Из записных книжек Геннадия Колесникова

(из материалов, оставшихся в архиве Ю.В. Зверева после отъезда из Саратова Г. Колесникова)

РЕЛЬСЫ

Весь земной шар схвачен стальными рельсами. Они пересекаются, ветвятся, пронизывают степи, опоясывают горы, извиваются вдоль лесов и морей. А по рельсам днём и ночью бегут поезда. И каждому понятно, что жизнь человека немыслима без поезда.
Поезда… Это на них уезжали комсомольцы к непаханым землям, с голубыми городами в рюкзаках.
Без человека поезд мёртв. Сколько машинистов, сколько стрелочников и проводников стали героями! О них пишут книги, поэты посвящают свои стихи.
У меня есть текст песни, навеянной ездой по железной дороге.
Музыки пока нет. Пусть мелодию к этим стихам напоёт вам дорожный ветер.
Песню я хочу сегодня посвятить передовым комсомольцам вагонного депо станции Ртищево фрезеровщику Юрию Захарову, токарям-бандажникам Геннадию Красношееву и Алексею Лахнину, слесарю Вячеславу Пшеничникову и другим ребятам, которые крепко держат слово и с начала года вместе с друзьями по работе получили 35400 рублей сверхплановой прибыли.
Синева и безлюдье,
В жухлых кустиках дремлют холмы,
Словно стало верблюдов
Отдыхает, развесив горбы.
Жаркий ветер качает
Парящего в небе копца.
Слева – степь, степь,
степь без начала,
Справа – степь, степь,
степь без конца.
Поезд весело мчится,
От заката совсем золотой.
На душе моей чисто,
На душе моей взгляд твой родной.
Будут сниться ночами
Черты дорогого лица.
Слева – степь, степь,
степь без начала,
Справа – степь, степь,
степь без конца.
Ты готовь непогоду,
Листопады, Россия, готовь.
Я покинул наш город,
Чтоб проверить в разлуке любовь.
Чтобы сердце стучало,
Как в первый полёт у птенца.
Слева – степь, степь
степь без начала,
Справа – степь, степь,
степь без конца.

Г. КОЛЕСНИКОВ

«Заря молодёжи». 7 августа 1966 года.


