляцию на скайп я заказал, послезавтра в час ночи пойду писать, у твоего экзорциста весьма плотный график. — Данияр что-то изучал в смартфоне. — А для тебя у меня сюрприз.
Я заинтересованно покосилась на него. Данькины сюрпризы вещь непредсказуемая, он сам один большой сюрприз. Данияр покопался в сумке и достал небольшой гаджет, похожий на смартфон.
— Электронный голосовой переводчик, — пояснил он, — бери-бери. С твоим французским это наиболее щадящий метод. Вот так включаешь, он тебе на экране пишет перевод разговора. Не бог весть что, но может пригодиться.
Хм, спасибо. Все данькины шаги имели далеко идущие последствия, которые он сам же и просчитывал, так что этот карманный переводчик заставил меня задуматься.
— Но Луи-Армель знает русский, да и я уже худо-бедно могу изъясняться...
— То-то и оно, что "худо-бедно"... Нет уж, бери, не повредит. — Он рассеянно барабанил пальцами по столу. — В какой аэропорт прилетаешь?
— В Шарль-де-Голль.
— Хорошо, — он продолжал выстукивать пальцами какой-то ритм, — хоть не тащиться через весь город до рю Фессар. Орли в этом смысле, конечно, не вариант.
— Ты и улицу помнишь? — удивилась я.
— Ну я же не идиот. И потом, я же был с вами в этой забегаловке. Даже сфотографировался на память. Ну ладно, хватит хернёй страдать, пальчики на кнопки и поскакали.
Странный он какой-то сегодня. Нервничает немного. Но если Данька не хотел чего-то рассказывать, давить было бесполезно. Более упёртого товарища я ещё не встречала.

*    *    *

— Ну давай, — он слегка приобнял меня за плечи, — и чтоб без турбулентности. Когда окопаешься, свистни, я всё-таки волнуюсь за тебя. Не чужой человек как-никак.
— Хорошо, — я чмокнула Даньку в щёку, — сразу по прилёту тебе скину.
— Он тебя встретит?
— Да, конечно.
— Ну хорошо, — Данька улыбнулся, — привет передавай. Если вспомнишь, конечно. Тебе в его присутствии голову начисто сносит.
Механический голос на весь зал объявлял о начале регистрации на мой рейс.

Три часа до Праги, сорок минут тоскливого перемещения по аэропорту имени Вацлава Гавела и ещё полтора часа в воздухе— и вот я во Франции, в аэропорту Шарль-де-Голль, с рюкзаком на плече и колотящимся сердцем. Я не признавалась себе, как сильно соскучилась по Дежанси, по его тихому голосу, двухцветным глазам и тёмной пряди, постоянно падающей на лоб. По рукам, в которых таилась неожиданная сила. Я вертела головой, стоя в зале прилёта, состоящем из стеклянных стен и сверкающих табло. И вдруг дыхание у меня перехватило. Я увидела знакомую фигуру в чёрном.
— Юля! — Он сгрёб меня в охапку и несколько минут не выпускал из объятий, словно опасаясь, что морок сейчас развеется. Его пальцы перебирали мои волосы, гладили по плечам, по спине, кончиками касались лица и губ. Если бы сейчас Луи-Армеля видели его коллеги, вряд ли бы они признали в этом прерывисто дышащем человеке, страстно прижимающем к себе женщину, своего немногословного, корректного, всегда немного отрешённого начальника отдела аналитиков. Скорее решили бы, что у каждого человека есть двойник.
— Как ты долетела? — Он смог задать этот вопрос минут через пять, когда оторвался от моих губ.
— Вроде ничего так. Хотя я боюсь летать. Ой, надо же Данияру написать, что я приземлилась.
— Твой шеф волнуется за тебя.
— Сколько раз говорить, он не мой шеф, — засмеялась я, доставая телефон. — Он специальный корреспондент и я просто работаю с ним в связке.
— Я помню, — Дежанси облокотился о стену, дожидаясь, пока я напишу смс, — но раз он упорно зовёт меня экзорцистом, я тоже буду звать его так, как мне хочется.
Иногда мне кажется, они и впрямь две стороны одной медали. По крайней мере, Данька сказал бы всё то же самое и теми же словами.

