Качели на краю света

***Мне очень важен ваш комментарий, дорогие читатели и ты, тот, кто сейчас вероятно прочтет это. Вы мой кислород***
Качели на краю света – явно что-то невероятное. Готов спорить, это тоже, что и риск, только забавный. Аж щекотливый. Тем более, когда поднесешься в самую высь, а под ногами и жменей земли не пахнет. Совсем! Только колодезь шириною в весь мир и глубиною к сердцу земли. Всего-то. И представь, что тебе сейчас придется падать. Представь! Благо, качели отнесут тебя назад, и сделают это как-можно быстрее, дабы потом вновь поднести тебя к небесам и показать, как сильно бьется взбешенное живое сердце.

Мы сидели с ней под луной. Тогда город бушевал как никогда: распускал во все стороны разноцветных светлячков, кричал во все горло всеми возможными голосами и тихонько испускал густой дым из трубки. Я не мог насмотреться на все это, в том числе и на нее. Бросал мелкие взгляды, да так, чтобы не заметила. А как глянет, тут же отвожу глаза, будто так и смотрел на мелькающие вдали огоньки. Мы сидели с ней очень близко. Настолько, что я мог ощущать ее легкие касания. Такие же случайные, как и мои. Бывает, ветер подует, ее волосы расплывутся по воздуху, длинные такие, пахучие – но не слишком (и совсем не под запах одеколона!) – и я учую этот аромат, это соприкосновение, легкое, до смехоты пустое, но невероятно незабываемое. Она повернется, посмотрит виновато – но с улыбкой – и в очередной раз будет пытаться усмирить свои танцующие локоны темно-пшеничного цвета. А пока, я просто вдохну аромат, которого нигде прежде не встречал. Придется сказать ей: "Ничего, не переживай, я не съем твои волосы". Она засмеялась наконец усмирив их. Я сказал это необдуманно, мной управляли сотни маленьких мурашек, которые хаотично бегали по телу, заставляя запомнить этот миг на многие ночи вперед.
Она постоянно отходила куда-то дальше! Станем у края крыши, совсем рядышком и "о, гляди!". Она отбежит, словно маленькая девочка, тыкая своим пальчиком куда-то вдаль под сопровождением восхищенных вскриков. А я опять подойду. Закусив губу в который раз, отчего на язык пролилась капля крови, я взглянул прямо туда, куда она указывает. Я не видел ровным счетом ничего. Как и не видел в ней самой образ "маленькой девочки". Лишь старая привычка тыкать пальцами, да вскрикивать неожиданно и громко. Она меня только что разозлила. Теперь я чувствую сильное волнение вперемешку с… растерянностью? Она не сделала ничего такого, чтобы на нее злиться.
Я убедительно угукнул и сделал более-менее удивленное лицо, хотя по-прежнему ничего такого "о, гляди!" я не видел. Мои глаза смотрели на нее. Все такую же милую, крошечную, и, порой, чересчур серьезную. И длился этот взгляд уже более одной недели. Я бы назвал эту неделю "Нерешительной". Однако в этой неделе произошло достаточно того, о чем я буду долго вспоминать по ночам. И не спать.
Первое, чертовски убивающее волнение. Как бы так подойти, чтобы не отошла? Господи, наверно, со стороны я бледнее бледного, а услышь кто другой мои мысли, точно бы засмеяли. До сих пор не верю, что мне удалось украсть ее у этого мира на несколько часов и вытянуть на эту крышу. Она раньше здесь не была, как и не видела этой мигающей красоты. А ведь если бы не тогда, на улице, проходя мимо четырнадцатого фонарного столба ¬– я их от волнения считал – то сейчас мы не стояли бы совсем рядом совсем одни. Сейчас я наверняка сидел бы где-то здесь же, но один. Я раньше не был здесь с ней.
Это чувство где-то рядом с тем, когда стоишь на краю коротенького мостика и тебе нужно прыгать под звучание цифры – "ТРИ!". А под тобой целых тридцать метров чистого ветра и громких вскриков, которые неоднократно звучали прежде. И что только там не кричали. Я и сам удивился тому, на какие словечки умудрился мой язык провернутся. Однако это пустяки. Великий подвиг для меня – подойти к той девушке, что медленно шагала впереди и – единственная, кто так делал, – рассматривала все вокруг, будто впервые. Она объяснила это тем, что пыталась обнаружить в обычных цветах новые оттенки. Она хочет стать тем человеком, который создаст новый цвет! Я тоже прежде о таком думал. И только думал (но не пытался).
А пока мое тело насыщалось адреналином, пока я взбирался на мостик такой же тонкий, как и ветер бьющий в лицо, мыслимо я находился именно там, в будущем, где (почти) все те же чувства побуждали меня вспоминать. Под седьмым фонарем, мне показалось, что именно для меня гораздо легче будет прыгнуть с моста, высотою в тридцать метров, чем подойти к такой сказочно красивой девушке. Да хоть пятьдесят метров! Пустяки! Но только не подобного рода смелость: подойти, заговорить, да так, чтобы не отошла.
Качели вознеслись настолько высоко, что, протяни я руку, оторвал бы от облачка маленький клочок неба. Мое тело находилось в двух метрах от каменной скалы, где я прежде стоял, и в тысячах километрах от земли, куда я несомненно вскоре приземлюсь. Сейчас же у меня есть чуть-чуть времени на то, чтобы еще разок катнутся. А вдруг взлечу еще выше!
