Метод свиданий, или работа над ошибками, 5 глава

Глава пятая. – Визит к Минотавру.
* * * * *
Едва только улеглись первые восторги и страсти по поводу случившейся внезапной встречи и знакомства с Урсулой, как меня охватила ужасная паника. Мне предстоял поход в «святое святых» совершенно незнакомой мне семьи, с абсолютно другими эталонами жизни и мышлением, явно отличающимся от образа мыслей людей двадцать первого столетия. Признаться честно, я здорово перетрухнул, когда представил себе двух людей: мужчину и женщину, возрастом годящихся мне в родители, в облачении инквизиционной комиссии с человеконенавистническими лицами, жаждущими моего полного унижения и готовыми в прах растоптать мое людское достоинство.
В какой-то момент мне даже захотелось позвонить Тимуру и дать отбой. «И в правду, чего это я буду вторгаться в жизнь людей, которые счастливо обходились все эти годы и без меня? - уныло и безрадостно рассуждал я. - И тут приду я, и принесу туда с собой груз былых потерь и неудач, собственные дурные привычки, пороки и несовершенства. Лучше уж не буду отравлять жизнь Урсуле, и пусть каждый пойдет своей дорогой: она – своей, живя по-пуритански, а я по-прежнему стану продолжать прожигать оставшиеся дни. И не будет у меня ни семьи, ни жены, ни детей!».
От подобных мыслей я едва не расплакался и хотел уже снять трубку телефона и позвонить Тимуру, чтобы сказать ему о моем нежелании идти к предкам Урсулы, как что-то внутри меня восстало против подобного хода вещей.
-Ты – трус, Ник! – разозлившись на самого себя, вдруг резко вслух выразился я. – Вместо того чтобы добиться победы в первую очередь над самим собой, ты хочешь убежать, как самый последний трус! Перестань нянчиться со своим «эго», и веди себя, как настоящий мужчина.
Переборов минутную слабость, я направил свои мысли в другое русло. Мне нужно было время, чтобы собраться духом и подготовить костюм. Звонок Тимура Калитского застал меня в самый разгар приготовлений к этому торжеству жизни.
-Привет, Ник, не помешал? – спросил он. По его голосу было слышно, что он в приподнятом настроении.
-Можно сказать, я в бодрствующем состоянии духа. Никогда еще не бывал в гостях у родителей понравившихся мне девушек, - признался я.
-Все когда-нибудь бывает первый раз, - заметил Тимур.
-Знаешь, какое зло самое страшное из двух? – задал ему в свою очередь вопрос я.
-Слышал много вариантов, ну-ка попробуй, удиви меня новым вариантом, если сможешь, конечно, - хмыкнул приятель. – Стандартный ответ гласит, что меньшее зло.
-Худшее из двух зол то, которое неизвестно! – информировал его я.
-Худшим злом ты называешь возможность завязать более близкие отношения с Урсулой? Знала бы она, вот бы обрадовалась. Или зло в твоих глазах, это ее предки? – Тимур решил поупражняться надо мной в злоречии и поизмываться ради скуки.
-Не цепляйся к словам, все нормально. Это я так, от волнения всякую ерунду мелю, - мне не нравилось выкладывать все начистоту перед человеком, с которым меня мало что связывало в последнее время.
Я договорился, что мы встретимся с Тимуром без четверти семь возле центрального рынка. Там я планировал купить букет цветов, это был жест галантности, для понравившейся мне девушки. В придачу ко всему мне хотелось купить какой-нибудь подарок для нее, но Тимур отсоветовал делать это.
-Дело в том, что у вас с моей кузиной еще нет никаких отношений и ты поставишь девушку в неловкое положение. В глазах ее родителей это будет выглядеть признаком дурного тона. Подумай сам, Ник, ты ведь не даришь подарки всем подряд, например, своим соседкам, с которыми здороваешься на лестнице? Она тебе никто! Я думаю, еще не время для подобных вещей. Они будут чувствовать себя обязанными тебе, для них незнакомому парню, а это всегда нервирует людей.
