Зима

Время остановилось:  я все смотрел на побелевший от напряжения палец сжимавший спусковой крючок. Но выстрела не было, или мне так казалось. Немая сцена закончилась так же  неожиданно как и началась. Я услышал стук сапог о деревянную лестницу, и увидел милиционеров, которые вломились в комнату.
- Заберите его,- сказала женщина.
Они явно были растеряны, так как  не могли понять, как я оказался в спальне судьи.
- Пойдем, тихо сказал старший.
И мы втроем пошли . Идти было  недалеко, калитка от дома выходила во двор милиции. Когда мы вошли в отделении, старший спросил: «Слушай, парень, как ты туда попал?»
- Да залез в окошко, честно признался я.
Он пристально посмотрел на меня, но спрашивать больше не стал.
- Ладно, иди переночуешь здесь, а утром будем разбираться.
Меня закрыли в комнате следователя. Я улегся на огромный стол, покрытый зеленым сукном, и был рад, что до утра меня никто не потревожит. Сквозь дремоту я услышал диалог милиционеров: «Никак не могу понят, как он туда попал. Трехметровый забор, во дворе волкодав, в десяти метрах райотдел милиции, в доме сигнализация».
- Да что тут думать, девка его привела, ты чего не видел, как он на нее смотрел? А потом, как начал к ней приставать, она испугалась и убежала к маме.
- Как ты думаешь, посадят парня?
- Вряд ли, разве маме нужен такой скандал. Скорее его отправят куда подальше, он же солдат.
На этом добром слове я заснул, а утром проснулся от того, что кто-то открывал ключом дверь. Вошел следователь и с порога спросил: « Ну как спалось?»
- Нормально, вот только жестковато,- ответил я.
- Привыкай, на нарах будет еще жестче. Ну, что натворил, рассказывай.
Я, честно, рассказал все как было. Он конечно не поверил.
- Ну ты и сказочник – местный Андерсен. Вот тебе бумага, пиши все подробно, а я вызову твоего командира, пусть сажают тебя на «губу», а там посмотрим что с тобой делать.
Позвонил в часть, вызвал командира. Приехал командир роты – Дубовой. Хмурый и напуганный, он конечно не знал, что произошло, но готовился к худшему. Подписав все необходимые бумаги, он повез меня в роту, а от туда на гауптвахту.  На прощание добавил: «Тюрьмы тебе не избежать, ты хоть знаешь к кому ты в дом залез? К самому начальнику милиции».
- Я то знал к кому лез, и совсем не думал кто у нее родители.
Десять суток пролетели быстро, как и говорил опытный милиционер, уголовное дело возбуждать не стали, а отправили на полигон в пустыню дослуживать последние месяцы.
«В пустыне зноем опаленной,
 В дали от мира и наук,
Какой-то тип умалишенный,
Решил построить «Ашулук».
И там воздвигли полигон,
 Да будь же трижды проклят он!»
Так написал неизвестный поэт, прослужив в этих «чудных» местах два месяца. Мне же выпала «удача», прослужить там два года. Но жажда жизни и молодой задор везде находят прекрасное и неповторимое. Что же, что днем плюс сорок пять, зато ночью плюс пятнадцать. Что же, что днем ветер валит с ног, зато ночью звенящая тишина. А когда днем повернешься спиной к ветру и присядешь на корточки, то слышно как поет песок. Это вечная и всегда новая мелодия звучит для каждого человека по-разному: не ты выбираешь ее, а она выбирает тебя. Словно машина времени, она уносит тебя в прошлое не на десятки, а сотни и тысячи лет. Ты расстаешься с реалиями дня и летишь словно птица все выше и выше. То, что было таким большим и значимым становится мелким и незначительным. И уже не бытие управляет сознанием, а  волшебная мелодия дает пищу для мысли и фантазии. Строки поэта приходят сами собой:
« И не нужно мне большей удачи,
Чем забыться и слушать пургу.
