ворошиловский стрелок вторушинского разлива

Ворошиловский стрелок вторушинского разлива
Псевдолитература в течение последних 15 лет заполонила прилавки магазинов и грубо вытесняет настоящую литературу с библиотечных полок. Печатают её, почему-то, массово и в неплохом полиграфическом исполнении.
На моём столе трёхтомник С. Вторушина «Избранное», изданный в 2012 году, отпечатанный в ИПП «Алтай». Имею необходимость «прогуляться» по всему трёхтомнику. Пойду не по порядку – с третьего тома. Проработаю роман «Посланец».
Разбор опуса начну с уточнения, что произведение с аналогичным названием издавалось в Санкт-Петербурге в 1999 году. Автор Н. Приклин. Затем книга с таким же названием, но уже другого автора, выходила в серии «Аркхем Вики». Тут или у автора с фантазией крайне туго, или он намеренно украл название раскрученных произведений. Мало того, он и обложке не смог придать своего лица, позаимствовав для неё заставку с верхнего колонтитула из книги В. Стремилова «Беловодье», изданной в Барнауле в 2010 году. Правда, ради приличия видоизменив её самую малость. Но это мелочи, их можно упустить из виду. Основа – текст.
Главный герой вторушинского опуса – капитан диверсионно-разведывательной группы Беспалов. Автор попытался изобразить его правильным, правдолюбивым, но… Впрочем, давайте по порядку.
Роман о периоде Чеченской войны – заострите на этом внимание. Беспалов – командир вышеназванной группы. Беспалова и его группу в части не любит никто – ни сослуживцы, ни командование. Мол, никому не подчиняются и своенравные. «Вот и сейчас Беспалов принял решение, не согласовав его с начальством», – пишет автор. Но ни здесь, ни после так и не говорит, какое решение. И сам Беспалов ничего сверхважного не совершает. Видимо, беспаловское решение так и осталось в мыслях автора. В такую характеристику группы не верится. И вот почему. Разведывательно-диверсионные группы отличаются жёсткой дисциплиной, ибо от их деятельности зависит жизнь не только их самих, но и жизнь сослуживцев всей части. Более того – боевой успех части. История сохранила огромное количество фактов, когда своевольные вояки расплачивались жизнью за своё поведение, но среди них ни одного о своенравной и никому не подчиняющейся разведывательно-диверсионной группе. Это первое, что вызывает сомнение в авторской компетентности, если говорить о взятой им теме. Второе. Вряд ли командование части поставит во главе такой группы капитана, который ведёт себя как пуля со смещённым центром.
Далее. В начале главы автор называет группу «диверсионно-разведывательной», а на девятой странице уже «разведывательно-диверсионной». Ну и что в этом такого, скажите вы. Поясняю: первое слово указывает основное направление группы или подразделения, а второе – второстепенное, то, в чём состав менее подготовлен. Возьмите вузы: факультет «история и литература» – основной упор на историю, а на факультете «литература и история» – основной упор на литературу. В армии эти грани выражаются ещё ярче. Разведка и диверсанты – совершенно разные направления, соответственно, и программы их подготовки отличаются. Даже очень. Как день и ночь. Я могу рассказать подробно о подготовке тех и других, но это займёт не одну страницу. Суть в том, что автор – дилетант в армейских делах, однако взялся писать об этом. Значит, из-под его пера будет литься неправда, которая дезориентирует читателя и, соответственно, искажает историю.
В самом начале автор пишет, что группа Беспалова лежит в «засаде», а уже на следующей странице говорит, что стоит в «дозоре». А на 13-й странице называет это место «наблюдательный пункт». Для автора, видимо, все три термина означают одно и то же. Потому, как для него, думаю, и тяпка автомат. На самом же деле эти слова обозначают разные по назначению военные точки. Чтобы просветить автора хотя бы трошки, обратимся к словарям. Засада – скрытое место, где прячется одна из борющихся сторон с целью неожиданного нападения на противника. А группа Беспалова ни на кого нападать не собиралась. Значит, точка их расположения названа неверно. Дозор – обход, осмотр, догляд, и т. д. Тоже ничего общего с местом дислокации группы Беспалова не имеет. Опять авторский промах. Третье название можно применить, но оно не обозначит точку в полном смысле их задачи. Было бы верно назвать их место охранно-наблюдательным постом. Потому как их задача наблюдать за местностью и охранять часть от внезапного нападения боевиков. Три выстрела и все в «молоко».