-Пожалуй, ты прав, Тимур, - согласился я. – Не будем ставить их в неловкое положение. Да и мне расходов меньше! Ты, случайно, не знаешь, какие цветы нравятся Урсуле?
-Я ли и не знаю!? Конечно, гладиолусы. Она без ума от них. И обязательно добавь к ним веточку-другую папоротника, - посоветовал Калитский.
Короче говоря, день прошел в суете и сплошных переживаниях. Выходя уже из дома, я прочитал молитву «Отче наш», как будто шел на опасное и серьезное дело. Честно говоря, я даже и не знал, чего просить у Бога для себя. Поэтому я ограничился этой молитвой, подумав, пусть будет то, что будет, а там, как получится. Покупая цветы уже в магазине в центре города, я испытывал такой трепет в душе, какой мне никогда не приходилось переживать. Глядя на букет гладиолусов, я пытался вспомнить глаза девушки.
Тимур Калитский встретил меня в условленном месте.
-Я вижу, ты уже во всеоружии, - заметил он. – Как настроение?
-Немного волнуюсь, - признался я.
-Смотри на меня и делай, как я! – рассмеялся он. – Не так страшен черт, как его рисуют. На самом деле все будет гораздо проще, чем ты себе это представляешь. Пошли, вон ее дом в глубине двора.
Последние шаги для меня были особенно трудными. Внутри будто начала свою работу плавильная печь, так что нелишне было бы сделать пару хороших глотков холодного пива. «Странно всё это, - думал я, когда мы уже поднимались с Тимуром по лестнице, - я еще как следует не знаю Урсулу, а вынужден общаться и знакомиться с ее родителями. Зачем это все нужно? Игнат, по-моему, об этом если и говорил, то очень мало и в общих чертах. Что я лично буду иметь с того, что я буду знать, кто ее родители? Предположим, я узнаю, что они не психи, не пьяницы. А что они узнают обо мне? Я же не дурак, чтобы вот так все выложить им на блюдечке, что я активно выпиваю половину своей сознательной жизни и что их дочь будет далеко не первой девушкой в моем послужном списке. Решительно, не понимаю! Но если надо через это пройти, по совету товарища, который гораздо более моего понимает во всем этом, то я пройду, чего бы мне это не стоило».
Пока я варился в коктейле из собственных мыслей, Тимур уже стучался в заветную дверь. Правильнее было бы сказать, звонил, потому что когда он хотел постучать в дверь, я автоматически поймал его руку перед дверью и глазами показал на звонок. Не знаю, как это получилось, но иногда со мной такое случается.
После двух ненастойчивых звонков моего приятеля, за дверью послышались приглушенные шаги. Мое сердце замерло у той отличительной черты, которая отделяла мою прежнюю жизнь от нового поворота в ней, за которым будущее было так неопределенно и тревожно, хотя и сулило некоторые надежды на хорошие перемены.
Дверь отворилась, и мы с Тимуром увидели Урсулу. Честно говоря, ее внешний вид произвел на меня впечатление. Она была неотразима, если этим понятием можно передать то, что я увидел в тот самый момент. На ней было шикарное платье белого цвета средней длины, заканчивающееся на средине расстояния от колен до пят. Черный пояс из мягкой кожи подчеркивал стройность ее фигуры. Урсула не была хрупкой (чего я больше всего не люблю в девушках!), ее телосложение приближалось к среднему типу женской конституции, но, тем не менее, в ней не было ничего лишнего. Все ее черты словно налились, приобретая законченную форму. Кожа ее отличалась темноватым оттенком, без болезненной бледности или белизны. Можно было сказать, с некоторой натяжкой, что она более походила на цыганку. Ее черные волосы переливались, как в самой изысканной рекламе, подколотые у висков золотистого цвета заколками. На руках свободно покоились браслеты, по три штуки на каждой.