КОГДА ХЛЕБОМ ЕДИНЫМ ЖИВ ЧЕЛОВЕК

За хлеб людям говорили спасибо, крепко пожимали руки. За хлеб награждали орденами, за хлеб… расстреливали. Не раз на Руси хлеба были схвачены пламенем, не раз их топтал сапог врага и гусеница танка. Но выжил хлеб, выстоял и светится живительным светом в добрых бережливых ладонях крестьянина – его творца и хозяина.
Вспомните молдавский фильм «Горькие зёрна», вспомните «Поднятую целину», стихи Некрасова и Есенина, вспомните, наконец, кружку молока и краюху свежеиспечённого хлеба, которую давала мать, и вы поймёте, сколько дорогого, радостного и горького для человека слилось в этом коротком слове – хлеб.
В командировку за Волгу я добирался попутными машинами. Делал это умышленно, чтоб послушать ритм августовских дорог, посмотреть, что за люд трясётся в кузовах, ещё раз хлебнуть степного ветра с пылью и солнцем пополам и насладиться красками бегущих мимо рощ, садов, пашен и огородов, домиков и придорожных ферм, красками заволжского неба.
Где-то у Советского нашу попутку возле будки ГАИ остановили. Инспектор долго и тщательно осматривал грузовик. Одна женщина с розовыми сильными руками, как у доярки, крикнула то ли с юмором, то ли чистосердечно:
– Эй, молодой красивый! Айда с намивалки ворочать, нечего здесь палочкой крутить!
– А ты, баба, не ори, – сердито заметил ей старик, который сидел, прислонясь спиной к кабине, обняв лопату. – Каждый при своём деле. Он, може, руль смотрит, чтоб тебя в кювет не вкинуло.
Часто попадались грузовики, переполненные песнями. Их распевали молодые крепкие парни, схваченные широкими поясами в талии, девушки в шортах и весёлых простеньких кофточках. Сразу видно, что это студенты. Сколько их сейчас на заволжских полях!
Позови меня в рожь,
Сердце мне растревожь,
Покажи деревенское утро… –
Запомнил я припев случайно встретившейся песни, сочинённой, наверное, у костра.
Да, будущие хирурги и адвокаты, строители и химики, скульпторы и музыканты стали вдруг все равны, почувствовали вдруг себя крестьянами.
Встречал я и беглецов. Дезертирам не понравились жар в ладонях от мозолей и пахнущий стогами неуют. Некоторые модникам оказались противопоказаны пыльный ветер и бьющий в лицо, размывающий краски дождь.
Они сидели у обочин, лениво дуя на одуванчики. Рюкзаки их были набиты яблоками из колхозных садов. Они голосовали в обратную сторону – в город.
В Ершов приехал на закате и пошёл на элеватор. Машины выстроились в очередь в два ряда. У многих путь до элеватора не близкий – 50–70 километров. Позвякивают щупы в руках у школьников (они работают здесь в сезон уборки), в лаборатории берут пробу зерна.
Чётко идёт работа на хлебоприёмном пункте. Большой труд не остаётся безответным. Коллектив приёмного пункта получил денежную премию и высокую награду – переходящее Красное знамя Совета Министров СССР и ВЦСПС.
Всё бывает на трудовом посту. Однажды здесь в самый разгар полетела лента нории. Обычно требуется два рабочих дня на починку, ведь высота – 60 метров. Но механизаторы Е.Л. Дубровин, Н.Т. Дмитриенко и П.А. Власоввернули цеху работоспособность за три часа. И это не один пример полнойотдачи сил, удивительного энтузиазма и сноровки.
На степной дороге встречная машина среди бела дня засветила фарами. Это означало: «Стоп! Свои». Оба водителя попили воды, обнялись. Минуты три говорили.
Шофёр вернулся, нажал на стартёр и, не поворачиваясь, сказал:
– Брат. Нас трое здесь на перевозке. Два месяца домой не отпускают.
Так, в мимоходной фразе, в озабоченности лиц, в дорожном гуле чувствуется высокое напряжение уборки, вырисовывается подёрнутый солнечным маревом образ жатвы.
Колхоз им. Кирова.
…На току разговорился с девчонками, что разгружают машины. Они почти ровесницы. Много километров за свою жизнь протопали вместе от села до Краснянской средней школы.
Лида Бородина. Только что поступила в Саратовский сельскохозяйственный техникум. Будет экономистом. Таня Белик. Перешла в восьмой класс. На прицеле у неё Вольское педагогическое училище, хочет стать старшей пионервожатой. Валя Толкачёва. Перешла в девятый. Ей нравится профессия киномеханика. Галя Голикова. Девятый класс. Её мечта – накинуть белый халат врача.
Четыре комсомолки, четыре судьбы, четыре дороги, которые берут начало здесь, в степях, и сольются в одну большую дорогу жизни.
Вот подошла машина. Словно вёсла, взлетают деревянные лопаты. На щеках у девочек оседает пудра, но не та, что продаётся в парфюмерии, а зерновая, горячая, сродни дорожной пыли. Девчата не прячут лица от солнца. Они не боятся, что носы будут шелушиться. Но усталость приходит и к ним. Особенно в конце смены, когда разгружается двадцатая машина, последняя...
Бок о бок на уборке работали два поколения. Представитель одного из них, самый юный герой жатвы Володя Янкунас. Он уже успешно перешёл… во второй класс.
Хорошо жить летом в Артеке, где у горы Медведь такое синее-синее море и такой жёлтый мягкий песок. Хорошо с яхты смотреть на вечнозелёные, заострённые, как гигантские морковки, кипарисы Крыма.
Но разве плохо встречать летние зори с отцом в кабине грузовика, перелопачивать зерно, обливаясь потом, и ощущать тяжесть в руках, как настоящий мужчина.
Я был страшно рад за пацана, когда он, смущённо улыбаясь, с прилипшей чёлкой на лбу давал мне интервью. Он поделился своими думами о хлебе, он сказал:
- Люблю хлеб. Он вкусный.
Представитель другого поколения – шофёр Иван Максимович Панышев. Ему 68 лет. Он уважает землю. Он с ней говорил, он на ней спал, на ней работал и постарел.
Он знает, что хлеб не только вкусный, но и солёный от слёз, горький от битв.

Г. КОЛЕСНИКОВ
с. Чёрная Падина,
Ершовский район.