Далее. Военному, находящемуся на охранно-наблюдательном посту (и уж тем более в «засаде»), КАТЕГОРИЧЕСКИ  запрещено уставом (об этом знает каждый боец ещё до принятия присяги) вступать в контакт с населением, дабы не выдать свое секретное место, каковыми  являются засада с наблюдательным пунктом. Но автор, судя по опусу, этого не знает, т. к. он принимал присягу с огурцом в одной руке и мотыгой в другой. И вот автор приводит к посту чабана-аксакала и выталкивает ему навстречу из тайного укрытия своего бравого капитана-диверсанта-разведчика к нему с вопросом: «Чем могу служить?» (стр. 6). Ещё бы добавил в конце – батюшка, заставил бы Беспалова страстно облобызать длань чабана, и всё встало бы на свои места.
Хотя абзацем выше автор пишет: «Главный принцип разведчика – ты видишь всех, тебя не видит никто». А сам что натворил? Опять соврамши.
Согласитесь, что данную сценку мог сочинить только диковато-несведущий человек. Вдумайтесь – капитан диверсионно-разведывательной группы выскакивает из укрытия навстречу какому-то чабану (а возможно, и переодетому боевику), на открытую местность, выдав себя и товарищей, и вопрошает: «Чем могу служить?». Я понимаю, капитан не сам выскочил, его выгнал необразованный автор, но всё одно – за армию стыдно. В армии, в элитных группах, такие недотёпы не служат.
Но и это ещё не предел авторской глупости.
Чабан пришел, чтобы позвать капитана вылечить его заболевшую внучку. И капитан (по совместительству, видимо, брат милосердия) оставляет боевой пост, бодро шагает с чабаном-аксакалом к нему домой. При этом строго наказал сержанту: «Остаёшься за меня… Я посмотрю, что там и тут же вернусь. Докладывать наверх будешь по ситуации». Какая жуткая дичь, какая дичь! Несусветный бред. Объясняю почему. Группа, находящаяся на охранно-наблюдательном посту, ОБЯЗАНА выходить на связь со штабом части строго по графику, и докладывает обстановку не кто иной, как сам командир группы. И если в означенное время на связь с частью выйдет кто-то другой, тут же последует вопрос: «Где командир, почему докладывает не он?!»  Им ответят: «Командир ушёл в селение, лечить внучку чабана». В экстренном порядке, в самое короткое время, группа будет заменена, место дислокации поста сменено, а командир-лекарь, лишённый звания, вместе со всей группой пойдёт под трибунал. И по-другому быть не может. Действие-то происходит не в санатории, а в горячей точке.
Одних этих примеров достаточно для того, чтобы убедиться, что капитан вовсе не капитан и уж тем более не разведчик-диверсант, а всего лишь плод фантазии несведущего в военном деле автора. Рядовой солдат-первогодок и тот бы столько ошибок не натворил. Что такое во время военных действий выйти на открытую местность и «чирикать» с чабаном? В любую секунду снайпер боевиков просверлит тебе во лбу дырку, через которую улетучится жизнь.
Вчитайтесь в диалоги капитана со своими подчинёнными. Это не разговор военных, а базар Шуры Балаганова с Паниковским. Для примера стр. 13:
Сержант: - А мы изнервничались, пока ждали вас… Хорошо, что всё обошлось. Что там, в чеченской деревне?
Капитан: - Девочка очень серьезно больна. А у них нет даже аспирина.
Сержант: - Зато вдоволь калашниковых и даже гранатометов.
Капитан: - Вы же знаете, кто им это оставил.
Сержант: - Знаю, но нам от этого не легче…
Капитан: - Хорошо здесь… Звезды совсем рядом. Протяни руку, и дотронуться можно.
Замечательный диалог, да? Но не разведчиков-диверсантов. Профессиональный военный НИКОГДА не скажет «калашниковых», он скажет – калаш или АК. И гранатомёт не назовёт гранатомётом, а назовёт модель – РПГ. Такой диалог мог написать человек, недосягаемо далёкий от армии или объевшийся брюквы до помутнения в мозгу.
