Служащие

Отец  Василий  и отец Иоанн при крещении  сохранили прежние имена, хотя крестились поздно, перед окончанием школы и поступлением в семинарию. Сподвигла их на это сердобольная  воспитательница по профориентации. Ход ее мыслей понять нетрудно – мальчики были субтильные и тихие, еще долго нуждались в надежной опеке. Учились прилежно, семинария была им по силам.
  Вася осиротел от наводнения, а Ваня от пожара и был на год старше. Он несколько месяцев пролежал в больнице, потому на год отстал – вот они и окончили школу-интернат для детей-сирот одновременно. А сейчас одновременно и семинарию.
  Субтильность их к двадцати с лишком годам превратилась в изящество, а кротость в глубину мысли.
  С благословения владыки, но по их собственному выбору служить они ехали на чужбину. Впрочем, не было между ними никакого уговора на этот счет. Для дальней дороги определили им двухместное купе в мягком вагоне, так что никого, кроме Бога, никаких соглядатаев, никакой суеты.
   Несчастье  их детства было трагическим и случилось в очень глухих местах, потому и уцелели, что жили не дома, а учились  в райцентре, роскошном  во все времена  среднерусском городке. По столичным понятиям это была глубинка, как и областной центр, где располагалась семинария – учебное заведение, устроенное с размахом на манер  университетских кампусов.
  Батюшки-преподаватели пыхтели от перегрузки да от того, что осилить московские программы было им едва ли легче, чем окормляемой пастве – свежеголовой и быстроногой.
  До Москвы-то через интернет рукой подать, а от Москвы-то  что ни месяц, то проверка, которой угодить можно разве что в трапезной. С нее начинали, ей и заканчивали.
  Так что Господь в семинарии много чего попускал  мирского, но не нарушающего провинциального благообразия. Проще говоря, лицемерия.
  Всякое начало долгого пути прежде всего требует застолья. Его юные священники учредили по примеру самых роскошных, какие выпадали после выездных певческих служений. Бывало весело. Сами-то они горьких напитков  по молодости лет не любили, но и от сладких томительное кружение головы одолевало без задержек.  Подчас батюшки без разбора сана пускались в пляс, а то и запевали романс:
                Лобзай меня, твои лобзанья
                Мне слаще мирра и вина.
  Понятно, что Васе и Ване доставалось лобзаний изрядно.
Помилуй Господь, кому ж не захочется облобызать таких херувимчиков. А были они уже брюнет с шелковыми волосами и блондин с льняными. Батюшкам забава, а им телесные неудобства – плоть-то в самом горячем возрасте. Перемогались как могли. Благо, Господ попускал.
  Но сейчас юноши, хоть и в застолье, пребывали в трепетном серьезном волнении. Вася после первой тотчас высказал главную мысль, которая его томила:
  - Я так думаю, что борение ли, сотрудничество ли с местной  церковью ждет нас не в духовной сфере. Справедлива ли моя мысль, что сегодня не паства идет за клиром, а клир за паствой?
  - Если не учитывать, что паства не гомогенна и клир не един.
  - Ты имеешь в виду стратификацию или грешишь до антропологического многообразия?
  Разобравшись с паствой, священники после второй взялись за клир. Здесь уж летели головы со всех подряд, разве что патриарха не трогали. Припомнили и православные банки с православными ресторанами, за что смещен был видный церковный чиновник. Поспорили, что не за это, а за замах на Конституцию. Обнаружилась вся просвещенность юношей.
  После третьей перешли к собственно духовной сфере. Здесь лидировал Ваня, обличая склонность всю духовность редуцировать к телесному низу. Вася отвечал, что человек един, если целомудрен. Ваня припечатал его переходом на личности и простеньким вопросом, сам-то он полностью ли иссушил собственную плоть или обходится тем, что Господь попускает. Заманив друга в ловушку интимности, предложил принять по четвертой от греха подальше.
  Приняли. Но кто ж не знает, что именно четвертая  к греху-то как раз ближе подвигает и влечет к темам самым лирическим? Поговорили о том, что девицы с регентского отделения грубы и вульгарны, корчат из себя модернисток. Юноши были непорочны, потому после заверений во взаимной верности облобызались несколько раз с утихающей страстностью, а после пятой и вовсе заснули. Им казалось возможным устроить уютную жизнь в лоне церкви, и легок был их сон.
15.01.16                Таганрог