Потому что, без этих чудачеств,
Я прожить на земле не могу».
Для души поэта песни ветров, как и любовь, неиссякаемый источник вдохновения. Думал ли я тогда о Ней, когда слушал заунывную песню песков, или наслаждался ночной прохладой, и тишиной пустыни? Конечно, Она всегда была со мной: и в лунную ночь, когда светло как днем, и в ясную звездную, когда огромные звезды висят так низко, что можно дотронуться до них рукой. Она всегда была рядом. И это давало мне силы, и скрашивало тяготы армейской службы. Хотел ли я встречи с Ней? Я не думал об этом, да и могла ли эта встреча что то изменить? Приговор судьбы состоялся – я люблю Ее! Так что же еще к этому добавить? Какие испытания мне нужно пройти? И где те железные башмачки, которые нужно истоптать, чтобы приблизиться к ней? И все зачем? Чтобы увидеть Ее надменный взгляд и услышать: «Я не люблю тебя герой».
 Но судьба свела нас вновь. Служба шла своим чередом, но и на службе бывают праздники. Двадцать третьего февраля- праздник Красной армии и Военно-морского флота. Был выходной: в столовой праздничный обед, а в клубе концерт шефов. Шефы это выпускной класс средней школы. После завтрака прибыл автобус с «артистами», а вместе с ними приехал наш сержант, который был в увольнении по случаю праздника. Он подошел ко мне с радостным лицом и вручил конфету.
- Это тебе.
Я засмеялся.
- Это что, в честь праздника?
- Нет,- серьезно произнес он, это Она угостила меня, а я подумал, что это подарок не мне, а тебе.
- Спасибо,- тихо сказал я, и сжал конфету, как самый дорогой подарок.
Я вдруг ощутил тепло Ее рук, увидел ее огромные глаза, полные губы,  которые так хочется поцеловать, и время опять остановилось. Я в мельчайших подробностях увидел картину нашей встречи у реки. Сердце бешено забилось, кровь ударила в виски и колоссальная энергия вдруг наполнило все мое тело. Нужно было выплеснуть ее, но только сразу, только всю,  и я выскочил из казармы и заорал, со всей силы, популярную тогда песню: «Жил да был на белом свете симпатичный парень целых двадцать лет, и твердил все годы эти, что любви на белом свете больше нет». Не обладая вокалом, но обладая громким голосом, я так «запел», что через несколько минут ко мне подошел дежурный патруль, и молодой лейтенант скомандовал: «Иди за мной».
- Что на губу, спросил я.
- Пока к Коровину, а он решит куда тебя отправить.
Коровин, генерал-майор, начальник гарнизона, был человек разумный и уравновешенный, никогда не повышал голос, и отличался от командиров-солдафонов своей интеллигентностью и справедливостью.
 Меня привели в кабинет генерала. Лейтенант доложил по форме: «Товарищ генерал, вот поймали того кто орал на весь гарнизон».
Генерал внимательно посмотрел на меня и спросил: «Ты чего людей пугаешь? Орешь на весь гарнизон, мне звонят, спрашивают, что у вас воинская часть или зверинец».
- Никак нет, товарищ генерал, это я песню пел.
- Песню, удивился генерал, разве так поют?
- Как могу, так и пою, товарищ генерал.
- И в честь чего ты так громко запел?
- В честь праздника, товарищ генерал,- генерал улыбнулся.
- В честь праздника говоришь, это похвально, а вот напился ты или обкурился – тоже в честь праздника?
- Никак нет, товарищ генерал, я трезв и чист как стеклышко.
- Но это мы проверим, отведите это «стеклышко» в санчасть, и пусть доктор обследует его на алкоголь и наркотик. Результаты обследования запишите, бумагу принесете мне, если что-нибудь найдет, сразу видите его гауптвахту. Десять суток от моего имени.
- А если ни чего не найдет?- Нагло спросил я.