Вот такой я имел честь лицезреть Урсулу на первом нашем официальном свидании, но заблуждается тот, кто думает, что все это я успел разглядеть за пару секунд, когда перед нами отворилась дверь ее квартиры. Детали я разглядел позже, в более спокойной обстановке, но первое впечатление в целом было сногсшибательным. Меня можно было сравнить с ребенком, который впервые в жизни увидел огромную кремлевскую елку в Москве.
-Привет, Тимур! Очень рада тебя видеть, - были первые слова Урсулы. Поскольку ее троюродный брат был ближе к двери, то, понятно, почему лучшие почести достались именно ему.
Тимур на правах родственника чмокнул ее в щеку, а Урсула отплатила ему той же самой монетой. Но настала и моя очередь. Тот волнующий и долго ожидаемый мною момент наконец настал.
-Добрый вечер, Ник! – поздоровалась со мной она. – Как замечательно, что вы с Тимуром пришли вместе.
Не знаю, может быть, это было сказано именно для родителей, чтобы соблюсти внешние приличия, но у меня создалось впечатление, что меня тут как будто не ждали совсем и не знают пока еще вообще.
-Добрый вечер, Урсула! – ответил я и, вынув из-за спины свой спрятанный букет с гладиолусами, протянул ей. – Это вам в знак уважения и восхищения вашей красотой!
-Ой, какой приятный сюрприз! Откуда вы догадались, что гладиолусы – мои любимые цветы? – глаза девушки загорелись ярким огоньком. Она перевела взгляд на Тимура с немым вопросом во взгляде, но тот пожал плечами, мол, ничего не знаю, он сам, наверное, догадался.
Она жестом пригласила нас пройти в прихожую. Неуверенно топчась на месте, я проследовал за Тимуром. Тот вел себя, как дома, из чего было понятно, что он тут бывает довольно часто.
-Очень хорошо, что вы пришли вовремя, - сказала она, определяя цветы в вазу в прихожей. – Родители как раз дома и я познакомлю вас с ними, Ник. Проходите дальше в зал. Тимур, располагайтесь там, где вам будет удобно. А я сейчас позову папу и маму.
Я послушно пошел дальше вглубь квартиры за Калитским, который был моим гидом и навигатором. Очутившись в зале, я отчасти прочувствовал атмосферу отношений, складывающихся в этой семье. Зал был украшен добротной, светлых оттенков, мебелью со старинной инкрустацией. Все было достаточно массивно, в некоторой степени неуклюже, но выглядело убедительно, как будто в этой семье главным, что особенно ценилось, было чувство защищенности, как в надежном убежище.
Вокруг прямоугольного стола, расположенного в центре большой и уютной комнаты, пятиугольником стояли пять кожаных кресел, занимающих такое положение, как печать со знаком качества эпохи СССР. Мы с Тимуром сели лицом к входной двери, зная, что сейчас в зал войдут родители Урсулы и нам предстоит сначала процедура знакомства.
Через полминуты в прихожей послышались шаги нескольких человек, следующих из другой комнаты в зал. Сначала я увидел входящую Урсулу, затем высокого роста мужчину крупного телосложения, примерно лет пятидесяти пяти, и под стать ему высокую изящную женщину, лет на пять-семь младше его на вид.
-Это Николай Огнёнов, хороший друг нашего Тимура, - представила меня она отцу. – А это мой папа Эдуард Францевич!
Отец внимательно посмотрел мне прямо в глаза, как бы изучая меня, не спеша что-то говорить. Его взгляд был испытывающим, от него веяло какой-то необъяснимой силой и уверенностью. Я смутился немного, как будто я в чем-то был виноват, но старался не показывать этого.
-Очень приятно, - после некоторой паузы все же сказал он.    
