Отче наш

Отче наш, Иже еси на небесех!
Да святится име Твое,
да приидет царствие Твое,
да будет воля Твоя,
яко на небеси и на земли...

Было 14 декабря. До нового года оставалась неделя. Вся страна находилась в предновогоднем похмелье и беготне за подарками. Скупалось всё от телевизоров до статуй пегасов с отбитыми крыльями, от духов Шанель номер 5, до одеколона «Огуречный». Марья Прокофьевна встала как всегда чуть свет. Готовиться к новому году ей было ещё рано, да и бессмысленно, всё равно опять праздновать одной. Одевшись, она подошла к иконке висящей на стене единственной в квартире комнаты и начала произносить в слух слова всем известной молитвы. Вообще Марья Прокофьевна была очень набожна, весь её дом был увешан иконками или плакатами с изображением икон, на полках было много книг посвященных православию, в том числе и Библия выпущенная почему-то китайским библейским обществом. В прочем это не мешало ей на выборах в парламент голосовать за коммунистов, а на президентских выборах за Пупкина — ныне действующего главу страны. Политические пристрастия Марьи Прокофьевны были вообще очень своеобразны и наверное заинтересовали бы какого-нибудь профессора психиатрии. Все 3,5 года между выборами президента Марья Прокофьевна кляла власть и президента лично всеми страшными словами, которые она только знала. Но за пол года до президентских выборов она неожиданно меняла своё мнение и шла голосовать за Пупкина. При этом она ненавидела пропрезеденсткую партию и ни когда не голосовала за неё. На замечания знакомых что Пупкин и его партия это вообще единое целое, один аппарат, одна машина где каждый крутит свои шестеренки она только отвечала: «Вы там знаете!».
Помолившись и умывшись Марья Прокофьевна пошла завтракать. Поскольку она как и многие женщины в наше время пыталась худеть, а может потому что пенсии не хватало почти ни на что, завтрак её был не очень обширен. Пара бутербродов с варёной колбасой, йогурт и чашка зеленого чая. Перед приёмом пищи она перекрестилась. «Спасибо тебе господи за пищу нашу!». Поев она ещё раз на всякий случай перекрестилась. Вообще надо сказать, что крестилась она по любому поводу. Идя мыться, перед тем как залезть в чугунную ванную она осеняла её крестным знамением. Выходя из ванной она крестилась. Даже подойдя к телефону прежде чем позвонить своей подруге Василисе Семеновне (в простонародье Семеновна) она крестила трубку, как будто боялась что Семеновна как бес выскочит из неё. Выскочит, а тут бац — крест.
Поскольку Марья Прокофьевна была пенсионерка, на работу ей идти не нужно было и утро она обычно проводила в домашних заботах: варила обед, мыла пол. В 9:00 начиналось повторение её любимого сериала. Его вообще показывали вечером, но в 9 часов вечера Марья Прокофьевна уже спала, потому смотреть его не могла.
Вставать рано это была её очень давняя привычка. Она родилась в простой семье после революции. Войну прошла в тылу, работая на заводе вместе с другими детьми. Собирала снаряды для победы. Работать приходилось в две смены. Вставать рано, приходить с работы поздно и сразу спать. Помнится тогда она верила в товарища Сталина, без которого в её стране, по её мнению, ни кто не мог даже сесть покакать. Тогда она часто спрашивала себя, а что бы сделал товарищ Сталин в той или иной ситуации и представив как он своим со кавказским акцентом говорит: «А вот в этой сэтуации, товарищ Марья, я би посоветовал вам поступыть как это полагается настоящему коммунисту!» и делала как советовал товарищ Сталин. Естественно, что как только появилась возможность вступить в комсомол она сделала это, а потом не задумываясь вступила в партию. И она несла слово партии и товарища Сталина в люди. Когда Сталин умер, а культ его личности был развенчан, Марья Прокофьевна с упоением начала нести в массы слово следующих за ним вождей. Она продолжила работать на заводе, вставать рано было ей привычно. Поскольку работать в две смены после войны уже не нужно было она всё свободное время посвящала партийной работе. Пробив себе должность в райкоме партии она на общественных началах занималась вопросами сноса тех или иных сооружений. Естественно делала он всё это в интересах партии и народа. Кому сейчас нужна эта ветхая церквушка? Пусть лучше тут будет новый универмаг. За эту деятельность партия наградила её новенькой однушкой в только что построенном на месте старого кладбища многоэтажном панельном доме.
