КУ. Однажды в студёную зимнюю пору

Из цикла “Классический утюг”

Однажды в студёную зимнюю пору я из лесу вышел; был сильный мороз. Мороз в тот день такой трескучий стоял, что трещало буквально всё. Голова трещала. С позапозапрошлого года. Тёща с утра трещала. Она каждый день трещит. Ботинок трещал. На сковороде. Спрашиваю: “Кто мою обувь без масла жарит?” Все молчат, словно пива набрали в рот. Да, чуть не забыл: зеркало в прихожей треснуло. Ни с того, ни с сего. Ботинок из кухни кинул, а зеркало – тресь! А ведь говорил тёще: не стой у зеркала - промахнуться могу. А тёща маленькая. В неё и так попасть трудно. А в студёную зимнюю пору в неё ботинком даже снайпер не попадёт – она же съёживается. Ну, я психанул на промах и в лес пошёл. Жена спрашивает: “Ты куда?!” “За грибами, – говорю, – не видишь, что ли?” А я и правда за грибами собрался в лес. Денег стопочку взял, стакан граненный, цветы, тапочки, трусы запасные и ещё кое-что. “Какие грибы?!”, – спрашивает жена. “Обыкновенные грибы, – говорю, – опята, боровики, шампиньоны в сметане, килька в томатном соусе. Всё буду брать!” Жена совсем не понимает в грибах. Я их ей даже жарить не доверяю. Отравить может.

Короче, пошёл за грибами в пятницу вечером, и только где-то через неделю я из лесу вышел. Был сильный мороз. Это значит, что антициклоном над головой не пахло вовсе. Огурцами кислыми пахло. Из карманов. Я их всегда, на всякий случай, ношу с собой. Голубцами made in улица Фиолетовая, дом 34, квартира 7 – пахло. Хозяйкой голубцов Анютой очень здорово пахло. От меня портвейном розовым, – хорошим, но дешёвым, – разило вкусно. Хоть закусывай. От природы морозом изрядно пахло. А зима всегда, козе понятно, холоднее любого лета. Ага. А я как раз в эту студёную зимнюю пору из лесу и вышел.

Гляжу, поднимается медленно в гору лошадка, везущая хвороста воз. Сильно я напугался тогда. Откуда, думаю, у нас тут горы взялись?! В лес заходил – не было ни хрена. Равнина кругом, как пень, торчала. А из лесу вышел – гора! Ни фига себе, думаю! Неужели, думаю, в лесу заплутал и на Кавказ припёрся?! Без компаса, но с портвейном. Ой, думаю, кто ж теперь у Анюты (Фиолетовая, 34, квартира 7) голубцы будет трескать? После всего хорошего. Анюта всегда голубцами силы мне восстанавливала. Она их здорово готовить умеет. Особенно – после всего хорошего. Откроет банку, бах – на сковородку, и мне подаёт: силы, мол, восстанавливай! Заслужил, мол! Я ей говорю: “Ты бы их слегка подогрела, что ли!”. А она – мне: “А на подогретые ты не тянешь пока!”. А что: голубцы и в холодном виде нормально идут! Если их портвейном в нутро проталкивать. Хорошим, но розовым. После которого люди на Кавказ всегда попадают. Или - на Тянь-Шань. Кому куда повезёт. Меня на Кавказ закинуло. Если бы – на Тянь-Шань, то лошадка, везущая хворосту воз, была бы лошадью Пржевальского. А так – обычная лошадка. С хвостом, с копытами. У нас сейчас в городе такие даже не водятся. “Мерседесы” водятся, “Тайоты” водятся. “БМВ” развелось – плюнуть некуда. Я плюнул недавно, в “БМВ” попал. Хозяин этой “тачки” хотел у меня всё имущество описать, чтоб ущерб возместить. Я ему про имущество своё рассказал, так он так ругался, что у меня уши завяли. Одно сейчас уже отошло, а второе – у меня два уха – так завядшее на мне и висит. Хорошо ещё, что я ему про Анюту (Фиолетовая, 34, квартира 7) не рассказал, а-то бы он сейчас, наверное, уже голубцами силы свои восстанавливал. Анюта никому погибнуть не даст.