-И мне тоже, Эдуард Францевич! – стараясь не ошибиться в произнесении имени ни в одной букве, медленно произнес в ответ я. – Меня можно называть Ником для простоты и удобства в обращении. Мне почему-то с детства не нравится, когда меня называют Колей или Николаем.
-Что же, молодой человек, учтем! – слегка с ухмылкой ответил отец Урсулы, принимая во внимание мое пожелание. – Вы что же, благоговеете перед американизмами, позвольте вас спросить?
-Отнюдь, - ответил я, качая отрицательно головой. – Это тянется еще с раннего детства, когда о США мы практически ничего не знали, если вы имеете в виду американскую манеру сокращать имена.
-Мой муж – бизнесмен и довольно часто бывал в Соединенных Штатах, - в разговор вступила мать Урсулы. – Но ему, честно говоря, многое там пришлось не по душе. Особенно их стремление все упрощать до безобразия и фамильярность, с которой они общаются друг с другом.
-Мою маму зовут Алевтина Борисовна, - представила ее дочь, как бы невзначай вставляя слово в разговор.
-Мне тоже не нравится, когда опошляют все подряд без разбора. Наверное, мне нужно было бы родиться в прошлом или позапрошлом веке, - вздохнул я.
Отец Урсулы протянул мне руку для пожатия.
-В этом я с вами солидарен, Ник! – сказал он, жестом предлагая занять место в кресле.
Все тихо уселись на свои места и очень короткое время в зале стояла полная тишина. Мое сердце так гулко билось от волнения, что мне казалось, будто его стук заглушает даже бой старинных часов, висящих на стене.
-Не буду притворяться, Ник! – разговор по сложившейся традиции начал глава семьи Эдуард Францевич. – Дочь рассказала мне о вашей встрече, имевшей место два дня назад в театре. Наш кузен Тимур отрекомендовал вас, как человека порядочного, дорожащего дружбой и умеющего в нужную минуту придти на помощь. Такие качества не часто встретишь в наше время в современных молодых людях.
-Имею честь заметить, Эдуард Францевич, что Тимур несколько преувеличил мои морально-деловые качества, - поскромничал я. – Я о себе и своем характере не такого высокого мнения. Мой друг в этом плане гораздо более надежен, чем я сам.
-Ценю в молодых людях также скромность и умение приуменьшить свое собственное значение, - отец Урсулы с уважением посмотрел на меня.
-Вы смущаете меня еще больше, - улыбнулся я. – Давайте поговорим о чем-нибудь другом! Я ведь ничего не знаю о вас, об Урсуле и обо всей вашей семье.
-Ну, это лучше получится у моей супруги. Я – рассказчик неважный. Привык больше дела делать, чем языком болтать. Аля, расскажи молодому человеку о нас, пожалуйста, - с этими словами он обратился к жене.
-Наша семья, Ник, небольшая, - начала уверенно Алевтина Борисовна, - всего пятеро. Я, мой муж, Урсула и двое сыновей: Вилли и Йори. Старший из них Вилли, ему двадцать восемь. Он живет и работает в Киеве. Йори, младше его на три года, учится тоже в другом городе, в Одессе. Получается, что Урсула, самая младшая, ей двадцать три. Год назад она закончила учебу и, получив высшее образование, работает в банке. Наши родители, мои и мужа, слава Богу, живы, но это отдельная история и не будем перегружать вашу память для первой нашей встречи лишними именами и деталями, чтобы в вашей голове, Ник, не было каши. Лучше теперь расскажите о себе! Всё, что посчитаете нужным.
Я выдохнул так, как будто шел на эшафот, но на самом деле бурный натиск воздуха из моей груди был вздохом облегчения.
