Тирамису по-диггерски или Коллективное психическое

«Девочка-девочка, а где ты сегодня свои мозги оставила?»

Марина почесала затылок под прической острым ногтем и крепко задумалась над этим вопросом. Вопрос был задан Марининым собственным внутренним голосом, и ответа на него девушка не находила.

Хрясь!

Марина вздрогнула и ощутила, как корни налаченных волос мгновенно приняли боевую стойку дыбом. Очень медленно, предвкушая жуткую катастрофу, девушка опустила голову вниз и присмотрелась к туфлям. В полумраке заброшенного больничного корпуса, среди пластов отвалившейся штукатурки и обломков коричневого кафеля, не было видно ни зги. Присев, Марина ощупала каблук.

Ничего – вроде, цел.

- Ты чего там шумишь? Крыс пугаешь? – Справа, из-за завала деревянных панелей и балок, раздался страшный грохот и высунулась довольная физиономия Stalker`а 1990#@777. При личной встрече он попросил называть себя Мишей, и Марина не возражала.

- Ктулхутят от тебя отгоняю, – процедила девушка, выковыривая из кафельного капкана второй каблук, – замучили насмерть, поганцы.

Вообще, в обычной своей человеческой жизни Марина каблуков не носила. И причёсок с начёсом а-ля Холли Голайтли на голове не сооружала, несмотря на постоянное наличие густой каштановой гривы, приятно блестящей как под светом солнца, так и в условиях электрического (и даже люминесцентного) освещения. Марина была человеком спортивным, холерическим, а ещё – в самой глубокой глубине души – немножечко ленивым. Посему она с удовольствием ходила в пешие походы с товарищами, не брезговала скалодромами и ипподромами, а с недавних пор пристрастилась и к такому специфическому виду времяпрепровождения, как диггерство. И нет ничего жуткого в том, что со всеми подобными увлечениями у Марины решительно не оставалось времени ни на каблуки с макияжем, ни на летящие шелковые платья с начёсами, ни на, собственно, мужской пол. То есть не то, чтобы совсем, – но практически. Последний Маринин принц полтора года назад упал пьяным на палатку с чужой женщиной внутри, да так там и остался (вполне вероятно, банально не заметив различий). И не то, чтобы это очень Марину обидело… Но желаний встречать рассветы в жарких и потных объятиях под душистым кустом лесной малины в последующие год и пять месяцев у неё не возникало категорически.

И вот, месяц назад, случился у Марины перелом сознания. Дело в том, что ровно за месяц до событий в заброшенной психиатрической лечебнице (с кафелем и ктулхутятами), благоухающим сиренью майским днём Марине Павловой стукнуло двадцать пять. Как обухом по голове. И девушка – да что там девушка, целая взрослая женщина в полный рост! – решила: пора. Пора искать мужика. И не какой-нибудь там неустойчивый, падкий на чужие палатки вариант, а серьёзное, гранитное мужское плечо. Но вот почему-то сесть и как следует поразмыслить над тем, где же его искать, Марина поленилась. Своих товарищей по сплавам и походам она отринула сразу: качественных, племенных мужиков в этой касте уже давно разобрали, а выползни из-под малинового куста её, даму взрослую и масштабно мыслящую, уже полтора года как не волновали. Знакомства на новом скалодроме или в новом верёвочном парке казались, с одной стороны, более волнующими, но с другой – вот как угадаешь, как отличишь племенной экземпляр от хорошо замаскированного «выползня»? «Выползни» прекрасно маскируются и имеют, зачастую, гораздо более яркое оперение, чем действительно стоящие особи. Есть, конечно, сайты знакомств, но это же так глупо и стыдно…

В общем, Марина совсем запуталась, и нынешнего своего кавалера – этого самого Staker`a 1990#@777 – подцепила на форуме диггеров. Совершенно неожиданно для себя и всего мироздания. Но, раз уж подцепила, – надо действовать! И девушка ринулась в бой. Точнее, в магазин, на маникюр и в парикмахерскую. По полной, усиленной программе.

Кто же мог предвидеть, что на первое свидание романтический герой Миша потащит героиню не в парк на прогулку, пионы нюхать, а в чертову заброшенную психлечебницу имени сто лет назад забытого психиатра-душегуба? Да никто! (Кроме, разумеется, тех дотошных мерзких личностей, которые в подобной ситуации сразу же начинают тыкать в лицо своей логикой).

Марина хмурила брови, морщила лоб и даже руками пыталась отмахиваться от назойливых неприятных мыслей. «Можно было догадаться, можно было догадаться!» Да, можно было догадаться, что диггер Миша, молодой ветеран заброшенных дотов, дзотов и батарей, знаток пустующих бункеров и пионер разорённых гражданских объектов, наплюёт на тирамису, крем-брюле и засахаренный миндаль, и потащит свою даму в заброшку. Но Марине так хотелось, так мечталось и жаждалось примерить, наконец, полное обмундирование женщины и явиться в нём на настоящее, всамделишное свидание…

- Обезьяна, – брюзгливо пробормотала девушка, осматривая свой наряд. – Самая настоящая мартышка.