Но коммунистическая идеология дала трещину и через неё на свет полезла коррупция, кумовство и приписки всякого рода. Через некоторое время союз пал, а вместе с ним и идеология. На благотворном гумусе повылазили всякие бизнесмены (в прошлом первые секретари горкомов и райкомов). Для Марии Прокофьевны это было тяжелое время. Марья Прокофьевна всегда работала за идею. И работать без идеи она не могла, если конечно не считать идеей набивание собственных карманов. Партия, которой она так верила больше не существовала и в душе её зияла незаживающая рана. Сначала она пыталась заполнить её Чумаком и Кашпировским. Она ловила каждое их движение, каждое слово и даже пару раз впадала в транс (как она сама утверждала, подтвердить это ни кто не мог, потому что она была одинока). Всегда заряжала воду, которая чудесным образом вылечивала её от обнаруженных ею же страшных болезнее. Но время кашпировских быстро прошло, а рана осталась. Она начала ходить к магам и экстрасенсам лично. Кончилось дело тем, что очередной целитель чуть не лишил её квартиры. Спасло её только старые связи. Бывший её коллега по работе в райкомовском органе по сносу ныне работал в мэрии Москвы в департаменте жилищной политике. Он помог ей составить необходимые документы в необходимые органы, а потом ещё своей «волосатой рукой» подтолкнул эти самые органы под нужное место. В общем квартиры она не лишилась. Он-то ей и посоветовал обратиться в православие, так как сам был православным и часто работал подсвечником во время торжественных богослужений.
И Марья Прокофьевна уверовала в Бога. И несла его слово всюду где только могла. Как когда-то она несла слово партии, так же и теперь она несла слово божье.
В 10 часов сериал закончился и пришло время стандартного обсуждения новостей с Семеновной. Марья Прокофьевна перекрестила дисковый телефонный аппарат и набрала привычный номер:
- Алё, Семенна!
- Алё! - ответил знакомый голос.
- Ну как тебе сегодняшний сериал? Луис Алберт -то оказался этим, как его, геем.
- А я тебе давно говорила, что он гей. А Тереза проститутка, как Машка из третьего подъезда. Ты видела в каком она наряде вчера вечером пришла? На улице мороз, а у неё юбка как будто её и нету?
На кануне был мороз. Минус 4. Казалось бы не много, но по сравнению с тем что было ещё неделю назад (плюс 7) это был действительно мороз.
- Да что ты говоришь. А я-то думала, чего это она к себе разных мужиков таскает. Видала какие к ней ходят? Патлатые, с какими-то большими чёрными сумками за спиной. Может они в них трупы носят?
- Трупы вряд ли. - со знанием дела ответила Семеновна, - У моего внука такая же сумка есть. Она для гитары.
- Чего они ей там серенады поют? Ну точно проститутка.
На этом их разговор неожиданно закончился, как это чаще всего бывало. «Вокруг сплошные проститутки! Прости господи!». Марья Прокофьевна перекрестилась.
За окном вот уже 3 месяца шла стройка. Марья Прокофьевна пошла смотреть в окно чего там делают «эти бандиты, которые копают котлован». Бандиты копали. А Бизнесмен Семенов с женой под руку и отпрыском в коляске не торопясь шли мимо дома и стройки, направляясь в парк для прогулки. «Ты смотри! В грехе невенчаные живут и ещё гадёныша родили! Гореть вам в геене огненной! Прости Господи!». Марья Прокофьевна уселась на старый диван и взяла в руки пульт от телевизора. Нажала на кнопку включения, но ничего не произошло. «Тьфу ты чёрт опять батарейки сели. Ни каких батареек на него не напасёшься». Вставать было лень и она, отложив пульт в сторону, задумалась. «Как же они надоели эти ворюги и бандиты. Ну разве может быть у нормального трудового человека 3 машины? Вон у Семенова 3 машины, а он ведь на работу утром не ходит. Бывает вообще ни куда не ходит. Все три машины на стоянке целый день. Бездельник! Лодырь! В советское время его бы за тунеядство посадили! И у него 3 машины!»