-В этом году мне стукнуло тридцать, - прокашлявшись, заявил я. – Женат не был. Родители мои тоже, слава Богу, здравствуют, но живут отдельно от меня. У меня на другом от них конце города своя двухкомнатная квартира. Работаю в частном бизнесе, начальник отдела маркетинга. Папа мой, Игорь Савельевич, пенсионер, в прошлом офицер связи, в отставку вышел в звании майора. Мама, Фаина Георгиевна, проработала экономистом в строительной промышленности, совмещала также профессию с работой бухгалтера. Сейчас тоже на пенсии. Есть младшая сестра Оксана, возрастом примерно, как ваш младший сын Йори, не замужем тоже.
-Папа и мама, я сейчас засну от скуки! – воскликнула Урсула. – У меня такое ощущение, что мы сейчас не общаемся в непринужденной обстановке, а сидим на собеседовании в консульско-эмиграционной службе при выезде на ПМЖ за рубеж. Давайте пить чай и прекратим эти, мало мотивирующие общение, пересуды. Сколько лет, замужем или не замужем, кем работает?
-Аля, ты слышала? Вот до чего доводит высшее образование! Эта хрестоматийная фраза: «Пересуды, слабо мотивирующие общение»!? - Эдуард Францевич просто развел руками от изумления.
Все рассмеялись, но после этой фразы Урсулы в компании наметился сдвиг и пошло какое-то движение. Алевтина Борисовна организовала чай с печеньем, Тимур сумел тоже включиться в общий разговор, и все мы подсели ко столу в центре. Не знаю, как получилось, но только Урсула оказалась сидящей непосредственно рядом со мной, по левую от меня руку.
-Вам покрепче, Ник? – спросила она, ухаживая за мной.
-Нет, что вы? – притворно ужаснулся я. – Я постоянно слежу за собой и не пью крепкий чай, чтобы не испортить цвет лица.
Мое шутливое заявление вызвало улыбку девушки.
-Я боюсь, что вам это не грозит, - заметила она.
-Вы хотите сказать, что я нахожусь в таком критическом состоянии, что красоту моей внешности уже ничем не испортишь? – продолжал хохмить я.
-Да, чувство юмора вам не занимать, Ник! – сделала вывод, смеясь, она.
Краем глаза я заметил, что родители Урсулы очень внимательно наблюдают за нами, но делают это так деликатно, как бы мимоходом, чтобы это не бросалось в глаза. Отец девушки беседовал с моим товарищем Тимуром, но слушал его лишь в пол-уха, больше внимания уделяя моим высказываниям и репликам.
Разговор поначалу шел ни о чем, но внезапно Эдуард Францевич вклинился в наш с Урсулой треп, по ее меткому выражению, и задал серьезный вопрос.
-Ник, я все время стараюсь понять нынешнюю молодежь! – заявил он, привлекая к себе внимание всех. – Времена сильно изменились, люди уже не такие даже, как они были пятнадцать-двадцать лет назад. Я уже не говорю о том, чем жили отцы наши и деды несколько поколений назад. Мне хочется вникнуть в то, ради чего живут сейчас молодые люди. Вот вы, Ник, скажите, у вас есть цель в жизни? Если да, то в чем она состоит?
Мой друг Тимур, услышав подобный вопрос, даже закашлялся. Урсула и та смутилась, чувствуя какой-то подвох, и с волнением посмотрела на меня. Меня охватило такое ощущение, что от моего ответа на вопрос отца девушки будет зависеть очень многое в развитии наших отношений с ней.
-Я считаю, что цель в жизни должна быть у всякого человека, который претендует на то, чтобы прослыть здравомыслящим, - начал я сильно издалека, понимая ответственность и стараясь выиграть время, чтобы собраться с мыслями.
-А лично у вас, Ник? – папаша Урсулы был неумолим.
-Конечно, есть. Постараюсь быть предельно лаконичным, чтобы не лить зря воду на мельницу суесловия или празднословия, - пошутил, улыбаясь я. – Цель лично моей жизни не состоит в том, чтобы заработать побольше денег, купить квартиру или машину. У меня, слава Богу, все это есть, и, поверьте, это не делает мою жизнь более счастливой или осмысленной, чем было до того, когда я все это приобрел.