- Чего говоришь? – возбуждённый Миша появился совсем из другого угла и воззрился на Марину отрешённо-ошалелыми весёлыми глазами.

«Он меня даже не видит», – с тоской подумала «героиня». – «Любой кусок кафеля в этой психушке волнует его гораздо больше, чем все мои маникюры, знойные стрелки и актуальные туфли. Блин».

Миша снова исчез – на этот раз за поворотом коридора. Поддёрнув узкое платье, Марина выпростала каблук из очередной ловушки и обиженно шмыгнула носом. Стараясь вообще не наступать на пятки, девушка засеменила вслед за кавалером.


***

Скользкий искусственный шёлк неприятно холодил кожу, а по обнажённой спине мурашки давным-давно водили резвый хоровод. И не потому, что романтической героине на шпильках было страшно в заброшенной психбольнице, вовсе нет! За годы туристических тусовок Марине не единожды приходилось блуждать в одиночку по ночному лесу, разыскивая в потёмках то свой лагерь, то дорогу к железнодорожным путям (ждать утреннюю электричку на перроне под фонарём бывает, порой, приятней, чем среди разбившихся по парочкам друзей и подружек). Просто было прохладно, из щелей свистало сквозняком, принц в поисках психиатрических артефактов и прочего хабара ускакал далеко вперёд… И некому было согреть одинокую леди в руинах.
Марина на секунду задумалась. А что? Красиво! Шёлковое платье и руины – это, между прочим, тот ещё тренд. Можно было бы и фотосессию устроить. Но камеры с собой, конечно же, нет, а делать селфи на дешевый смартфон… Марину передёрнуло. Нет, не будет этого. Никогда. Ни за что. Ну, разве что один-единственный кадрик – на память, исключительно на память.

Девушка порылась в сумочке и извлекла тяжёленький смартфон таинственной китайской марки «Жуй-Жуй» (по крайней мере, примерно так читалась транслитерация этого названия на английском). Изрядно повозившись с подвисающим прибором, Марина, наконец, включила фронтальную камеру, на вытянутой до предела руке подняла «прибор» к лицу… И ощутила, как горло сдавил жестокий спазм. Волосы снова встали дыбом, губы открылись для крика – но ужас стиснул связки, и Марина не смогла выдавить из себя ни звука. Она стояла как монумент среди обломков старой мебели и барханов штукатурки и, не в силах даже вздохнуть, широко распахнутыми глазами смотрела на экран телефона. На экране, кроме её собственного искажённого ужасом лица, отображалось ещё одно. Оно было полупрозрачным, почти невидимым – лишь контуры и легкие блики обрисовывали в воздухе по-детски припухлые щеки, маленький округлый подбородок и вздёрнутый нос пуговкой. Но глаза… Глаза были живыми. И не просто живыми! Казалось, в этих огромных круглых радужках бились и пульсировали десятки, сотни жизней. И все они были совершенно разными, порой чуждыми друг другу, а порой самыми близкими, свившимися в клубок молний-змеек на самом дне зрачка. Сине-фиолетовая радужки искрились, как надорванные провода, от избытка этих законсервированных жизней – а сами жизни извивались электрическими червячками и будто бились в стеклянные стенки глаз, пытаясь освободиться... Но не могли.

К жутким, кошмарным этим глазам и призрачному лицу прилагалась и шея, а под шеей, вполне вероятно, имелось тело. Правда, Марина видела лишь картинку «по плечи» на тусклом экране смартфона, но ей было вполне достаточно. Охваченной животным страхом девушке вовсе не хотелось рассматривать это чудовищное явление в подробностях – совсем наоборот, ей хотелось немедленно развоплотиться и перенестись домой, где тихо и исключительно безопасно, и никакие призрачные куклы из стекла с глазами, пожирающими жизни, не заглядывают из-за плеча и не портят красивым девушкам селфи.

Секунды оцепенения тянулись невозможно долго. Марина уже было подумала, что так и отдаст богу душу прямо здесь, в психбольнице (и это ещё очень хорошо, если богу, а не пожирательнице за спиной), ибо ни дышать, ни кричать, ни шевелиться она не могла совершенно. Но тут экран «Жуй-Жуя» потух, а откуда-то спереди и справа раздался душераздирающий Мишин крик, переходящий в вой и подвывание. Девушка дёрнулась и, ломая каблуки, с треском разрывая колготки, спотыкаясь о мусор и хлам, побежала на голос кавалера.

