Heiress

Тяжелый диск солнца, которое сделало свой оборот вокруг стационарной земли, закончился. И оно закатилось за край небесной Птолемеевой сферы, которая находилась в центре вселенной.

Человек в черной рясе сидел за дубовым столом и изучал странный труд «Диплом ст гр 0450 ИФ. Развитие марксизма в средние века и его влияние на сельское хозяйство средневековой Европы в XIII».

В комнате горели свечи, вдруг одна из них погасла, и в комнату вошел еще один служитель церкви.
- Аве брат.
- И тебя храни бог от дурного всякого.
- Брат мой, я изучил этот манускрипт. Признаться, он вызывает больше недоумения, чем тревоги.
- Что же в нем такого странного, брат Фома?
- Представьте себе, автор пытается доказать, что некий Маркс влиял на урожайность пшеницы в XIII веке, хотя сам появился лишь шесть столетий спустя. А еще он утверждает, что крестьяне вели классовую борьбу, собираясь по вечерам читать "Капитал" при свечах.
- Воистину странно. Что еще?
- Он пишет, что феодалы эксплуатировали крестьян путем... как он это назвал... "отчуждения прибавочной стоимости". При этом автор уверяет, что каждый крестьянин вел учет своего рабочего времени в специальных тетрадях.

Монахи переглянулись.

- Может, это какой-то новый вид ереси? - предположил первый.
- Нет, брат. Это нечто более загадочное. Даже еретики не додумались бы писать о собраниях профсоюза крепостных крестьян. Думаю, автор просто... как бы это сказать... слишком усердно пытался соединить несоединимое.
- И что же нам с этим делать?
- Полагаю, сжечь. Не из-за ереси, а чтобы избавить будущих читателей от подобных исторических фантазий.   


Утром на кафедре научного коммунизма, профессор Рогожин Дмитрий Петрович, запивая крепким чаем, уныло смотрел в окно. События того дня навсегда изменили его представление о реальности.

Появление Кима Климентьева в средневековой одежде было лишь началом. В коридоре раздавались его истошные крики: "Сгорел! Диплом сгорел!" От студента явственно пахло дымом, его лицо было покрыто сажей. Когда санитары увезли его, профессор, желая проветриться, отправился в городской парк-заповедник. Там, заблудившись среди древних деревьев, он встретил человека в черном.

- Как пройти к дороге? - спросил профессор.
- Уже никак, господин Рогожин, - ответил незнакомец с холодной улыбкой.

Внезапно из-за деревьев появились люди в темных одеяниях. Они окружили профессора плотным кольцом. Главный инквизитор - тот самый человек в черном - начал допрос:

- Расскажите нам о ваших лекциях по научному атеизму, профессор.
- О вашей вере в материализм и отрицание божественного начала.
- О том, как вы отравляете молодые умы безбожием.
- А что случилось с вашим студентом Кимом? - спросил один из людей в темном. - Говорят, он пытался убежать от нас, но диплом спасти так и не смог.

Рогожин увидел, как вдалеке разгорается костер. Языки пламени поднимались все выше, а в их отблесках он заметил знакомое лицо - это был Ким, его студент, но теперь с горящими религиозным фанатизмом глазами.

- Вот что случается с теми, кто отрицает истину, - произнес главный инквизитор, указывая на костер, где уже пылали страницы научных трудов.

В этот момент профессор понял простую истину: любой фанатизм, будь то религиозный или идеологический, одинаково опасен. Его собственная непоколебимая вера в научный коммунизм была лишь другой стороной той же медали. Перед лицом толпы, ослепленной фанатичной верой, любые научные труды, философские теории и рациональные аргументы бессильны - они лишь топливо для костров инквизиции.

- Что ж, начнем ваше просвещение, профессор, - произнес инквизитор, и толпа начала медленно сжимать кольцо.

Рогожин осознал, что круг замкнулся: вчера он сам был тем, кто требовал абсолютной веры в свои идеи, а сегодня оказался перед лицом другой, не менее яростной веры. И неважно, во что верить - в научный коммунизм или в средневековые догмы - фанатизм всегда остается фанатизмом, а костры инквизиции горят одинаково ярко, независимо от того, какие книги в них бросают.