-Согласен, - кивнул головой Эдуард Францевич. – Это лишь часть нашей земной жизни и не гарантирует нам всего, если нет других более важных частей. Например, семья, любовь и уважение близких. Но и это не может быть самоцелью тоже, потому что неизбежно приведет к разочарованию в жизни! Понимаете, о чем я говорю, Ник?
-Вы имеете в виду самодостаточность, Эдуард Францевич? – уточнил я, переспрашивая его. – Или что-то другое?
-А вы проницательны, молодой человек, и не так легкомысленны, как кажетесь на первый взгляд, - отец Урсулы пристально посмотрел на меня.
«Эх, Эдуард Францевич, если бы вы знали, сколько я напорол чуши в жизни, вы бы не были так пристрастны ко мне!» - с некоторым сожалением подумал я.
-Но мы уклонились от темы нашего разговора, то есть, есть ли у меня цель в жизни! – заметил я, умышленно подводя под то, чтобы инициатор разговора сам свернул с проторенной дорожки.
И не надо было быть психологом, чтобы через мгновение увидеть, как папаша Глиссер пошел на попятную.
-Не будем грузить наших дам скучными разговорами о смысле бытия. А то моя дочурка Урсула заскучала совсем от наших умствований. Вам не видать успеха, если вы будете мучить ее подобными вещами. О цели вашей жизни мы поговорим как-нибудь в другой раз, когда будет более удобный момент. Развлекайте же Урсулу, Ник, не давайте ей заснуть!
-Папа, ну о чем ты говоришь!? – возмущенно переспросила его дочь. – Ничего я не сплю! Мне очень даже интересно послушать разговор двух умных мужчин. Или вы думаете, я не смогу его поддержать?
-Извините, Ник, я ведь забыл вас предупредить. Моя дочь – всесторонне развитая особа, и ввязываясь в разговор с ней вы рискуете получить очень эрудированного и мыслящего оппонента, - сделал примечание отец Урсулы. – Она, как пловец в бассейне, свободно ориентируется в философии Канта, знакома с идеями Лютера, скрупулезно разбирается в воззрениях Спинозы и Фомы Аквинского, даже Карлос Кастанеда ей не чужд. Спросите у нее что угодно!
-Даже так! – мои брови изумленно взметнулись вверх. «При удобном случае проверим, - подумал я, - а сейчас не будем устраивать брейн-ринг на манер «Что, где, когда».
-Папа, ты всегда перед другими рисуешь высокие замки, а молодые люди потом разочаровываются, когда не находят во мне обещанного, - упрекнула она отца. – Лучше, Ник, давайте поговорим о кулинарной книге и воспитании детей. Что скажете на это?
-Если начать с последнего, - включился в разговор я, - то мне больше по душе теория Жан-Жака Руссо «О воспитании последствиями».
-Это жестоко, фу! – Урсула даже поморщилась. – Мы должны быть более милосердны к нашим детям.
-Не сложно быть милосердным к детям вообще, - улыбнулся я. – Это еще проще, учитывая тот факт, что у нас их нет пока.
Урсула рассмеялась в ответ и подлила мне чаю. «Если еще арбуз предложат, то я точно сегодня уплыву куда-нибудь!» - грустно подумал я, поглядывая с тоской в конец коридора через приоткрытую дверь. Я начал показывать Тимуру глазами, что мне необходимо на минуту отлучиться по неотложным нуждам. Он поначалу тормозил, отказываясь понимать, что я хочу, но потом до него все-таки дошло, и мы на пару на несколько минут оставили семейство Глиссер обсуждать кулинарные тонкости приготовления печеночного пирога.