До парковки мы доехали на специальном автобусе, который курсировал между терминалами и отдалёнными местами для автомобилей. Машина у Дежанси была всё та же, подержанный серебристый "Ситроен С1" 2005 года выпуска, без каких-либо примочек в салоне. Луи-Армель Дежанси старательно себя обезличивал, пытаясь таким образом отгородиться от сомнительной славы своей фамилии. Хотя бескомпромиссное пристрастие к чёрному цвету в одежде всё равно его выделяло среди толпы.
Он завёл автомобиль, и мы тронулись в направлении французской столицы. Конец июня выдался жарким, Дежанси открыл настежь окна, и тёплый ветер трепал мои и без того взъерошенные волосы. И я была безумно этому рада.

Едва зайдя в квартиру и повернув ключ, он с неожиданной силой прижал меня к стене, судорожно осыпая поцелуями лицо и шею. Руки на ощупь искали застёжки и пуговицы, пробирались под рубашку, отчего кожа мгновенно покрылась мурашками. Я крепче обняла его, чтобы не упасть. Я соскучилась ничуть не меньше. Надеюсь, звукоизоляция в квартире Луи-Армеля не такая, как в моей хрущобе. Иначе перед соседями неловко. Что за бред в моей голове... и всё-таки я не сдержалась и вскрикнула, когда по телу волной пронеслась сладкая судорога. Не он один мучился воздержанием несколько месяцев.
— Прости, — он, опустив глаза, заправлял рубашку, — я несдержанная скотина. Я слишком соскучился. — Меня всегда поражали приступы необъяснимого смущения, накатывающие на Дежанси после занятий любовью.
— Ну, если вспомнить, что прошлый раз, когда ты забирал меня из отеля, то накинулся прямо в машине, прогресс налицо, — попыталась я пошутить.
— И тем не менее, — он всё ещё не поднимал глаз, — ты устала от перелётов, не выспалась, наверняка проголодалась, а я только о себе думаю.
— Я тоже по тебе соскучилась, — я погладила его по щеке, — так что не переживай. Я весь полёт этого ждала. Поцелуй меня.

В "Chacun fait..." меня тоже вспомнили.
— Quoi, Louis-Armel, ta bien-aimee qui est arrive? — весело осведомилась Адель, толстая официантка с громоподобным голосом. Теперь всё кафе знало о моём прибытии.
— Enfin, oui.*
Я незаметно включила данькин подарок. И впрямь лучше держать его под рукой. Читать по-французски я с грехом пополам уже могла, но переводить в уме тараторящую речь было выше моих пока ещё слабых сил.
— Тебе необходимо поесть, — Дежанси изучал меню, которое, впрочем, давно знал наизусть, — и немного выпить тоже не повредит.
Эти люди могут начать день со стакана сидра и считать это в порядке вещей. A bon titre, как сказал бы Луи-Армель.
— Так, фирменные лангусты и "Бержерак", — наконец выдал он вердикт. — А мне как обычно.
— Твоим "как обычно" не наешься, — заметила Адель.
— Я и не ставлю цель. Адель, хватит цепляться к любому моему слову. И говори помедленнее, иначе моя девушка тебя не поймёт.
Переводчик дисциплинированно выводил на экран их перепалку.
Адель со смешком удалилась вглубь бистро.

— Куда ты хочешь пойти? — поинтересовался Дежанси, разливая остатки "Бержерака" по бокалам. — В центре слишком много людей, но...
— Я хочу пойти домой и заняться любовью, — честно ответила я, глядя в разноцветные глаза, — Париж столько веков стоит на одном месте, постоит ещё немного.
Он улыбнулся краешками губ, щёки едва заметно порозовели.
— После сегодняшнего я не смел настаивать.
— Но это очевидно.
— Очевидно, — кивнул мой спутник и, жестом подозвав Адель, рассчитался за обед. —Adieu, Adele. Apprends toi parler plus lent.**
Толстуха покачала головой. Видимо, никак не могла привыкнуть к тому, что у Луи-Армеля появилась девушка.