- Тогда,- он обратился к лейтенанту, -отведете его в клуб и посадите  на то место, где он укажет. Это приказ – выполняйте.
При этом генерал посмотрел на меня и улыбнулся. Мне стало ясно: генерал знал, что у него в гарнизоне служит «Ромео», который залез к любимой в форточку, и теперь он видит его воочию. Патруль отвел меня в санчасть. Доктор уже собирался на концерт, и был явно не рад гостям.
- Что у вас стряслось? - Недовольно спросил он.
- Обследуйте рядового на  наличие алкоголя или употребление наркотиков. Это приказ генерала Коровина. Результаты запротоколировать письменно и передать генералу.
Доктор поморщился, но приказ есть приказ, и он приступил к обследованию. Я дышал в трубку, приседал с завязанными глазами, вытягивал руки и стоял на одной ноге, подносил то один, то другой палец к носу, потом он развязал повязку и стал смотреть зрачки, в общем, проделал все необходимые процедуры и заполнил бумагу как положено.
- Он чист,- сказал доктор: алкоголь не принимал, анашу не курил.
- А от куда у него такая дурь,- поинтересовался лейтенант.
- Это у него от избытка чувств,- улыбнулся доктор.
Он, очевидно, тоже знал историю моей любви, и догадался, кого к нему привели.
- Ладно, пойдемте быстрее в клуб, там уже концерт начался.
Мы пришли в клуб. Свободных мест уже не было, даже в проходах стояли солдаты.  Все места были распределены, как положено в армии – по ранжиру и по жиру; первые, три ряда занимали офицеры, далее сидели старшины и сержанты, за ними «старики», а последние ряды и проходы занимали "молодые" солдаты. Я многозначительно посмотрел на лейтенанта. Он тихо спросил: «Где сядешь?». Я указал на первый ряд и среднее место. Там сидел майор. Лейтенант подошел к нему ,поднес руку к козырьку фуражки, и по-военному четко объявил: «Товарищ майор, уступите место». Майор удивленно посмотрел на лейтенанта, потом спросил: «Ты что лейтенант спятил?»
- Никак нет, товарищ майор. Это приказ генерала Коровина.
Приказ есть приказ – майор поднялся, повертел пальцем у виска ,и ругаясь пошел на выход, в зале зашумели:" Коровин, Коровин идет". Но вместо генерала подошел я и сел в кресло. В зале воцарилась тишина, каждый пытался понять: что же происходит, если бы вместо майора сел генерал, все было бы правильно, но вместо майора сел рядовой – это выходит за рамки устава и сознания  военнослужащих.
 Они и представить себе не могли, что кроме армии есть и другой мир. Это мир любви: где нет чинов и ранжира, где все одинаково счастливы, и одинаково несчастны. Но тогда я не думал об этом, да и адекватно не ощущал реалии  бытия, я был в поле любви и думал только о Ней. Особая энергия идет от влюбленного человека и передается окружающим, глядя на него они сопереживают: кто- то радуется, кто -то сочувствует, а кто- то завидует, но равнодушных нет. Все смотрели на меня. Но тут открылся занавес, и очаровательные семнадцатилетние особы предстали перед публикой. Они стояли в две шеренги образуя острый угол, и смотрели не в зал, как обычно, а вглубь сцены будто прощались с чем- то очень дорогим, что покидает их навсегда.
 Я сразу увидел Ее. Она стояла в левой шеренге, вторая с краю. Очевидно, Она почувствовала мой взгляд, потому что сразу улыбнулась, а потом, повернув голову, стала смотреть на меня. Нас разделяли  три -четыре метра, но мне показалось, что между нами лежит пропасть, которую я никогда не смогу преодолеть. Было ясно, она ждала этой встречи не меньше чем я, а может и больше. И вот этот миг настал, но что за сила уводит меня от нее. Ведь еще несколько минут назад, я готов был истоптать железные башмачки, поднимаясь на вершину своей мечты, а вот теперь я не могу преодолеет три метра. Но в это момент дирижер взмахнул палочкой и хор запел:
Что-то случилось вдруг,
В этот день, в этот час.