К концу второго часа общения я, можно было сказать с большой уверенностью, чувствовал себя среди Глиссеров, как рыба в воде. «Не понимаю, что я так боялся родителей Урсулы? – задавал себе вопрос, недоумевая, я. – Милые старички, с хорошими моральными принципами и твердой жизненной позицией. Хуже, когда ее нет. Вот я, к примеру, стал бы блуждать столько лет среди всякой грязи, будь у меня эта жизненная позиция?».
Время от времени Урсула спрашивала меня о всякой ерунде, потом сама же чаще всего перебивала и начинала высказывать свою точку зрения на тот или иной предмет. Я внимательно слушал ее и вообще старался больше молчать. Так у меня было больше шансов сойти за умного, да и мне нравилось слушать ее голос, наблюдать, как складываются при этом ее слегка припухлые губки, как в минуты смеха наполовину приоткрывается ее бархатный ротик и становятся видными ее, сияющие белизной, ровные зубки. Движения ее рук, плеч, туловища были пропитаны плавностью и завораживали меня, как на сеансе гипноза: ни одного резкого жеста, никакой неуклюжести, одна лишь грация и пластика.
Когда часы пробили десять вечера, я подумал, что пора уже и честь знать. Для первого визита три часа, проведенных в тесном дружеском и милом общении, были более чем предостаточны.
-Дорогие Эдуард Францевич, Алевтина Борисовна и Урсула! – поднимаясь с кресла, во всеуслышание сказал я. – Очень был рад знакомству с вами, просто несказанно рад. Давно я не отдыхал так душой. Но делу время, а потехе час. Мне рано вставать на работу и я вынужден откланяться.
-Жаль, что вам пора уходить, Ник, - огорченно вздохнула Урсула, - мне так понравилось разговаривать с вами. Вы – большой оригинал!
-Доченька, - сказала мать Урсулы, - но и оригиналам нужен отдых.
-Не смею задерживать вас, Ник! – отец встал тоже на ноги и я понял, что он выше меня ростом сантиметра на три. – Но прежде чем проститься, я хотел бы пригласить вас ненадолго в свой кабинет на пару слов.
Его супруга и дочь вопросительно посмотрели на него, но папаша Эдуард был непроницаем, как докембрийский мрамор. Я молча развел руками, как бы извиняясь, и покорно проследовал за отцом Урсулы. Все свершилось так быстро, что я даже не успел и подумать, что же в итоге из всего этого получится. Мы вошли в рабочий кабинет Глиссера-старшего и он затворил за мной дверь, пропуская меня вперед. Затем он сел за стол, а мне показал на кресло напротив. «Наверное, хочет придать делу большей важности!» - пришла мне в голову мысль.
Эдуард Францевич молчал, видимо, в уме подбирая слова. Я решил ему помочь и первым начал этот деликатный разговор.
-Вы о чем-то, вероятно, хотели меня спросить, Эдуард Францевич?
-Меня интересует, Николай, только одно. Как ты относишься к моей дочери Урсуле и какие у тебя намерения в отношении её? – папаша Глиссер буквально сверлил меня взглядом.
-Это уже получается два вопроса, Эдуард Францевич! – пошутил я. – Но если говорить всерьез, то отвечу, что ваша дочь мне нравится. И я отношусь к ней с уважением, как же еще можно относиться к такой милой и замечательной девушке? Я скажу вам одну вещь, а вы сами потом рассудите, что и как. Об этом не знают даже мои родители. Скажу, что я волею судьбы столкнулся  ней чисто случайно более четырех месяцев назад. Но тогда на улице у нас не получилось никакого знакомства, ваша дочь воспитана в лучших традициях и отвергла мои попытки завязать с ней любые отношения. Хотя, говорю вам как на духу, у меня ничего дурного к ней даже в мыслях не было. Она еще тогда запала мне в душу и я все это время пытался и очень хотел найти Урсулу, но безуспешно. Пару месяцев назад я потерял всякую надежду, но именно тогда, когда, казалось, все было потеряно, я также неожиданно встретил ее снова. Мой друг Тимур помог мне, представив вашей дочери. Так я завоевал ее доверие для знакомства. И вот я у вас!
