Не судьба...

Любке неполных шестнадцать лет. Она  заканчивает девятый класс, поэтому считает себя взрослой. Сегодня у нее первое в жизни свидание. С Лешкой из соседней деревни. Ему почти восемнадцать — скоро в армию. Они познакомились на танцах. Леша подошел, протянул руку и, смущенно улыбаясь, сказал:
-Давай познакомимся. Я Леша.
-А я Люба.
Люба  не знала, о чем говорить дальше. И Леша тоже не знал. Просто стояли рядом и смотрели на танцующих. Он не приглашал ее на танец, потому что одной рукой держал велосипед, на котором приехал. Или, может быть, просто не умел танцевать. Леша не в первый раз приехал на танцы, но решился подойти к Любе только недавно. Подошел и предложил:
-Давай с тобой встречаться.
-Давай.
-Я приеду в следующую субботу. Ты выйдешь?
-Выйду,-согласилась Люба.
Все произошло так быстро, что Любка даже не сообразила, надо ли было соглашаться. О Лешке она знала давно: девчонки рассказывали о странном парнишке, который приезжает на танцы, но не танцует и ни с кем из девчонок не знакомится. Постоит, посмотрит и уезжает домой. Может быть, кого-то высматривал или рассматривал, и этим «кого-то» оказалась Люба.
Леша — симпатичный мальчик, тихий, скромный, молчаливый.Он давно заметил Любу, но подойти стеснялся. Когда отважился, тут же назначил свидание.
Все деревенские девчонки уже встречались с парнями, и даже целовались. А у Любы никого не было, да она особо и не переживала. Нравиться ей хотелось всегда, а встречаться было страшно.
Люба ждала субботу с нетерпением, как ждут праздник. С утра вымыла полы во всем доме, протерла листья двух огромных фикусов, полила не только их, но и остальные цветы, которыми были уставлены все окна в доме. В основном это были фуксии и бальзамин (он же огонек). Мама любила эти неприхотливые цветы, усыпанные яркими, от нежно-розовых до темно–красных оттенков, бутонами круглый год.
Люба при этом посматривала на часы - не пропустить бы время свидания. В начале лета темнеет пздно, в девять еще светло, поэтому свидания назначались не раньше десяти. Девчонки могли гулять до утра, а Любке с сестрами разрешалось только до одиннадцати. Такой порядок установил отец, а с ним не поспоришь: его слово—закон.
Наконец стало понемножку темнеть, и Люба, надев синее в белый горошек платье, стянув волосы синим бантом, выходит к калитке. На противоположной стороне улицы стоит Лешка с велосипедом — уже ждет. Увидев Любу, переходит улицу. На нем клетчатая рубашка навыпуск, на лице — застенчивая улыбка.
-Здравствуй, Люба.
-Здравствуй. Ты давно ждешь?
-Нет, не очень,-улыбается Леша.
Они идут рядом — Люба и Леша с велосипедом.Любка первой начинает разговор, а Лешка только отвечает. Говорит в основном она, а он больше слушает. Ему нравится ее слушать, и идти с ней рядом ему тоже нравится, и он улыбается. А Любка болтает какую-то чепуху, лишь бы не молчать и  не выдать своего волнения. И чтобы заполнить пустоту. Пустота никого и ничего не связывает. А слова связывают, потому что заставляют не только слушать, но и реагировать. Хотя бы улыбкой.
Люба с Лешей идут сначала по одной стороне улицы, потом по другой — туда и обратно. Час пролетает, как десять минут. Любе пора домой, она протягивает руку:
-До свидания.
-До свидания. Встретимся через неделю, хорошо?—спрашивает Леша.
Люба согласно кивает головой. Она в душе рада, что через неделю снова увидит его. А еще больше рада, что Лешка не лез целоваться. Значит, не наглый.Наглых она терпеть не могла. Люба шла по дорожке, и на душе у нее было светло и чисто, как в вымытом доме. Ничто не омрачало этого состояния легкости и спокойствия. И волновалась она напрасно: ничего страшного не произошло.