Словно хороший друг покидает нас.
Детство мое постой, не спеши, не спеши.
Дай мне ответ простой,
Что ждет впереди?
Я смотрел на Нее, слушал песню и думал: «Эта песня про нас, про нашу детскую любовь, которая пришла к нам не спросясь и так же, не спрашивая нас, уходит». Но что нам останется? Ей – не знаю, а мне полчаса у реки, которые растянулись на целую жизнь.
 Но концерт закончился. Во второй части программы – танцы. Офицеры, похлопав в ладоши, поднялись и  ушли. Остались солдаты, и полтора десятка молоденьких девушек. Заиграла музыка, я поднялся первым и направился к ней. Она увидела это и обрадовалась как ребенок, но смотрела не на меня, не в зал, а просто отвела   глаза, как тогда в постели, когда мама пыталась выстрелить . Расстояние между нами быстро сокращалась, но за то время, что я к ней шел перед глазами, как в кино, в мельчайших подробностях пролетели картины наших встреч: от первой -радостной и до последней – самой горестной. Я подошел к ней и, когда она повернулась ко мне, пригласил рядом стоящую девушку. Я знал, что ее никто не пригласит потому, что все знали - она моя любовь, а значит – неприкасаемая. Так оно и было: моментально разобрали всех девушек и Она осталась стоять одна. Я весело общался с партнершей по танцу, и украдкой посматривал на Нее. Она страдала: слезы вот вот брызнут из глаз, ей хочется выскочить и убежать – но куда?
Не скажу, что я испытывал удовольствие или наслаждение – нет, но чувство отмщения захватило меня, и хотя я понимал, что это конец, что мы уже никогда не простим друг другу наших обид, я не сожалел о содеянном, а только хотел чтобы скорее все кончилось.
 Так все и вышло: закончился танец, я отвел девушку прямо к Ней, поблагодарил, мельком взглянул на Нее, отвернулся, и ушел из клуба.
 Я пошел в пустыню, теперь уже тихо без эмоций. Чувство покоя и одиночества овладело мной. Я опять оказался в своей стихии, где мне так легко и комфортно. Все пережитое мной стало таким далеким и  необратимым, будто страшная буря пронеслась по моей жизни, а я остался цел и  невредим. Я шел бодрым шагом, дышал полной грудью и радовался каждому мгновению бытия. Строки популярной песни, звучали сами собой: «А, что случилось? А  ничего не случилось, были мы влюблены, а любовь не получилось». Заканчивались слова песни, начинались строки Есенина:
«Тих мой край, после бурь, после гроз,
И душа моя – поле безбрежное
Дышит запахом меда и роз».
Как же наивен я был думая, что все так легко закончилось. Ведь вместе с ней я потерял половинку своей души. Как же все это случилось?  Господь свел нас, мы узнали  друг друга, были так счастливы, и вдруг - первое испытание, и мы не выдержали его.  Сначала Она , потом я , но так ли это  важно кто первый споткнулся. Мы  оба были не готовы к такому  испытанию, наивно пологая, что любовь - слоеный пирог из радостей и наслаждений: укусил один раз – радость, второй раз-наслаждение и так до бесконечности.  Но любовь:  это каторга чувств ,и пройти эту каторгу достойно могут только души великие и закаленные. Души слабые и  неподготовленные, при первом ударе судьбы убегают в пятки и дают дополнительный стимул ногам, чтобы бежать как можно быстрее и как можно дальше. Так случилось и с нами.
Я шагал по пустыне,  сначала бодро, потом, когда прошла эйфория, медленно, потом с грустью. И в голове сами собой рождались строчки:

«Усталость, грусть, начало жизни.
Нет ни отчаяния, ни тоски.
В пустыне одинокий путь лежит,
И я шагаю по пустыне.
Куда иду? Зачем иду?»