Эдуард Францевич, не сводя с меня глаз, слушал меня. Не знаю, убедил его я или нет, но только он все равно произнес свой монолог, вероятно, на всякий случай.
-Я, как отец, сделаю все, чтобы моя дочь была счастлива. Я не могу заглянуть вам в душу, Николай, я не Бог и не ясновидящий. Поэтому если в вашем сердце гнездятся нечистые желания или намерения, то вам лучше оставить ее прямо сейчас.
-По-моему, я откровенно признался, что ваша дочь мне симпатична и я хотел бы начать встречаться с Урсулой, подружиться с ней, а дальше я загадывать не буду. Уверяю вас, Эдуард Францевич, что если я пойму, что ваша дочь не интересует меня, как невеста или будущая жена, я сам оставлю ее. Но пока об этом говорить очень рано. Сейчас же я могу предложить ей только дружбу, защиту и помощь в любой ситуации. А теперь в вашей власти и компетенции рассудить: есть ли у наших отношений будущее и вправе ли я продолжать знакомство с вашей дочерью, - с жаром проговорил я.
-Спасибо за откровенность, молодой человек! – отец девушки встал с места. – Я рад был нашему знакомству, не буду таить от вас, что вы мне понравились, как человек, как мужчина во многих отношениях. Я даю вам зеленую улицу, Ник, и вы можете приходить к нам домой, беседовать с дочерью, слушать музыку, смотреть телевизор. Надеюсь на вашу порядочность и честь. Думаю, вам известен смысл этих понятий. Все остальное возможно только с моего согласия.
-Спасибо за доверие, Эдуард Францевич! – я напоследок поклонился ему и мы на прощанье пожали друг другу руки.
-Я не буду вас провожать. Вы можете наедине проститься с Урсулой минут пять не больше. Скажите, что я не против ваших отношений с ней.
Тимур уже успел попрощаться и уйти домой, когда я возвратился в зал. Мать Урсулы при моем появлении сразу исчезла из комнаты под предлогом необходимости помыть посуду. Я остался с Урсулой что называется тет-а-тет. Такого я себе не мог еще ни разу позволить с того момента, как я впервые увидел ее.
-Что сказал папа, Ник? – с нетерпением спросила она, едва мы оказались одни.
-Он просил передать, что если ты не против, то можешь подружиться со мной! – сообщил ей я, стараясь утаить свою радость внутри себя.
-Замечательно! – она даже всплеснула в ладони от радости. – Теперь все будет по-другому. Как тебе удалось произвести на отца впечатление? Признаться, до этого он дал отставку с полдюжине моих ухажеров.
-Папе-то я понравился, а как тебе? – решил поерничать я.
-Сам как думаешь? Вот глупый! – улыбнулась она. – Стала бы я спрашивать, просто дала бы от ворот поворот. Мне интересно с тобой. Скажу даже, что ты симпатичен мне. Короче говоря, дай мне, пожалуйста, свой номер мобильного телефона, я сама перезвоню тебе, когда представится возможность.
Я продиктовал ей свой телефон и после этого Урсула проводила меня в прихожую.
-До свиданья, Урсула! И спокойной ночи! – пожелал ей на прощанье я.
-Тебе тоже, Ник! Благополучно добраться домой, - ответила она.
-Если ты о хулиганах, то я быстро бегаю, мне ничто не грозит, - напоследок пошутил я.
-Вот чудо, иди уже! – она развернула меня лицом к двери и мягко, но решительно вытолкала на лестницу.
«Когда мы перешли на «ты»? Не понял… Все произошло так стремительно! Но это шаг к успеху. Молодец, Ник!» - с радостью размышлял я, спускаясь по лестнице.