Так Люба с Лешей встречались целый год. Без поцелуев, без признаний в любви. Обменялись фотографиями, чтобы между свиданиями не забывать друг о друге. А однажды Лешка принес колечко с голубым камешком, простенькое такое, и надел Любке на палец, чтобы всегда помнила о нем, Лешке. Люба и не забывала, только при каждой встрече ждала еще чего-то. Ей казалось, что если она перестанет говорить, то получится сплошное молчание, потому что Лешка умел только слушать. Слушать и улыбаться. Иногда он обнимал Любу за плечи, прижимая к себе так, что она слышала, как громко стучит его сердце. А однажды хотел поцеловать, но она, испугавшись, рывком повернула голову — и Лешка поцеловал ее в щеку. И все. И больше ничего. Любе становилось скучно и тесно от Лешиного молчания. Сердце ее почему-то уже не билось так, как на первом свидании. И на душе тоже была полнейшая тишина: ни переживаний, ни радости — вообще ничего, как ни прислушивалась Люба к себе.
Девчонки пытались отбить Лешку у Любы, но напрасно: он не смотрел в их сторону и никак не реагировал на их заигрывания. Люба гордилась его верностью. Откуда ей было знать, что гордость — это еще не любовь, а просто девчоночьи амбиции: не смотрит ни на кого — значит, она, Люба, лучше всех. Гордость была не столько за его верность, сколько за себя, за свое преимущество перед другими девчонками. И это тешило Любкино самолюбие. И было приятно. Она и сама не стремилась понравиться кому-либо еще, была убеждена: парень должен быть один. И она у Лешки должна быть одна. Все честно, без обмана. Лжи Люба тоже не выносила. Ни лжи, ни вранья. Это было не что иное,  как юношеский максимализм. Или чувство собственника: мое — это только мое и никому другому  принадлежать не может.
С конца апреля по июнь в деревне было весело, особенно девичьей части населения. В рощице, недалеко от деревни, размещались солдатские палатки  с полевой кухней и большими машинами. Странная была у солдат служба — составление топографических карт и геологоразведка. Был у них главный, они называли его «старшой», а иногда Мишей. Каждый вечер в деревне танцы на «пятачке», потому что клуба тогда еще не было. Построили, когда молодежь выросла, а новое поколение в деревне не задержалось. От неухоженности и ненужности стал он разваливаться, а что не развалилось, то растащили сельчане. Но это будет потом, а сейчас девушки у солдат нарасхват, так что местным парням временно от ворот поворот.
В тот вечер Лешка задерживался, и Люба стояла в одиночестве, прислонившись к дереву, и с интересом наблюдала за девчатами. А «старшой» издалека наблюдал за ней. Потом подошел и так вежливо, на «вы», спросил:
-Скучаете, девушка? Почему не танцуете?
Люба неопределенно пожала плечами.
-Можно Вас пригласить?
Высокий, выше Лешки, крепкого телосложения, волнистые русые волосы. Люба смотрела на него снизу вверх и чувствовала себя маленькой девочкой. Ее магнитом потянуло к нему, и она сделала шаг навстречу. «Старшой» нежно держал ее за талию, а во второй была Любкина рука, и она чувствовала лишь эти сильные  мужские руки и тепло его тела. И забылась Лешкина верность, и ее,  Любкина, тоже куда-то исчезла.
-Как Вас зовут?
-Люба.
-Какое красивое имя. Люба — это любовь.
Не видела Любка, как приехал Лешка и, стоя в тени под деревом, наблюдал за ними, терпеливо ожидал окончания танца. Танец закончился, но
«старшой» не выпускал Любкину руку из своей теплой руки. Так они и стояли с ним, и он что-то говорил о танцах под луной, об их деревне, о теплом летнем вечере. И Любке совсем не хотелось уходить от него к Лешке. Но «старшого» кто-то позвал, и он, извинившись, отошел. Люба деревянными ногами подошла к Леше. Они стояли и молчали. Леша ни о чем не спрашивал, а Люба не знала, что ему сказать.