Ещё один ляп. Говорит капитан чабану (стр. 7): «Я к вам приду, а мне там приставят автомат к затылку». То, что это совершенно не речь военного профессионала, ясно и без комментариев. Меня огорчило невежество автора в армейском деле. Военный никогда не скажет «автомат к затылку». НИКОГДА. Он скажет ствол в голову или к голове. Это первое. Второе. Автомат никто и никогда из военных не будет наставлять в голову. Причин много: и вес, и длина оружия, и т. д. Представьте, если Беспалов ростом под метр девяносто, а боевик около ста семидесяти пяти, то как же ему, боевику, будет неудобно, стоя на цыпочках, на поднятых руках держать автомат. Но самое главное в том, что из-под автомата, если он направлен на затылок, любой, обладающий хорошей реакцией (а у разведки и диверсантов она очень хорошая) легко выйдет. А вот из-под пистолета – практически нет шанса. Поэтому автомат всегда наставляют или в грудь, или в спину. Кстати, об этом говорится в программе подготовки ДРГ. 
Далее. В программе подготовки разведчиков и диверсантов множество важных аспектов (малозначительных там нет), в том числе и такие, как осторожность. Основа этого – ничего не трогать руками, предварительно не осмотрев со всех сторон. Не выходить и не входить, не оценив ситуацию и не осмотрев местность, здание и пр., пр. И это у них буквально въедается в каждую клетку организма до такой степени, что они даже перестают при встрече подавать руку для пожатия. И боковое зрение у них развито до совершенства. А внутреннее чутьё доведено до такой степени, что они способны чувствовать на себе взгляд даже спиной. Что же автор «Посланца» вытворяет с капитаном? Он загоняет его в селение, затем во двор, затем в дом, где проводит по комнатам без оглядки. И нигде, ни разу капитан не показал, что он разведчик-диверсант, ни одним движением, ни одной мыслью. Наоборот, автор вывел капитана полным растяпой, какие обычно проходят службу в стройбате. Пример на стр. 9: «Дом Залихмана – каменный, приземистый, с плоской крышей – стоял на самом краю селения. Его окружал высокий каменный забор. Старик открыл калитку, пропустил в нее сначала Беспалова, затем прошел сам». Вчитались? Разведчик, диверсант впервые видя человек, оставляет его за своей спиной, входя в незнакомый двор на враждебной стороне. Бред! Никогда во время военных действий разведчик или диверсант не повернётся к незнакомому человеку спиной. Ну, просто дикость какую-то несёт автор. Далее ещё смешнее. На этой же странице: «Беспалов… прежде, чем войти в дом, снял ботинки». (!) Я уже не просто огорчён, а разозлён авторским невежеством. Объясняю. В комплекте формы спецподразделений нет ботинок. Это автор бродит в ботинках, а спецназовцы – в берцах, чтобы снять и обуть которые нужно время. И капитан бы никогда их не снял, ибо, случись заваруха, у него не будет времени зашнуровывать берцы, а драпать в горы и вступать в бой в носках он не сможет. Он будет уязвим, так как босой на острых камнях не сможет маневрировать, лавировать, не говоря уж о рукопашной схватке.
Далее ещё глупее. Стр. 9: «Сразу было видно, что у нее высокая температура. Ее щеки горели, на лбу выступила испарина, слипшиеся волосы были мокрыми. Беспалов дотронулся до ее раскаленного лба…». Если так видно, что у человека температура, то для чего ещё и трогать его? Основные рабочие органы разведчика – глаза. Я уже говорил об этом. А автор-колхозник заставляет капитана, как пакостливого ребёнка, всё трогать руками.
Следующее. В разведчики и диверсанты, как все знают, идёт жёсткий многоуровневый отбор. Кроме хороших физических данных, психологической устойчивости требуются ещё и неординарные умственные способности. Здесь имеется виду концентрация внимания, память (в том числе и зрительная) и скорость мышления. И бойца, который по часу раздумывает о принятии какого-либо решения, в спецподразделения никогда не возьмут. Разведчики и диверсанты принимают решения быстро, порой в долю секунды. Ну нет у них времени на раздумья. Пока он гадает на ромашке – кирдык придёт и ему, и всем, кто с ним, а также и тем, кто за ними. А вторушинский спецназовец (стр. 8): «Беспалов начал торопливо соображать…», стр. 8 – «Беспалов мучительно соображал…», стр. 15 – «Беспалов долго смотрел ему вслед, переваривая услышанное…». Остап Бендер о таком разведчике сказал бы так: «…вы произошли не от обезьяны, как все граждане, а от коровы. Вы соображаете очень туго, совсем как парнокопытное  млекопитающее». И был бы прав.