Нет, лошади гораздо лучше машин! Например, вот эта кавказская лошадка, везущая медленно хворосту воз. Я даже залюбовался ею! И шествуя важно, в спокойствии чинном лошадку ведёт под уздцы мужичок в больших сапогах, в полушубке овчинном, в больших рукавицах… а сам с ноготок! Ага. Маленький мужичок попался. А маленькие – гораздо лучше больших! В них и портвейна меньше влезает. Дешёвого, но хорошего. И имущество они, если на их лошадку плюнуть, описывать не спешат. А просто набьют морду, и все дела. И на большое количество голубцов, made in Фиолетовая, 34, квартира 7, они не зарятся. Не то, что большие, здоровые мужичищи из “БМВ”: этих от Анютиных голубцов за уши не оттянешь. Они сами за уши кого хочешь оттянуть могут. Нехорошие мужики! А этого я как увидел, даже обрадовался: он же – с ноготок! У такого я сам могу имущество описать, если он, например, на мой портвейн плюнет.

“Здорово, парнище!”, – поздоровался я с мужичком с ноготок. Я таких маленьких мужичков всегда парнищами называю. Чтобы им не обидно было. И только дураки на меня обижаются. Этот обиделся: “Ступай себе мимо!”, – говорит. Ну, меня это прямо за живое задело – я же хотел как лучше! Я таким мужичкам с ноготок никогда не уступаю ни в чём. А эта бестия маленькая сам дрова ворованные везет и сам же людям грубит. А не все грубость любят. “Уж больно ты грозен, как я погляжу! – ехидно улыбнулся я и спросил, – Откуда дровишки?”. Я его просто спросил, а он сразу язык убрал с моих глаз долой – в… дублёнку свою овчинную. Такие дублёнки стоят от пяти долларов до пятидесяти тысяч баксов. В ночное время – дешевле. Нормально люди на ворованном хворосте бизнес делают! А у нас сейчас все воруют! Не ворует тот, кто уже сидит, и тот, кто успел копыта отбросить. А парнище ещё вон какой живой: лошадок под уздцы водит! С таким можно запросто и о моём гонораре поговорить. За молчание насчёт воза хвороста.

Мужичок с ноготок сразу понял, куда я клоню. Начал мне лапшу на уши вешать. Про дровишки. “Дровишки, – говорит, – из лесу, вестимо, отец, слышишь, рубит, а я отвожу”. А я и сам слышал, что в лесу раздавался топор дровосека. Значит, тут орудует шайка! Значит, мои расценки растут! Теперь я к Анюте (Фиолетовая, 34, квартира 7) столько портвейна розового, но хорошего могу принести, что им можно будет протолкнуть все холодные голубцы после всего хорошего. И ещё должно немного денег остаться. Жену грибами порадую. Или колбасой какой-нибудь бдительность усыплю.

А мужичок мой не хочет, чтобы я на Фиолетовую, 34, квартира 7 при деньгах пришёл. Он на мои планы свой воз хвороста положил. Хитрый, блин, мужичок! И когда я спросил “А что, у отца-то большая семья?”, он со слезой в голосе мне ответил, что “Семья-то большая, да два человека всего мужиков-то: отец мой да я”. И так жалостливо он это сказал, что я понял: плакали мои денежки! Не будет портвейна! Нечем будет холодные голубцы у Анюты проталкивать! И может быть, теперь мне этих голубцов не видать как своих ушей. У меня два уха. Одно – завядшее.

Плюнул я на свой гонорар и на воз хвороста этого мужичка с ноготок и домой пошёл. Жена на пороге со скалкой встретила: “Где грибы?!” “Ты что? – спрашиваю, – Какие ещё грибы?! Ты на улицу глянь. Ну, где ты видела, чтобы в такую студёную зимнюю пору в лесу можно было найти грибы? Там же снегу навалило чуть ниже пояса. Поганку, и ту, с лопатой надо искать. Я и так целую неделю без лопаты грибы искал! Знаешь, как замёрз! Видишь, одно ухо даже завяло. Дай скорей портвейна бадью, иначе насморком заболею!”

Что было дальше, рассказывать даже не интересно. Одно скажу: жена мне своей скалкой сказала всё, что думает обо мне. И про Фиолетовую, 34, квартира 7 любимая не забыла. Хорошо ещё, что она про холодные голубцы ничего не знает! Иначе пришлось бы мне опять однажды в студёную зимнюю пору из собственной квартиры в лес уходить. И уже, наверное, навсегда…