Через два часа я, потягиваясь как сытая кошка, выглядывала в окно, завернувшись в покрывало. Одеваться не хотелось. Хотелось каждой клеточкой, каждым атомом своего тела вспоминать прикосновения губ, вспоминать руки, сжимающие мои плечи и бёдра, прерывистое дыхание и хриплый стон в конце, вспоминать до мурашек и сладкого жара внутри. Я осторожно уселась на подоконник и нашарила сигареты. Дежанси позвонил его непосредственный начальник, и он негромко и быстро что-то обсуждал с ним на родном языке. Интересно, пришла мне в голову мысль, он же сейчас не в отпуске, может, выбил себе отгул? Он, конечно, заделался начальником, но пока ещё не генеральный директор, чтобы ходить на работу как придётся. Хотя такого даже генеральный директор не может себе позволить. Особенно генеральный.
Дежанси закончил разговор и повернулся ко мне.
— До воскресенья я свободен. Хорошо иметь в руководстве понимающих людей.
— Ты что, выпросил у них выходные? Вот так запросто?
— Мсье Милль понимает меня. Он мужчина и француз. Я сказал ему, что ко мне прилетела женщина, без которой я не могу жить, прилетела на неделю, а когда наступит следующий раз, неизвестно. Мсье Милль знает, что я никогда не прошу выходных просто так. В конце концов, семь дней мой отдел как-то продержится на Тьерри, это мой заместитель. Для чего нужны заместители? Чтобы их шефы могли предаваться праздности и прочим удовольствиям.
Он подошёл поближе и провёл губами по моей шее. Тело немедленно откликнулось неприличной дрожью.
— Ты права, — тихо сказал он, — Париж много лет стоит на одном месте. Постоит ещё чуть-чуть.

Потом Париж всё-таки открылся мне парком Ла-Виллет с его фантастическим многообразием садов и павильонов и каналом л'Урк. Бют-Шомон было решено исследовать завтра, хоть он и был ближе. Ноги от долгого блуждания ныли даже в кроссовках. Я нащёлкала, наверно, гигов пять фотографий, и всё равно мне казалось, что этого мало. Дежанси, по своему обыкновению, слегка улыбался краешками губ, видя, какое впечатление на меня произвёл крупнейший парк Парижа.
— Здесь как в Лувре, — он облокотился на перила мостика, — можно бродить сутками, и всё равно что-то от тебя ускользнёт. Но для Лувра у тебя слишком мало времени. Сейчас лето, туристов хоть и поменьше стало после всех этих дел, но туда всё равно не пробиться.
— Куплю книгу и прочту в Москве, — отмахнулась я, — можешь считать меня плебсом, но в Лувр меня не тянет.
Он улыбался странной, чуть отрешённой улыбкой, которая меня так завораживала. Я признавалась себе, что могу смотреть на него бесконечно, впитывать каждую чёрточку его лица, от еле заметного шрама над бровью до едва заметно подрагивающих губ. Впервые в жизни я поняла, какое же это счастье — любить и быть любимой. Данька был прав. Он всегда был прав.

Ближе к вечеру Дежанси, немного поколебавшись, выключил мобильный телефон.
— Захотят, напишут, ноутбук я не буду трогать. Открою корпоративную почту, большего не надо. Но вот дёргать меня звонками на этой неделе не позволю.
Я задумалась. Мне никто звонить не должен был. Данька, небось, тянет жилы из Матвея Лосева, родителям я отправила сообщение, что уже гуляю по Парижу, а остальным не должно было быть до меня никакого дела. Экран моего телефона почернел. Это был тот самый роковой шаг, что привёл ко всем прочим последствиям, камешек, сдвинувший лавину.



* — Что, Луи-Армель, прилетела твоя возлюбленная?
  — Да, наконец-то (фр.)

** — Пока, Адель. Научись говорить помедленнее (фр.)


Продолжение: http://www.proza.ru/2016/02/03/1624