«Заря молодёжи», 23 августа 1967 года


О МУЗА, БУДЬ ПОСЛУШНА

обзор стихов

Увяданья золотом охвачена природа. На Волге такие мягкие, такие размашистые закаты, что, кажется, они разливаются по всей земле. Тихо… пахнет хлебом, пахнет костром, ухой. Отчётливо слышно, как булькнет заброшенное грузило, как забьётсясхвативший блесну судак. Всё это глубоко поэтично.
Человек не только глазами, но и сердцем касается красоты.
И тогда им овладевают уже такие испытанные, но ещё такие не разгаданные чувства.
Большинство берётся за перо:
«Уважаемая редакция! Мне очень хочется послать вам это письмо. Ведь с кем ещё, как не с нашей молодёжной газетой, можно поделиться своими мыслями и чувствами!
Просто я однажды, гуляя по нашему Саратову, приглядываясь к знакомым улицам, поняла, что скоро в город придёт осень, и мне стало очень грустно расставаться с уходящим летом, и я написала это стихотворение «Августовский вечер».
С сердечным приветом, студентка СЮИ Светлана Матвеева».
Стихотворение Светланы ритмично, рифмы не нарушены. Но ни форма, ни содержание, ни те слова, которые нашла Светлана, не передали её чувств и мыслей. Вот последняя строфа:
В небе густо-густо
Звёзды серебрятся.
Август… Ах как скоро
С летом расставаться!
Никакого поэтического образа, никакой мысли нет в этой строфе (остальные строфы стиха ещё слабее).
Жизнь заставляет человека задумываться и высказывать своё мнение обо всём, но чаще о самом близком и дорогом.
Мать… самый верный друг, как никто, умеющий прощать.
Всю свою звонкую силу поэта, всю свою душевную чистоту и высокое вдохновение с радостью отдали великие мастера кисти и пера матери. И никто не повторился. Каждый сказал о матери так, что, читая, кажется, слышишь о ней впервые.
Естественно, что начинающие авторы часто посвящают стихи матерям.
Владимир Черновиз Балашова своё стихотворение так и назвал: «Мама».
Мама! Всем знакомо это слово!
В нём и ласка светится, и грусть,
Мы на всё за мать свою готовы,
Для неё и солнце светит пусть…
К сожалению, это ни в коей мере не похоже на поэзию. Поэзия не просто беседа, а открытие посредством слова миров, столь многих в человеке и вокруг него.
Есть милые статуэтки, размноженные большим тиражом для гостиниц и учреждений. И есть скульптура, которая дышит, живёт, повелевает, являясь воплощением духовного бессмертия человека.
Есть стихи, которые, на первый взгляд, намекают на мастерство, на опыт автора, на его расширенный кругозор и знание жизни. Но в каждой строфе, рядом с хорошими строчками, с певучими словами уживаются такие вывихнутые образы, такие заумные словосочетания, что стихи выглядят калеками, и ни один редактор-хирург не в силах помочь им.
Такое можно сказать о стихах Булата Лукбанова:
…Сирена уходящих поездов
Прощается с взревевшею машиной.
Сирень пахнула в дверь охапкой снов,
Блеснул электросваркой белый иней.
Последняя строфа – это то, что мы называем надуманностью. Тот случай, когда автор для красивости, для эффекта высасывает образ из пальца. Электросварка ослепительна, бело-голубая. Так до боли может ударить по глазам высокогорный снег в солнечный день. А иней имеет мягкие тона, успокаивающие, вызывающие, подобно блюзу, раздумья, или воспоминания с приятной грустинкой. И уж конечно иней не коричневый, стоит ли говорить, что он белый.
Иногда авторы ещё в предисловии к стихам высказывают свои поспешные, ошибочные взгляды на жизнь, на людей.
«Уважаемый литконсультант! Стихи я пишу с 12 лет, но ни к кому не обращался, ведь я же в деревне, а там народ такой, что и может посмеяться над тобою.
К сему Василий Р.».
Нет, Василий, ты глубоко не прав. В деревне любят поэзию и не будут смеяться над тем, кто пишет стихи. Талант Некрасова, Кольцова, Есенина взращён на лугах и степях деревенской земли. Яркие сильные характеры русских земледельцев, непосредственность, искренность и доброта деревенского люда очищали души этих великих мастеров. Поэзия наша, подобно Волге, берёт начало в глубине России.
Василий прислал почти тетрадку стихов, где выразил свою любовь к просторам Родины, к труду, к женщине. Но все стихи безграмотны и невыразительны в художественном отношении.
Первый блин вышел комом у Н. Чижова, В. Шалатова, А. Минарова, Л. Дашинской, А. Дворянчикова, В. Рябчикова, Н. Кривенко, Т. Прописной и других.
«Заря молодёжи», сентябрь 1967 года
Зря назвал пофамильно – они обиделись и снова шлют письма.