В эпицентре смеха

"Смейся над собой,
чтобы не быть смешным"

(эпиграф мой, прошу прощения за манию величия)


Этот случай произошел в самое лучшее, наверное, для каждого курсанта, время, а именно на последнем курсе. Не думаю, что мне удастся передать полноту курьеза того момента, так как, являясь непосредственным участником смеха, сам я в процессе "надрывания живота" участия не принимал. Дело в том, что смеялись надо мной. И смеялся весь наш курс, то есть 51 и 52 роты, и девчонки из торгового института.
 
Не помню, при каких обстоятельствах, кто был инициатором и художественным руководителем, но в конце 1985 года на базе Дома культуры «Залив» в г. Керчи был создан клуб «Этикет», в состав которого входили курсанты из 51 роты и девчонки 4 курса Керченского торгового института. Не знаю, почему в этот состав не попали представители 52 роты, хотя артистичных личностей там так же было навалом. Всё это было создано для организации праздничных вечеров для курсантов и студентов торгового института. Клуб отвечал за культурную часть данных вечеров, поэтому нас часто отпускали в г. Керчь для репетиций. Мы придумывали всевозможные номера и исполняли их: танцы, песни, постановки. Главное, чтобы было смешно и интересно.
Естественно, что за время репетиций и выступлений, мы очень сдружились с девчонками. Были среди них две подружки-хохотушки Таня и Юля, у которых артистичности и чувства юмора – хоть отбавляй.

Начиная с вечера, посвященного Новому 1986 году, по май мы провели где-то вечера четыре. Потом было некогда: сессия, стажировка и госэкзамены.

Я уже не помню, чему был посвящен тот памятный вечер, но был придуман номер, в котором пародировались три популярных советских эстрадных артиста, как бы заехавших к нам на вечер. Этими артистами были Лев Лещенко, Тынис Мяги (в то время популярный эстонский певец) и Валерий Леонтьев. Мне выпала честь пародировать этих артистов одного за другим. В ДК имелись фонограммы музыки на их песни, а слова по теме нашего вечера к этим мелодиям сочинил наш грузин Вадим.
Кстати то, что он по национальности грузин, я узнал только после выпуска, когда он собрался жениться и попросил меня быть его дружком. Как-то раньше вопрос национальности вообще никого не интересовал. Первая часть свадьбы отмечалась в Луганске (тогда Ворошиловград), а вторая – в Грузии, в городе Поти на берегу Черного моря. В Луганске на свадьбе было много из нашей роты, а в Поти поехали самые близкие друзья. Так получилось, что все наши, кто отправился на продолжение свадьбы в Грузию, кроме меня, были уже женаты и поехали в Поти со своими «половинками». Свадьба была на таком же высшем уровне, как и в Луганске. А вечером, когда гости стали расходиться, старые друзья отца жениха – матерые аксакалы, решили, что для них еще праздник не закончился. Подсознательно, в этом ощущалось единение грузинского и русского народов. Были приглашены за стол все мужчины. Сидевший напротив меня аксакал Леон разлил по стаканам красное грузинское вино и с фразой «Сделаем шаг вперед» осушил свой стакан. Мы все последовали его примеру. Но не прошло и пяти минут, как лозунг повторился. А вторая пауза оказалась не длиннее первой. Жены сразу смекнули, к чему все это приведет. К Игорю и Сашке одновременно подсели их жены. В данный момент им явно было наплевать на местные обычаи. На их лицах, излучающих девичью невинную скромность, можно было еще прочитать решимость защищать свои интересы, даже если это приведет к международному конфликту.

Увидев такой поворот событий, аксакалы переглянулись и затем почти синхронно перевели взгляды на меня. В их глазах я прочитал неизбежность цепочки событий. Им явно в этот вечер нужна была жертва.
; Ну что? – спросил Леон. – Шаг вперед!!!
Интонация была явно не вопросительная. Это даже было не предложение, а призыв к действию. Я посмотрел на друзей и их жен, они явно мне сочувствовали. Получив, таким образом, моральную поддержку, я «шагнул вперед». И пошел я с аксакалами шаг за шагом вперед, пока не появились проблемы с выбором направления при последующих шагах. Леон же, как и его друзья, превосходно ориентировался в пространстве и знал, где находится «перед», куда надо шагать, и не сбавлял обороты. Как оказалось, в этом деле главное опыт, а не молодость и здоровье. Не знаю, к чему это все привело бы, если бы не девчонки. Они подхватили меня за руки и сказали, что всем им надо прогуляться. Они повели меня к морю. Море слегка штормило, что вполне соответствовало процессам, происходящим в моем желудке и голове. Наверное, вид ночного штормящего моря и ассоциации с собственным организмом, вызвал сокращение мышц живота, что привело по «закону выдавливаемого тюбика» к прогнозируемому результату. Возможно, со стороны я напоминал дракона, изрыгающего в море огонь. Вот только с огнем были проблемы, а его заменитель был явно не идентичен натуральному.
Из этой грузинской свадьбы я вынес урок – нужно прислушиваться к опыту старших, но не спешить его применять на себе.

Однако вернемся к праздничному вечеру. Песни были выбраны: у Лещенко – «Соловьиная роща», у Тыниса Мяги – не помню, у Леонтьева – «Ярмарки краски». Сначала нужно было выучить текст, который сочинил Вадим. Хорошо, что нужно было пародировать по одному куплету. А затем, это соединить с мимикой, максимально схожей с артистами. С Лещенко проблем больших не возникало. Тогда его часто пародировал Винокур, можно было все делать, как он. Тем более, что движения были не сложные: посмотреть в сторону, скорчить легкую гримасу и слегка покачать рукой с микрофоном. С Тынисом Мяги и того легче. Тот при исполнении почти вообще не сходил с места, мимикой лица пользовался мало. А вот с Валеркой то Леонтьевым пришлось мне «попотеть». Ну, еще бы, он носился тогда по сцене, как угорелый. Хорошо, что я тогда тоже был намного моложе, чем сейчас. Еще мне повезло, что мелодия забойная была только в припеве.