У разведчиков и диверсантов завидная выдержка. Они никогда не поддаются эмоциям. И эта черта характера проверяется при отборе в спецназ. Человек, обладающий характерной склонностью попадать под влияние эмоций, не может быть зачислен в спецназ. А что же капитан Беспалов? Он, узнав, что в селении, где может находиться враг, болен ребёнок (возможно, болен), бросает боевой пост, верит первому встречному и открыто шагает в селение, как бравый солдат Швейк! И это ещё не всё. На стр. 10 у него, едва услышал имя чеченки, «…учащенно застучало сердце». И он уставился на неё, как баран на новые ворота. Стр. 11 – «…Надя уверенно шла между деревьев, и Беспалов успокоился». Далее автор расписывает вообще бредовую сцену, в которой спецназовец со стажем влюбляется в считанные мгновения в чеченку, словно заправский ловелас. Стр. 12 – «Он оглядел в темноте ее фигуру». Притом что одета она была в чёрное, значит «растворялась» в темноте. Но автор сделал из капитана индейца Зоркий Глаз. Вместо того чтобы следить за местностью он пялится на вдову-чеченку. Далее: «Надя стояла так близко, что Беспалов слышал ее дыхание, ощущал, как поднимается и опускается грудь при каждом вздохе. И от этой близости женщины, до которой можно было дотянуться рукой, у него начала кружиться голова… Беспалов еле сдерживал себя от почти нечеловеческого желания схватить ее, прижать к себе, впиться губами… он непроизвольно вытянул руки…». Да, нордический характер у капитана, ничего не скажешь. О русском языке поговорим ниже.
Спецназовцы в совершенстве владеют боевым самбо, армейским рукопашным боем (в т. ч. и стиля Кадочникова), дзюдо и т. д. И в каждом из этих видов боевого, а также спортивного направления прежде всего учат правильно приземляться (падать). Но автор об этом не знает, потому как далёк и от армии, и от спорта. Тем более от спецназа. А потому и пишет на стр. 19 о капитане Беспалове: «Он так торопился к своему наблюдательному пункту, что несколько раз упал, ободрав ладонь и больно стукнувшись боком о затвор автомата». Растяпа капитан, колхозник косолапый. Это первое. Второе. Удариться боком о затвор можно только в том случае, когда автомат на плече. А Беспалов бежит во время боя, под обстрелом, и потому никак автомат у него не может висеть на плече, он у него в руках, чтоб в любую секунду можно нажать на спусковой крючок. А как бегут под обстрелом? Правильно, пригнувшись как можно ниже к земле, изредка припадая к ней. Попробовал бы автор повесить автомат на плечо и бежать (да ещё и в горах), пригнувшись к земле.
Бессовестно автор врёт и на стр. 9: «…разведывательно-диверсионные группы проходят короткие курсы медицинской подготовки». О языке и стиле, как я уже пообещал, поговорим ниже. А вот названные автором группы не «проходят короткие курсы медицинской подготовки», а осваивают навыки оказания первой помощи в условиях боевых действий и нестандартных жизненных ситуаций.
Итак, мы выяснили, что автор в армейском деле полный профан и накрапал чушь несусветную.
Теперь перейдём к другой грани опуса, которая также относится к тому, что не пиши о том, чего не знаешь.
На стр. 6 автор «рисует» чабана-чеченца: «Из-под старенькой шляпы с отвисшими полями выбивались тёмные волосы с редкими блёстками седины». А на предыдущей странице автор одел чабана в бурку. Наверное, с чапаевского плеча. А здесь не то с перепугу, не то с дури нахлобучил на голову фетровую шляпу. Объясним несведущему автору, что чеченцы носят не бурки, а бешметы или черкески. И уж никогда аксакал не напялит на голову шляпу, он лучше застрелится, чем позволит себя опозорить. Для него папаха – символ почёта, уважения, мужества и т. п. И не дай бог, кто-то надумает схватить его за папаху – смертный грех, кровное оскорбление! Это, видимо, для автора шляпа с широкими полями – голубая мечта, как для Остапа Рио-де-Жанейро.
