Дневник игромана. Глава 2

Через бетонные балясины балконных перил дул сильный холодный ветер. Я спал, как ребёнок, издавая усталые звуки и выдыхая из лёгких сорокаградусный проспиртованный воздух.  Из-за холода меня бросило в дрожь, что отражалось и на мире, в который я попал во сне. Всё тряслось, как при землетрясении. На корточках, сложив руки на голове, я сидел посреди, как мне представилось, большого зала, в котором каждую секунду бьётся стекло.
В щепки и вдребезги разносилось окружение, но, удивительно, меня не ранило и не ушибло. Тряска стихала. Я просидел так ещё некоторое время, потом открыл глаза и увидел огромное помещение, в котором, как ни в чём не бывало, ходили несколько раздражённые, но явно не напуганные, люди. Сначала я думал, что нахожусь в каком-то лабиринте, но, оправившись и отдышавшись, понял, что это обычный, но, кажется, крайне популярный супермаркет.  В непонимании, я осмотрелся, и стал ещё меньше понимать происходящее. Перед собой, возможно ещё до землетрясения, я вёз тяжёлую, с трудом передвигаемую тележку. Она до самых краёв была заполнена дешёвым российским пивом с некрасивой жёлтой этикеткой. Мой мозг безуспешно пытался вспомнить хоть что-то, что произошло до этого момента. В голову приходило лишь землетрясение,  которого, судя по целёхоньким стеллажам со стеклянными бутылками, вовсе не было.
Вдруг, меня что-то очень сильно начало давить вперёд. Я обернулся и увидел, что позади — поистине километровая очередь. Мужчины и женщины, их дети, старики с почти пустыми корзинками, в ногу, двигались на меня, подталкивая к кассе и беспрерывно выкрикивая, адресованные мне, оскорбления. «Почему этот мудак не двигается?», «Эй, ты здесь не один, здесь очередь» - складывались голоса,  громким хором повторяя одно и тоже со всех сторон. Я пожелал скорейшей смерти всем им, но мой голос в туче звуков совсем не был слышен. В ушах воцарился дьявольский звон.
Я попытался свернуть в сторону, но шумное скопище не давало мне двинутся ни на сантиметр. Подошва скользила по гладкой плитке; толпа, ускоряя шаг, приближала меня к кассе. Моя тележка почти достигла финиша, как вдруг, я оказался посреди проезжей части. Жёлтая дорожная разметка, словно сплошная неоновая полоса, слегка слепила меня. Я опешил, потому что совершенно не помнил как вышел из магазина и, видимо, расплатился за весь товар, прихватив с собой тележку.
Прямо перед собой я узнал собственный дом. Насытившись чередой событий, я решил сначала просто придти домой, налить себе что-нибудь выпить, и, уже потом, подумать и разобраться в происходящем.
Я легонько кивнул сам себе и сделал шаг вперёд. Потом ещё один. И только на третьем шаге я увидел летящий на меня большегруз. Из-за дикого звона в ушах и изрядной усталости, я не слышал сигналов и едва успел отпрыгнуть назад, бросив тележку. Грузовик, на сверхзвуке, пронёсся в полуметре от меня и скрылся за домом в конце улицы. На месте тележки ни осталось ничего, даже маленькой лужицы. Всё пиво, увы, без вести пропало. Я навзничь лежал на холодном асфальте, судорожно перебирая мысли, что чуть не погиб. Меня начало лихорадить и я понял, что нужно скорее бежать домой, пока меня не переехал трамвай или тому подобное.
Встав на ноги, я, что есть силы, побежал ко входу; как-будто насквозь пролетел через дверь и ринулся на лестницу. Сбившееся ещё в супермаркете дыхание не давало нормально подниматься. Я то и дело облокачивался на перила и прислонялся к ним лбом, чтобы хотя-бы немного его остудить. Откуда-то сверху, словно слинки по ступеням, спускались пугающие звуки, похожие на совокупность животного визга и рыка. Поднявшись чуть выше, я понял, что звуки исходят из моей квартиры.
Подойдя к двери, я помедлил. Ручка была чем-то измазана, но вокруг было темно и я не мог понять чем, да и трогать её не пришлось, потому что дверь была не закрыта.
В квартире стоял странный запах, но в целом всё было нормально: всё тот же бедлам, всё те же белые стены, всё та же куча грязных носков на вешалках возле входа. Не смотря на относительный порядок, я всё слышал эти странные звуки громче и громче. Звон в ушах снова возвращался.
Не разуваясь, я, на цыпочках, вошел в гостиную. Всё находилось на привычном месте, даже Макс, уже, наверное, наболтавшись с публикой, спокойно сидел в своём кресле возле компьютера. Я, наконец, выдохнул.
Внезапно, по диагонали от Макса, на стену полетели брызги, с плеском окрасившие её в тёмно-красный цвет, но капли, не вцепившись в глянцевую краску, медленно поползли вниз. Мне стало немного дурно. Тут кресло повернулось в мою сторону. Макс жадно жевал кусок волосатого сырого мяса, который, уже негромко, пищал из всех оставшихся сил.
В разные стороны от этого зрелища разлетались кровавые ошмётки и клоки какого-то серого меха. Я с отвращением смотрел в его сторону, но не мог отвести взгляд. Он вгрызался в самую тушу и безустанно, не жуя, глотал. Потом, видимо доев всё с одной стороны, перевернул тушу и я узнал в ней бродячего кота, которого частенько подкармливал.
Мой желудок сжался до размеров грецкого ореха. Ещё ни разу в жизни меня так сильно не тошнило. По ощущениям я мог выблевать весь свой желудок целиком. Отвернувшись от Макса, я сильным потоком вызволил последнее, что осталось внутри.
 — Чувак, у нас есть нормальная еда в холодильнике - сквозь боль в животе, процедил я.
Макс встал на ноги, бросил окровавленного беднягу в сторону и поднял на меня свои глаза. Они были ярко красными и непомерно злыми. От разреза и дальше, почти до висков, как ножом были прорезаны морщины цвета раскалённого металла. В моей голове, на обратной стороне век и повсюду вокруг возникло слово: «Беги». Я попятился назад, но поскользнулся на собственной рвоте и рухнул на пол. Макс медленно подходил, произнося громко и не своим голосом какие-то отрывистые фразы, завершая каждую мощным вдохом, таким, как будто у него насквозь пробито лёгкое.
Он подошёл вплотную, наклонился и раскрыл грязную, от поедания кошачьих кишок, пасть. Оттуда невыносимо смердело. Он сказал: «У тебя осталась всего неделя, чтобы вернуть мне долг». Я попытался спросить, что я должен, но он ударил меня красной когтистой лапой.
После этого я сразу проснулся. На горизонте уже розовел восход,было где-то полшестого утра. Моя футболка была насквозь мокрой, а с волос, как в дождь, ручьями стекал пот. Я привстал. Невыносимо болела спина и шея, на лице ощущалось ужасное жжение, а в голове, где-то в районе темени, гулял отголосок похмелья. Повернувшись назад, я увидел через окно, как Макс, сидя перед мониторами, ест курицу. Меня снова затошнило, но я удержался.