-Леша, я сегодня не смогу долго гулять. Мне нужно домой.
-Хорошо, я тоже поеду,-согласился Леша.
-Тогда пока.
-До завтра. Ты придешь завтра на танцы?–в голосе у Леши надежда.
-Да… наверно,-как-то неопределенно слетело с Любкиных губ.
Не дожидаясь «старшого», Люба пошла к дому. На душе – смесь чувств, настоящий винегрет. Люба не могла понять саму себя. Что это было? Что с ней произошло? Ответа не находила, но чувствовала, что с Лешкой встречаться больше не может. И не хочет. Не хочет, потому что не может. Может быть, не хотела уже давно, но не решалась сказать. Боялась обидеть или жалко было потерять? Сегодня Лешку было не жалко. Почему?
Глубокая ночь, а Любке не спится. Голова полна мыслей, сердце переполняют чувства. И мысли, и чувства разные, противоречивые. Главное — как объясниться с Лешей? Что сказать? Он никогда не обижал ее и не изменял ей. Он добрый и верный. Простой, но надежный. Как сказать ему и не обидеть, не сделать больно? Любка мучительно подбирала слова, но все они были глупые, неубедительные и неправильные.
На следующее утро Люба сложила в пакет Лешкины фото, книжки, которые он давал ей читать, и колечко. В полном смятении чувств вышла к нему. В голове – пусто. Он уже ждал ее и не улыбался. Оказывается, мог быть и таким: серьезное лицо и грустные глаза. Люба протянула ему пакет.
-Это твое… Твои книги и фото... А где моя фотография?
Фотография Любы всегда была с Лешей. Он достал ее из нагрудного кармана и протянул Любе. Она молча порвала ее. Леша смотрел на нее и молчал.
-Мы не будем больше встречаться с тобой…
Леша не спросил, почему не будем. Наверно, все понял - слова были лишними. Он просто сел на велосипед и уехал. На танцы Люба не вернулась, и домой тоже не хотелось. Она сидела на лавочке под окнами дома и слушала доносившуюся издалека музыку — пел Магомаев:«О море, море, преданным скалам ты ненадолго  подаришь прибой…» Любке хотелось к морю , ветрам и скалам, хотелось в стихию, в бурю, на край света…
Назавтра девчонки доложили, что Миша интересовался, куда пропала Люба, не заболела ли. Но они сами не знали, где она и что с ней.
Люба не заболела — она переживала расставание с Лешей. Была ли у них любовь? Каждый по-разному понимает и принимает любовь.
Через год Леша уходил в армию. Был теплый тихий август. Девчонки  уговорили Любу сходить к Лешке на проводы. Обычно провожали в армию парней с размахом, шумно  и  празднично. Собиралась родня, молодежь, гуляли до самого утра и потом всем миром провожали до военкомата молодого воина. Любка поддалась на уговоры. Пришли компанией к Лешкиному дому, и вдруг как будто кто-то сверху стукнул Любку по голове: зачем пришла? Действительно, что она скажет Лешке? Как посмотрит в глаза? И как он воспримет ее приход? К тому же этот поступок показался Любке унизительным настолько, что, никому ничего не сказав, она повернулась и пошла назад, в свою деревню. А до нее почти четыре километра, половина из которых по лесу. Ночь, луна, лес подступает к самой дороге. Страшно Любке одной, но назад дороги нет, ноги сами несли от Лешкиного дома. Тогда думала, что рассталась с ним навсегда, что никогда их пути не пересекутся. Но пути Господни неисповедимы…
Прошло восемь лет. За это время Люба окончила институт, вышла замуж и жила с мужем в небольшом городке в другой области. По настоянию мужа пошла учиться на водителя в автошколу, так как супруг грезил машиной. Желающих получить права набралось десятка два, и все разместились в небольшом здании. Вдруг Люба почувствовала на себе чей-то взгляд. Обернулась – и увидела парня в военной форме с погонами лейтенанта. Если бы не улыбка, она ни за что не узнала бы Лешку. Это был уже не мальчишка с челкой до глаз, а красавец военный.
