Гл-22 Встречи - расставания

    Иркутск встретил утренней прохладой, свежим дыханием близкой тайги. Ангара, спросонья рухнув с высоченной плотины, отчаянно заметалась, бурля и пенясь, швыряя в небо разноцветные радуги. Поняв, что путь назад отрезан окончательно и бесповоротно, растерялась, но не смирилась. Путь к Байкалу преградил железобетонный монстр, «вскормленный» человеком с одной целью: в клочья разодрать прекрасное тело гордой реки. Протухшие от канализационных стоков мёртвые воды городского «пруда» с жадностью набросились сосать живительные соки из разрубленной пополам реки.
    «Неужели конец? – взмолилась Ангара. – Прощай, отец мой, батюшка Байкал!» От её стона стынет кровь, птицы камнем срываются с небес и дрожат от обиды звёзды. Байкал, задыхаясь от гнева, еле сдерживает рвущийся из середины земли грозный рык. «Не сегодня, – рычит он. – Может, одумаются люди? Хотя вряд ли». И легонько налегает на стену плотины, пробуя на крепость нелепую махину. «Слабовата конструкция: мне на раз… вмиг смету…»
    Рыбаки в чёрных лодках, предвкушая ранний клёв на стонущей воде, замерли на прикормленных местах в ожидании рыбацкого счастья.
Через пару часов хариуса, ленка, щуку и даже тайменя можно будет по сходной цене купить у причала: на городской набережной или в районе «маратовского» кольца.
    …После возвращения из поездки по «местам боевой славы» Ярыгин успокоился. Он ощутил, что медленно наступает освобождение, что даже сердце бьётся по-иному и груз, невидимый и невесомый, сходит с него.
    В Иркутске его встречали всем семейством: Наталья Петровна, дети и даже внуки, попискивая от нетерпения, вели себя смирно, ожидая получить московские подарки от любимого дедушки.
    Жена стояла чуть в стороне, ждала… и тоже переживала. Александр Никитич ступил на перрон и первым делом направился в её сторону.
– Ну, здравствуй, счастье моё! – заикаясь от нахлынувших чувств, прошептал он.
– Нагулялся? Пора и меру знать… – в тон ему шёпотом ответила Наталья.
– Выходи за меня! – обратился он к жене и достал из-под плаща, лежащего горкой на саквояже, огромный букет из георгинов, астр, пионов и ещё каких-то ярких цветов, купленный час тому назад у двух бабулек в городе Усолье во время короткой стоянки.
Наталья, смущённо махнув рукой на предложение мужа, неожиданно прослезилась. Слёзы несмело выглянули из уголков глаз, помедлив и накопив сердечной влаги, полились весёлыми ручейками по смуглым, вспыхнувшим девичьим румянцем, щёчкам.
– Не увиливай, Наталья! Я так понимаю: да?
– Да, да… чалдон мой окаянный. Нет мне без тебя покоя. Впредь без меня ни шагу из дома! Хватит, накатался…
Ярыгин бережно обнял жену и нежно расцеловал ее колдовские, цыганские очи.
– Красавица ты моя! Я и сам… – крякнул и насупил брови, – под замком держать буду, а ключ на шее… на цепи… – и снова крякнул, заикаясь. А слеза тут как тут: спешила навстречу Натальиным слезам…
Потом обнимались все. Семья воссоединилась! Ещё один жизненный круг замкнулся. «Храни нас Бог!»
    …Младший сын выстроил дом по соседству с родительским. Поэтому дед и баба принимали самое активное участие в воспитании четверых внуков: бабуля – с пелёнок, дед … – с топотушек.
Оставшуюся половину жизни Александр Никитич и Наталья Петровна заботились друг о дружке особенно трепетно. Машенька, младшая дочка, нарадоваться не могла на своих «взрослых» родителей, а те спешили «вылюбить» всю свою любовь без остатка. И это им удалось в полной мере. Они и сейчас, на городском погосте, лежат рядышком: в пол-оборота друг к другу. Могилки уютно расположились под высоченными соснами, с рясным кустом рябины в головах. Правда, как вы догадались, сами они не здесь… Сусанна терпеливо поджидала их на том зелёном лугу, а встретившись, они крепко взялись за руки и ушли в неведомые дали. Сусанна посредине, Александр и Наталья по обе стороны от неё. Когда-нибудь они вернутся на Землю и непременно в свою Россию…
    …Однажды вечером в ворота усадьбы постучали. Александр Никитич распахнул калитку и остолбенел – будто в зеркало посмотрелся. На улице, переминаясь с ноги на ногу, поджидал знакомого обличия мужчина: точь-в-точь Ярыгин в молодые годы. «Санёк приехал… Мой Санёк!» – не сказал – застонал от радости отец. Они обнялись; долго стояли молча, давясь скупой мужской слезой. Потом вместе вошли в дом. Наталья тепло встретила «младшего Санечку»; она была поистине счастлива, что последний жизненный круг замкнулся…
    …Умер Александр Никитич в 1995 году, 11 июля, в день чествования иконы Божьей Матери «Троеручицы». Уходил умиротворённым, в здравом уме и ясной памяти, с осознанием неотвратимости ухода в иное, с неукротимым желанием шагнуть и раствориться в нём; познать неведомое, отразиться от глубины и, возможно, вернуться к своим, конечно же в Россию…
    …Пятью годами раньше ушла Наталья Петровна. «Побоялась остаться в одиночестве и поспешила обогнать…»
С утра, в день похорон, на Ярыгина навалилась такая тоска… Но в тот момент, когда он склонился над женой для прощального поцелуя, вдруг заметил (так и было), что Наталья приоткрыла глаза и улыбнулась. Александр Никитич обрадовался, не удержался и поцеловал Наталью в губы. Губы жены были живые и тёплые. Он улыбнулся: «Ты, как всегда, без фокусов не можешь. И тут меня обдурила. Не уходи далеко, родная. Я скоро…» Тоска испарилась, сердце успокоилось в ожидании скорой встречи. «Вот и кончилась моя жизнь, – грустно усмехнулся Ярыгин, – вот и всё!..»