Обычно после просмотра сериала и общения с Семеновной Марья Прокофьевна ходила гулять. Вернее не то чтобы гулять, а сидеть у подъезда и поджидать своих подруг, которых у неё кроме Семеновны было ещё целых одна — бывшая дворничиха Наталья Андреевна. В прочим Марья Прокофьевна не сильно любила Наталью Андреевну, потому что та была моложе неё на 5 лет и явно глупее, потому что не соглашалась со многими её выводами, с которыми всецело соглашалась Семеновна.
Семенов с его тремя машинами не давал ей покою. Усевшись у подъезда и спрятав голову поглубже в кроличий воротник чёрной шубы Марья Прокофьевна продолжила свои размышления. «Это как-то не справедливо! Иисус говорил, что надо делиться с ближними! А Семенов ни с кем не делится! Вон Михалыч у него 200 рублей на пиво в долг давеча попросил. Так он отказал. А у самого три машины. И в квартире говорят фарфор древне-китайский и унитаз с росписью под Гжель. Почему Бог его не карает, за его грехи? Может Богу надо как-то намекнуть, что вот этот вот гражданин ведет себя как не подобает вести. Интересно, может мне его просто проклянуть?». Мария Прокофьевна улыбнулась от своей светлой идеи. «Я тебя проклянаю! ПРОКЛЯНАЮ! Будь ты проклят и весь твой род!» мысленно орала она. В это время чета Семеновых возвращалась с прогулки и видимо из магазине, потому что в нижнем отделении коляски было видно несколько пакетов из соседнего супермаркета. Они жили в том же подъезде, что и Марья Прокофьевна.
- Здравствуйте! - улыбнувшись сказал Семенов.
- Здравствуй, Олег! - заулыбалась Марья Прокофьевна, - А кто это у нас в коляске?
Марья Прокофьевна привстала.
- Какая красивая девочка! У-тю-ую — Марья Прокофьевна сделала ребенку козу.
- Это мальчик, - улыбнувшись ответил Семенов.
- Ой! Какой уже большой мальчик! — щебетала Марья Прокофьевна, - Весь в папу! Крестить-то будете? Плохо это некрещеным ходить!
Семенов сказал, что они ещё не решили, распрощался и пошел с семейством домой. Марья Прокофьевна ещё какое-то время по инерции улыбалась. «Хорошие всё-таки эти люди Семеновы. Нет постойте! Он бандит, а она проститутка! А ребенок их рожденный в грехе гадёнышь. Проклянаю!». За этими размышлениями её застала вышедшая из соседнего подъезда Семеновна.
- Чё, Прокофьевна, сидишь надувшись как мышь на крупу? Семенова что ли опять встретила?
- Да! Проходил только что со своей семейкой. Сам весь такой напыщенный, как павлин. Даже не поздоровался. Вот скажи мне, Семеновна, почему у хороших людей ничего нет, а гады всякие по 3 машины имеют? Почему Бог их не карает?
- Да есть ли дело Богу до дел земных? У него других занятиев достаточно. Вон смотри чего на ближнем востоке делается.
- А чего там?
- Да Израиль опять в Палестину войска ввёл. Говорят хочут из Иерусалима гроб господень вывезти, установить в секретном месте и пускать туда только за деньги.
- Ух жиды проклятые! И Семенов этот тоже жид!
- А чё ты? Сходи к знахарке, пусть она на него порчу наведет? Я и телефончик тебе дам.
Марья Прокофьевна ещё помнила чем для неё закончились прошлые дела со знахарями и экстрасенсами, но чтобы навредить Семенову она была готова пойти на риск. В тот же день она отправилась к знахарке. Та выслушала, взяла с неё 20 тысяч (Марья Прокофьевна собирала их на похороны), дала воронье перо, сказала, что надо коснуться Семенова этим пером и будет всё как та попросила.
- А можете ещё на Машку из третьего подъезда порчу навести. Чтобы у неё ноги отсохли, проститутки проклятой! Прости, Господи!
- Могу! - ответила знахарка, - Плюнь ей под ноги! - и взяла с неё ещё 5 тысяч.
По дороге домой Марья Прокофьевна плюнула пару раз около третьего подъезда. Подходя к своему подъезду она встретила Семенова. Поздоровавшись она как бы случайно коснулась его рукой, в которой было то самое перо, улыбнулась и быстро скрылась в подъезде.
Придя домой она поужинала, помолилась и легла спать. День прошел хорошо, полезно.

… Хлеб наш насущный даждь нам днесь;
и оставь нам долги наши,
якоже и мы оставляем должником нашим;
и не введи нас во искушение
но избави нас от лукавого.