Марина не была ни Чудо-Женщиной, ни женским воплощением Халка, но, во-первых, она родилась девочкой доброй и с самого детства привыкла защищать нуждающихся, слабых и беззащитных (при маленьких братишке и сестрице без этого, как-никак, совсем никак), а во-вторых… Миша был таким милым, честным и открытым, а ещё довольно-таки умным (если закрыть глаза на некоторые его сегодняшние оплошности, кхм), романтичным и даже вполне симпатичным! А посему вот так просто взять, да и отдать хорошего мужика местной психической нечисти Марина не могла. За своё женское счастье, знаете ли, бороться надо!

Подумав о борьбе и счастье, девушка чуть притормозила, выхватила из мусорной кучи обломок дверного косяка подлиннее, да с ржавыми гвоздями, да с зазубриной… И понеслась ещё быстрее – на выручку любимому.


Мишин крик оборвался, и эхо, попрыгав упругим мячиком от стенки к стенке, тоже утихло. Марина бежала, Марина понимала, что бежит… Но с каждым её шагом всё сильнее становилось чувство, будто ноги и руки вязнут в киселе. Движения замедлялись, вдох прерывался, не успев наполнить лёгкие кислородом, а тень огромной девочки с носиком кнопочкой совсем не думала отставать от беглянки.
«Как в кошмарном сне», – до крови закусив губу, подумала Марина.

«А знаешь, как я перестал видеть кошмары? То есть вообще, совсем от них избавился. Знаешь? Я тебе расскажу. Как-то раз я бежал во сне от каких-то чудищ, не помню уж, от каких, зачем и куда – и вдруг подумал: «А чего это я бегу? И почему это я убегаю от них, а не они от меня? С какой стати?» В общем, я повернулся и сам побежал на них, на преследователей. И они исчезли. Не то, чтобы они с тех пор ни разу не появлялись у меня во снах… Но если появляются – я сам их преследую. Это так весело!»

Марина остановилась, как вкопанная. Эта тирада младшего брата всплыла в голове совершенно неожиданно и ниоткуда, и девушка сама подивилась, как точно запомнила речь, произнесённую чуть ли не десять лет назад.

«А ведь устами младенца… того и этого – истина!» – подумала Марина, глядя на приближающуюся исполинскую тень стеклянной куклы. Горло снова сдавило спазмом, из глаз брызнули слёзы – но девушка уже решилась. Она покрепче перехватила обломок косяка (ржавым гвоздём вперёд!) и с размаху…

«Глаза, нельзя смотреть в эти глаза!» – мелькнуло вдруг у девушки в голове. В последний миг она зажмурилась и рубанула вслепую, не видя, что и кто перед ней, куда летит дубинка и что происходит вокруг. Марина не ощутила никакого сопротивления и, крутанувшись вокруг своей оси с косяком наперевес, упала вниз лицом и приготовилась… К чему, к смерти? К пожиранию своей души невиданной нечистью? Она не знала и не хотела об этом думать. Однако через долю секунды девушка услышала слабый треск. Он понемногу нарастал, становился громче и раскатистей – и вот уже казалось, будто рядом с Мариной трещит целое поле цикад. Или оголённых проводов. Или…

Додумать эту мысль Марина не успела. Раздался оглушительный грохот, звон битого стекла, и весь мир вокруг (Марина видела это даже с закрытыми глазами!) озарился миллионом солнечных зайчиков. А затем девушка услышала, как по коридору покатились два шарика. Они катились не по инерции, а очень даже целенаправленно, и, пробегая мимо сжавшейся на полу Марины, заполонили её уши адскими стенаниями и криками.

Когда отзвук катящихся шариков замолк в дальнем конце коридора, Марина открыла глаза и встала – сначала на четвереньки, а потом и в полный рост. Она не знала, жив ли ещё Миша, но отказываться от спасения своего романтического героя вовсе не собиралась. Наклонившись, девушка принялась шарить по полу в поисках вылетевшей из рук дубинки. Ещё десять минут назад выкрашенный белой масляной краской дверной косяк был прекрасно виден даже в потёмках, а сейчас… Маринины пальца наткнулись на горячую, ещё тлеющую головешку, и девушка с возмущенным криком отдёрнула руку. Посасывая обожжённый палец, она прищурилась и повнимательнее присмотрелась к обидчику. Да, сомнений нет. Вот ржавый гвоздь, а вот тот конец, за который Марина держалась – ещё не совсем обуглился… Так, этого оружия больше нет. Сгорело в борьбе с порождением безумного коллективного бессознательного (Марина уже решила, что по-другому и быть не может. Никаких чертей, мы ведь не мракобесы какие! А вот о коллективном бессознательном и в универе рассказывали…).