На Леонтьева я потратил много времени. В ДК перед зеркалом оттачивал движения, а в казарме после отбоя в бытовке пытался соединить движения и текст воедино. Честно признаюсь, давалось мне это очень трудно. Как только начинаешь думать о движениях, текст моментально вылетает из головы. Однако упорство привело к желаемому результату и на последних репетициях проблем больших не возникало. К тому же решили, что во время выступления рядом со мной могут остаться ведущие (ведущим вечера у нас был Олег). Олег должен был стоять с раскрытой красной папкой, в которой находится сценарий вечера, и там же должен лежать текст к моим песням. А я во время выступления мог бы тогда иногда подглядывать в текст. Естественно, что в случае с Леонтьевым этот номер не пройдет. Бегая по сцене, невозможно заглянуть в текст.

И вот наступил долгожданный праздничный вечер. В большом зале было накрыто множество столов по четыре места со сладостями и лимонадом, за которые расселись курсанты нашего курса и девчонки из торгового института.
Вечер шел своим чередом и, наконец, настала очередь выступить «популярным артистам». Как я и ожидал, проблем с Лещенко и Мяги, не было. Единственное,  мне так и не удалось подсматривать текст, так как наш ведущий Олег соизволил забыть, что он должен стоять с раскрытой папкой. Во время пародии я все время подходил к нему и, как бы, между прочим, постукивал по его папке. У меня не угасала надежда, что парень, в конце концов, перестанет тупить и вспомнит, что папочку-то надо открыть. Но он непонимающе улыбался и отходил в сторону. Блин, меня так и подмывало прямо в микрофон в рифму и в ритм песни обложить его трехэтажным фольклором. Но, тем не менее, все прошло нормально, и я под аплодисменты удалился для переодевания в Леонтьева. Натянул облегающие штаны, широчайшую рубашку и кучерявый темный парик. И в таком виде под звуки начинающейся песни выхожу на середину зала, бесцеремонно ложусь на пол и начинаю петь спокойный запев. Единственно чем можно манипулировать в этом положении – это свободной от микрофона рукой. Что я и делал, пока не начал медленно вставать перед началом забойного припева, который у Леонтьева начинался словами: «Эти ярмарки краски…». После первых аккордов припева я запел во все горло и понесся по залу. Кажется, две строчки припева я все-таки пропел с текстом, придуманным Вадимом. Дальше я внес существенные коррективы в текст.

Продолжая петь и прыгать по-леонтьевски, где-то в начале третьей строчки припева, я вдруг с ужасом понял, что от резких и стремительных прыжков слова песни просто высыпались из моей головы. Меня прошиб холодный пот. Но времени для раздумья нет, я ведь пою в «живую». Это профессионалы нашей эстрады могут себе позволить петь под фонограмму, а любителям такого права не дано. Мгновенно в мозг пришло решение импровизировать текст.
И я запел. Новый текст лился из моих уст еще громче, прыжки стали более стремительные. С импровизированным текстом проблем не было. Во весь зал раздавались слова: «Ля, ля, ля…».

Я был вне себя от злости на самого себя. Представляю картинку, парень в обтягивающих штанах в парике прыгает по залу, тяжело дышит в микрофон и лялякает во все горло. Первыми врубились в ситуацию те, кто участвовал в организации вечера. Пробегая мимо их стола, краем глаза я видел, что все они сидели, схватившись за животы, кроме Таньки и Юльки. Эти уже лежали на полу. Больше я ничего не видел и не слышал. Стыд и злость на себя затмили мне глаза. Дождавшись конца припева, я так и прыгая, выбежал из зала.

Забежав в комнату, где мы переодевались, я плюхнулся на стул, обхватив голову руками. Настроение было паршивое. Но свой провал переживал в одиночестве я не долго. Через несколько секунд дверь распахнулась и в комнату, согнувшись от смеха и со слезами на глазах, почти вползли Танька и Юлька. Увидев их, я в сердцах сорвал парик с головы и бросил его в угол со словами: «Я все испортил!». На что они сквозь смех стали меня уверять, что так было намного смешнее. Думаю, им было со стороны виднее, тем более что такое резюме моего провала было для меня утешительным.

Сейчас с теплотой и нежностью вспоминается время, проведенное в клубе «Этикет», и состав клуба. Дружная у нас была компания. Но все когда-нибудь заканчивается.
И вот, наконец, настал тот момент, которого мы все ждали более четырех лет. Я стоял в новенькой парадной офицерской форме 18 октября 1986 года в городе-герое Керчи, Танька и Юлька – две хохотушки, которых, казалось, ничем невозможно расстроить, навзрыд плакали на моих обоих плечах, обливая мои новоиспеченные лейтенантские погоны своими девичьими слезами. А я стоял между ними, потупив взор,  и еле сдерживая слезы, никак не мог понять, что больше меня переполняет – радость достигнутой четырехлетней цели или горечь расставания с хорошими людьми.

Утешением таких расставаний, как показал дальнейший жизненный опыт, является то обстоятельство, что во всех точках нашей необъятной матушки Земли есть хорошие люди. А так же, не смотря на окружающую нас грязь и подлость, всё же встречаются еще люди в погонах, которые с честью и достоинством несут самое высокое воинское звание – «Офицер».