Во время перерыва вышли в коридор, и Люба, не скрывая охватившей ее радости, с удивлением спросила:
-Леш, как ты здесь?
-Жена у меня отсюда, уже год здесь живем.
-И ни разу не встречались… Хотя удивляться нечему: я нигде не бываю.
-А ты как здесь?
-Замуж вышла, четыре года назад…
Лешка тоже рад встрече, но, как и раньше, сдержан и немногословен. Поговорили и разошлись. Потом часто встречались на улице, улыбаясь, здоровались, справлялись о делах - только и всего.
Однажды ехали вместе в автобусе в областной центр и по дороге разговорились. Путь долгий - четыре часа. И Леша поведал свою историю. Отслужив в армии, он вернулся домой и в первый же вечер пришел в Любину деревню, чтобы увидеться с ней. Но Люба в то время была уже замужем - об этом ему рассказала ее мама. Лешка с горя напился и пошел в профилакторий, что на середине пути от деревни Любки до его деревни. Там и познакомился на танцах с медсестрой. Неопытный Лешка в первый же вечер оказался в ее постели, а спустя некоторое время девушка объявила ему о своей беременности. Лешка был честный и женился без всяких отпирательств. Медсестра оказалась тоже из этого городка. С самого начала жизнь у них не заладилась. Если нет любви изначально, брак обречен. Не за что и не на чем ему держаться.
-Ты знаешь, Люба, если бы то время вернуть сейчас, я бы никогда не отпустил тебя. Пацан я был, а ты уж слишком горячая.
Горячая — значит решительная, бескомпромиссная. Отсюда, казалось Лешке, необдуманность Любиного поступка. Значит, не понял он тогда Любу. И сейчас она не стала говорить ему об истинной причине ее внезапного решения. Кому это нужно и что это изменит? Нельзя возродить того, чего не существовало. А не было главного. Было желание любить и быть любимой, но это все равно еще не любовь. Спустя много лет, вырастив детей и дождавшись внуков, Леша ушел от жены к другой женщине. Нашел-таки свое счастье, наверно. Но при каждой встрече с Любой он радостно улыбался и тянулся ее обнять:
-Ты же моя первая любовь, мой друг. И жена, и  друзья знают об этом. Если бы ты тогда…
-Не надо, Леша, не вороши. Зря все…
Все это будет потом, а сейчас Любка влюбилась по-настоящему. Не в Лешку. Каждый вечер Миша приходил к Любе, и они много говорили. Она – о школе, о подругах, окнигах. Он - об учебе в университете, о службе. Говорили оба. Ему - двадцать четыре года, ей — неполных  шестнадцать. Он не был похож на знакомых парней, чувствовалась культура. Умный, начитанный, речь образованного человека. Любка сама была начитанной (перечитала все книги в сельской библиотеке), поэтому им легко было общаться. И темы находились как-то сами собой. Каждое утро Миша встречал ее на тропинке, ведущей к шоссе, по которому Люба ездила в городскую школу, и провожал до остановки, а потом возвращался к своим солдатам. Вечером опять встреча. И так каждый день два месяца. Два месяца счастья. Без поцелуев, без слов о любви. Оказывается, и таким бывает счастье…
Но однажды Миша вышел на тропинку, когда Люба возвращалась из школы. Что-то случилось? От волнения она не сразу заметила маленького щенка на Мишиных руках. А Миша так грустно смотрит в глаза и говорит:
-Мы уезжаем, Люба, приказ… Возьми, пожалуйста, щенка. На память… Его зовут Сигнал.