Как назло, ничего столь же удобного Марине на глаза не попадалось. Одни только куски ломкой штукатурки да гнутые гвозди. Если только не…

Девушка присмотрелась повнимательнее к крупному, почти прозрачному осколку стекла. На вид он напоминал плечо и должен был очень удобно ложиться в руку. А по остроте с ним явно не сравнились бы ни ржавые гвозди, ни лучшие из лезвий «Жилетт». Только вдруг он чего-нибудь выкинет? Пальцы прожжёт или наложит на Марину целиком какое-нибудь заклятие глобальной кисельности? Девушку передёрнуло, и даже зубы отчётливо стукнули друг о друга три раза. Возможно. Всё возможно, как оказалось. Но Миша там совсем один и, если он ещё жив, его точно придётся спасать!

Подумав о Мише, Марина молниеносно подхватила осколок плеча (тот оказался покладист и никакого вреда не причинил), нахмурила брови, оскалила зубы и ринулась к той двери, за которой затих Мишин крик. Ввалившись в комнату, девушка осмотрелась. Никаких признаков возлюбленного почему-то не было, зато было много почти не истлевшей мебели и даже – ну, ничего себе! – совершенно целые шторы. Жёлтые. Чистые, без единого пятнышка грязи.

Сказать, что шторы показались воинственной Диане-Марине подозрительными – не сказать ничего. В учреждении, знаете ли, штукатурка давно поотваливалась, двери истлели и косяки на соплях висят, а тут – лоснящиеся, сверкающие неприличной чистотой огромные портьеры. Ни пылинки, ни грязинки. Вот как так может быть?
«Может, здесь бомжи живут?» – подумала Марина, и тут же расхохоталась над своей наивностью. Конечно, живут бомжи и каждый божий день стирают шторы. Хобби у них такое – шторы стирать. И гладить. А ещё…

Ход Марининых весёлых мыслей прервал какой-то тихий шум. То ли шорох, то ли возня… Девушка напряглась всем телом и повнимательнее присмотрелась к роскошным портьерам. Нет, не только их глянец и лоск показались ей подозрительными. Что-то там было, что-то такое знакомое, что-то…

Миша! Силуэт скрученного в бараний рог юноши внезапно проступил в драпировке портьер – и Марина увидела, что возлюбленный ещё жив, что он шевелится, борется! Только вот с каждым мгновением всё менее и менее энергично. Марина шумно выдохнула и бросилась на шторы с осколком стеклянной куклы в руках.
Девушка ожидала отчаянной борьбы, схватки с неведомым и, быть может, предсмертного удушья – но ничего этого не последовало. Лишь только стеклянный «нож» соприкоснулся с золотистой тканью, как та зашипела, зашкворчала, будто яйца на сковородке, и потекла, заструилась на пол густыми чёрными потоками. Через минуту всё было кончено. Не было больше шикарных, лоснящихся портьер, а была небольшая лужица жирной грязи. И посреди этой лужицы, ещё слегка пузырящейся и парящей, лежал полудохленький, немножечко синий Миша.

- Миша, Миша, ты жив? – присев на корточки, девушка принялась трясти дорогого друга за плечи. Осколка куклы, однако, из рук она не выпускала.

Юноша застонал, замычал… И вдруг страшно, с лаем закашлялся, а изо рта у него фонтанами и ручьями полилась блестящая чёрная жижа. Прокашлявшись, он по-собачьи преданно посмотрел на девушку и кивнул.

Марина подняла глаза. За истлевшими жёлтыми шторами обнаружились большие стеклянные двери, ведущие прямо в больничный парк.

- Я думаю, на сегодня ознакомительная прогулка окончена, – сказала Марина, помогая дрожащему мокрому Мише подняться. – Пойдём уже на свет божий, в конце-то концов.

Миша промычал что-то в ответ и слабо кивнул. Прислонив поклонника к стеночке, девушка рванула дверь на себя (стёкла пронзительно заверещали, но выдержали) и, морщась от дикого скрипа, приоткрыла её сантиметров на сорок.

Уже подхватив мокрого друга сердца под руки и помогая ему выбраться за дверь, Марина оглянулась назад, в темноту больничного корпуса. На противоположной стене, прямо у двери, через которую девушка попала в комнату, ярко сияло пунцово-красное пятно. Прищурившись, Марина заметила, как в глубине пятна шевелятся, беспорядочно перебирая воображаемые клавиши, длинные пальцы чьей-то красной руки. Марина погрозила пятну осколком куклы, и оно тут же съёжилось, сжалось, поблекло и растворилось совсем.

Выбравшись вместе с Мишей наружу, Марина бросила стеклянный «нож» в комнату и плотно прикрыла за собой дверь. Итак, с диггерством покончено. Может, заняться метанием молота?..