"РАЗ!" – громко крикнули мне в спину. Позади стояли люди, около десятка. Именно в этот миг я подумал о том, что на счет три, я точно не сделаю шаг назад. Нельзя! Раз уж решил рискнуть, так почему бы и нет? Хотя, кому я вру, нельзя ведь опозориться. Это ж стыдно будет! "ДВА!". Хотя кому какое дело? У меня на глазах ровным счетом ничего! Только вода где-то далеко внизу. Много воды. А ветер то сильный! Бьет в лицо… шатнись я влево или вправо, тут же шлепнусь чуть не там, где должен! "ТРИ!". Давай. А почему бы и нет? Ведь уже миновал тринадцатый фонарный столб!
Я сделал шаг навстречу небу. Оно длилось совсем недолго. Доли секунды. Казалось, я сейчас расшибусь об острую большую волну и лишусь головы! Не помню… Да сломать тебе ногу о треклятый горшок, черт возьми, не ПОМНЮ! Что же в эти доли секунды произошло-то? Что я чувствовал?
Вероятно, что-то (что еще неизвестно мне).
И только послевкусие еще бегает по вкусовым рецепторам, как съеденный кусочек шоколадки, но не запитый горячим чаем.
А в голове короткометражка. Так машины бегают перед глазами. Так она отбежала куда-то совсем недалеко. Такая волшебная. Просто красивая. Она ведь только что была невероятной. Ее дыхание, ровное, тихое, разбросанные на ветру волосы, запах… А мы стояли совсем близко. Настолько, насколько я в этом нуждался целую неделю. Настолько, насколько я буду нуждаться целые ночи. А может и не буду…
Качели пронеслись над скалой. Совсем близко. Мы летели назад. Стремительно и быстро, но не настолько…
Наши плечи соприкоснулись. Я подошел к ней, к той, которая только что убежала, как маленькая девочка. Она повернулась, случайно задела мою руку своей и улыбнулась. Неужели это было случайно? Тогда, когда миновал пятнадцатый фонарный столб, но уже вместе с ней. Тогда, когда она обернулась и неожиданно вскрикнула, сбив меня с толку. Зацепила рукой, легкой как ветер, приятной и теплой. "…Испугалась!" – а потом засмеялась. И снова этот запах. Бушующие волосы. Она.
Мне стало смешно от того, что дальше я не помню, под каким фонарным столбом мы смеялись, а под каким я слышал ее сладкий голос. Неделя летела так же быстро, как и миг. Я успел придумать кучу вопросов наперед, чтобы потом вдруг мне не пришлось краснеть от их отсутствия.
Скала по-прежнему оставалась впереди. Мы медленно подымались вверх – медленно и скучно. Я уже замечтался как бы поскорее разогнаться и подняться к самому небу в попытке коснутся него.
"Давай посидим на краю?". Именно после этого вопроса мы расселись на краю крыши, свесив наши ноги на прохладном ветерке. Они у нее красивые, стройные… а еще такие же приятные и теплые. Она случайно задела меня ими. Как и я случайно решил дотронуться до ее руки. Сказал, что она у нее очень теплая. Она улыбнулась. Так волшебно улыбнулась, как и тогда, под каким-то там фонарным столбом. Или может даже не там? Но точно помню, что сегодня! Именно сейчас на ее губах то, чего я жду уже целую вечность! На этих красных, влажных губах…
Правой я крепко сжал ее руку, а левую потянул к ее щеке. Обхватив ее настолько, насколько она должна быть рядом, я не позволил ей упасть, ведь если и упадем, то вместе. А пока ее губы приближались все ближе и ближе, ее глаза становились больше и больше, ее запах уже печатал целый том, который я буду перечитывать каждую ночь.
Качели, кажется, секунду назад остановились в ожидании, но сейчас мы уже летели вперед, и летели так быстро, что от удовольствия щекотно!
Ее щека соприкоснулась с моей холодной рукой. Ее пышным губам уже не дул ветер. Ее глаза больше не светились в моих. Мы не видели с ней ровным счетом ничего.
Мы чувствовали.
Мы взлетели.
Настолько высоко, что металлическая цепка, которая прежде держала нас, оборвалась.
Секунда? Две? Нет, все-таки секунда. А потом чертовщина какая-то. И она… отпрянула. Ее щека скользнула по моей руке, ее губы разорвали объятие и для них это было настолько неожиданно, будто у них отобрали леденец и остается несколько секунд до того, пока маленькая девочка не заплачет. Ее глаза… они оставались по-прежнему невероятными, хотя запах сейчас больше сбивал меня с толку. Нет. Точно. Это она сбила меня с толку. Сегодня. Вечером. После какого-то там фонарного столба, после "ТРИ!", после "о, гляди!". Я был взволнован и растерян.
Качели вознеслись настолько высоко, что оставалось только падать.
Или летать?
"Я не умею целоваться...". Мне показалось (черт возьми, мне хотелось бы это слышать!), что она только что сказала это своим виноватым видом? Таким же, как и, когда ее волосы вновь разбрасывает ветер и бросает их мне прямо в лицо. Нет, чуть иначе. Хотя… СОВСЕМ иначе! Все иначе! И сейчас она смотрела на меня, да так, что все остальное вокруг ей было уже не интересно. Она не побежит сейчас и не вскрикнет вновь. Нет. Она не посмотрит виновато на меня (но с улыбкой). Она не скажет ничего. Она просто сжала обеими руками мою, подтянулась ближе – совсем близко – и поцеловала. 
Как бы я не старался трезво мыслить – я не мог. Качели оборвались. Оставалось только падать. В тот миг, когда мы сидели с ней (очень близко), я понимал, что сейчас вот-вот расшибусь об острую волну и тогда в глазах будет лишь "…ничего". Но я взлетел! Просто так взял и взлетел. Не смотрел по сторонам, не смотрел вниз под ноги, не смотрел... Я просто глядел в небо, в ее глаза. Я просто понял, что только качели на краю света научат тебя летать.