Люба буквально окаменела. Она не была готова принять это известие. Отчаяние было на ее лице и в ее глазах, и, чтобы скрыть свое волнение, она не нашла ничего лучше, как прикрыться дерзостью, как щитом:
-Не нужна мне твоя собака… Счастливого пути…
Слезы давили горло, но показать их Мише было стыдно. Слезы - это слабость, а Любка не хотела казаться слабой и жалкой. Она обошла Мишу со щенком и быстрыми шагами пошла по тропинке. Почти бегом. Слезы лились ручьем. Наверно, так плачут на похоронах - искренне и безутешно. А это и были похороны первой несостоявшейся Любкиной любви. Один только раз обернулсь Люба: Миша стоял, прижимая щенка, и смотрел ей вслед. Таким и запомнила она его на всю жизнь. Потом она тысячу раз пожалела, что так глупо рассталась с Мишей, что не забрала Сигнала, хотя безумно любила собак, что выглядела полной идиоткой, глупой несдержанной девчонкой. Только много лет спустя Люба поняла, что у них с Мишей не было будущего. У него за спиной — университет и двадцать четыре года. У нее – десять классов и неполных шестнадцать. Девчонка-малолетка. Он умел рассуждать здраво, а она жила чувствами. Он увлекся, а она влюбилась впервые в жизни. Ничего хорошего для них обоих. Конечно, он видел ее чувство, но ответить на него не мог. Или не хотел, что одно и то же.
Люба вдруг повзрослела. Ее больше не тянуло на танцы. Парни казались грубыми и глупыми. Девчонки – пустыми и несерьезными. Ей с ними стало неинтересно. Так прошло лето, последнее школьное лето. Первого сентября Люба шла по тропинке в школу, а перед глазами стоял Миша, растерянно - недоумевающий, со щенком на руках. Грустно Любе от этих воспоминаний. Когда возвратилась из школы, мама подала конверт. Это было письмо от Миши. Даже не письмо — открытка: красивый букет цветов и надпись на чужом языке. А рядом на русском поздравление с праздником – началом учебного года и пожелание успехов и счастья. И подпись - Антанас Мишкинис. Сразу Люба не поняла. И вдруг осенило: Антанас - настоящее имя Миши, а Миша – от Мишкинис. Так солдатам было легче его называть, или такая вот была у них конспирация. Загорелась искорка надежды, что не безразлична она ему, если помнит о ней и напоминает о себе. Странно только: на конверте не было точного обратного адреса, кроме  «Литва, Вильнюс». Послание в одну сторону, ответ не предполагался. Движимая чувством, Люба через справочное бюро разыскала полный адрес и к Новому году послала поздравительную открытку, которая так и осталась безответной. Как и осталось для Любы  неразгаданной загадкой напоминание Антанаса о себе. Наверно, просто вспомнилась ему романтичная девчонка в синеньком платье в горошек, с  большими карими глазами и ресницами до бровей. И надежда разбилась вдребезги, оставив саднящую боль в груди.
Как бы там ни было, а жизнь продолжалась. Всякая пустота должна чем-нибудь заполняться, потому что пустое место ничего не рождает. Что может произрасти в солнцем выжженной пустыне, кроме кактуса? Или в скованной льдами Антарктиде? Мертвая зона. То же происходит и с человеческой душой. Мертвая душа уже и не душа вовсе, потому она и не должна оставаться пустой.
Где-то в середине года познакомили Любу с солдатом , служившим в Германии. Заочно. Был такой вид знакомства - по фотографии. Любка, конечно, об зтом в известность не была поставлена. Однажды пришло письмо от незнакомого парня вместе с фото. А на нем - почти Антанас: такой же рост, то же крепкое телосложение, те же волнистые светлые волосы. Не копия, конечно, но похож очень. Письмо такое скромное, ненавязчивое, с просьбой ответить. Чтобы не обижать человека, Любка ответила. И завязалась переписка. Он ей о службе, о Германии. Она ему о школе, о жизни. И с юмором, чтобы солдату было веселее вдали от дома. Можно ли влюбиться по фото и по письмам? Любка не могла, а вот Толя (так звали солдата) как-то смог. Во всяком случае, так он писал в письмах. Потом стал открыто говорить, что приедет к ней по окончании службы и увезет на родину, в Тулу. И, как невесте, присылал посылки: платки, сапоги, чулки, конфеты. Таких в Союзе тогда не производили. Платки яркие, чулки в розы, сапоги с острыми носами, конфеты в разноцветных обертках. Однажды решила Люба отбелить германский платок, довела воду с ним до кипения — и вытащила вместо платка ком рыжей резины. Девчонки хохотали до слез. Больше таких экспериментов с немецкими вещами Люба не проводила.
Окончив школу, Люба решила поступать на истфак. Нет, в историю она не была влюблена, просто по этому предмету в школе были одни пятерки. Сидит как-то воскресным утром в общежитии, готовится к экзамену - вдруг влетают девчонки из соседней комнаты:
-Люба, включай скорее радио, там для тебя песня по заявке от твоего парня из Германии.
Была тогда такая радиопередача—«Полевая почта». Люба включила, а из приемника - последний куплет песни «Я люблю тебя, жизнь». Жизнеутверждающая такая песня в исполнении Николая Гнатюка. Наверно, Толя хотел, чтобы Люба услышала строчки из нее:
…Есть любовь у меня,
 И надеюсь, что это взаимно…
Она его услышала, а вот не могла ответить ни «да», ни «нет» ,как ни прислушивалась к своему сердцу.
В институт Люба не поступила, не прошла по конкурсу. С бесстыжими глазами вернулась домой и не знала, как быть дальше. Тут сестра старшая позвонила и позвала к себе, в небольшой городок в другой области. Любу устроили на работу в киоск «Союзпечать». Там она и встретила будущего мужа. Увидела и поняла: она должна сделать его счастливым, потому что ему нужна ее забота и помощь. Но как быть С Толей? Все должно быть честно - это был жизненный принцип Любы. Она написала о своем решении Толе. Нетрудно представить, как принял это известие Толя. Он написал Любе письмо, в котором умолял не делать этого, дождаться его, тем более что служить ему оставалось четыре месяца. Более того, он написал письмо Любиной мама и просил вмешаться, не разрешать дочери совершить безумный, как ему казалось, поступок. Но мама была бессильна, зная Любкино ослиное упрямство, зная ее настойчивый характер. Люба быстро принимала решение и действовала решительно, без оглядки. «Горячая», как говорил Лешка.
Есть такое понятие - не судьба. А что такое судьба? Это наши поступки в определенных жизненных обстоятельствах. И поступки эти – результат характера. В конечном итоге судьба – это характер. Каков характер – такова и судьба. Дано человеку такое право Всевышним – выбирать. Поступать сообразно выбору. И пенять не на кого, кроме как на себя.
Но ничего в жизни не происходит случайно и зря. Наверно, так было нужно, чтобы в Любкиной жизни появился сначала Лешка – добрый скромный  парень, чтобы она поняла, что хорошо относиться к человеку – не значит любить его. Не зря был у Любки Антанас - первая полудетская любовь, чистая, светлая, безответная. Не случайно встретила Толю, залечившего ее душевные раны и, возможно, действительно полюбившего ее. Все не случайно и не напрасно.
Молодость тем и прекрасна, что в эту пору человек слушает свое сердце и поступает сообразно своему чувству. Возможно, мужские и женские измены, в большинстве своем, диктуются этим желанием… Это потом, позже, приобретая опыт, человек начинает включать мозги. Но всем без исключения хочется вернуться, пусть на время, в ту пору, где были главными чувства. Чтобы воспрянуть душой, чтобы послушать свое сердце, чтобы продлить молодость…
Антанас и Толя ушли из Любкиной жизни навсегда. Лешкина жизнь шла параллельно Любкиной. Значит, так было нужно. Значит, не судьба…
  Лёшка умер четыре года назад. Инсульт.Сначала один, потом второй. Люба помнила последнюю встречу с ним.Он стоял, опираясь на тросточку, и с такой печалью в глазах смотрел на Любу, что ей хотелось разреветься в полный голос , навзрыд. Но она сдерживала себя изо всех сил...
   -Ни о чём не жалей, значит, так надо было, - сказал Лёша, обнял Любу и улыбнулся своей наивной, открытой мальчишечьей улыбкой... Таким она его и запомнила, таким он и остался в её памяти...Уже навсегда...