 На стр. 11 чеченец-аксакал отправляет дочь (а возможно, она ему сноха, автор об этом ничего не сообщает) ночью провожать русского офицера! Чеченской женщине и в мирное-то время запрещено общаться с русскими мужчинами, а тут война… Далее выясняется, что ещё и года не прошло со дня смерти мужа этой чеченки, а у неё уже (стр. 9): «…волосы которой были покрыты светлой газовой вуалью. Она ждала русского врача». Да, уж… Что бы не сочинить такой бред, автор хотя бы узнал, сколько времени у чеченцев длится траур, какую и из чего они в это время носят одежду… Если бы боевики встретили чеченку с русским офицером в лесу, то в первым, кого бы они убили, была бы чеченка. Писать о том, чего не знаешь, может только полный невежа.
Ещё. На стр. 7 автор пишет: «…взволнованно ответил старик…». Это о чабане-чеченце. У чеченцев в крови, по вековой традиции сдержанность и в горе, и в радости. Тем более в разговоре с чужаком. Сдержанность подчёркивает их гордость, независимость, мужественность, а в разговоре с посторонним и превосходство. Из этого следует, что автор и мизерной части не знает из того, о чём бормочет в опусе. Для чеченца показать свои чувства собеседнику – опустить себя ниже плинтуса. В Барнауле чеченцев много, можете убедиться в моей правоте.
Теперь ещё одна составляющая романа – медицина.
Стр. 10: «Беспалов осторожно дотронулся пальцами до горла у нижней части подбородка». Это какого же марсианина он ощупывал? У человека-землянина горло находится не у нижней части подбородка. И ощупывают не горло, а лимфоузлы и миндалины. Но между ними и подбородком область слюнной железы или подъязычные мышцы. Загляните в любое издание по анатомии человека. Да и что бы это дало капитану? Он не лор, не хирург, не терапевт.
Читаем далее. Стр. 10: «Беспалов попросил девочку открыть рот и сразу увидел у основания горла два нарыва». Беспросветная безграмотность! Нет у человека основания горла. Нарывы образовываются на миндалинах, ещё может обметать надгортанник. Далее Беспалов начинает лечить девочку: «Он осторожно содрал кончиком ложки головки гнойников…». О чем думал автор и что представлял себе, описывая эту дикость? Хоть бы с медиком посоветовался, прежде чем писать чушь. О стиле и языке поговорим ниже.
Ещё автор совершенно не ориентируется и во временном пространстве. Беспалов пришёл к чабану в дом под палящими лучами солнца, пробыл там максимум около получаса. А когда вышел из дома с плоской крышей, то: «Луна была на ущербе, над гребнем горы, покачнувшись, появился лишь её маленький бледный серпик. Лес казался темным и затаившимся, под ногами не было видно тропинки…». Не хило время бежит, да?
На стр. 9 автор пишет: «Беспалов знал горские обычаи…», а на стр. 12 он уже не знает, почему горские женщины носят чёрные одежды. Такое чувство, что автор шпарит и через пару строк забывает, что наметал на бумагу.
Теперь поговорим о зоологических знаниях автора. За них я автору благодарен до глубины души. Так, до слёз, я не смеялся с детской поры. Читаем на стр. 19: «…запомнил выскочившую из кустов овечку… стремительно поскакавшую вниз по склону…». Уж, не на этой ли овечке в известной песне скакал казак через долину? Как прочту эту строчку – так до слёз! Ну, уморил автор! За одно это предложение он должен быть удостоен звания Короля Бездарности до скончания века. Разберём это предложение. Слово «овечка» применимо в разговорной речи. В художественном произведении оно допустимо только в речи героя. Автору было бы правильно сказать – овца. Слово «скакать» не приемлемо к бегу овце. Оно логично сочетается с движением лошади. Так же и слово «стремительно». Бросок леопарда, рыси может быть стремительным, но овца стремительно скакать не может. Не дано ей этого природой. Все, кто видел овцу в поле, а не по телевизору, как автор, понимают, о чём я говорю. Я родился в селе, и у нас были овцы. С друзьями, ещё дошкольного возраста, мы катались на них. А в отроческом возрасте осёдлывали телят. И уж точно знаю, что овца скакать стремительно не может. И каждый грамотный человек это знает. Более того, к бегу живого существа в литературном произведении более приемлемо слово «стремглав».
А вот как автор описывает людей. Стр. 6: «…с худым узким лицом, потемневшим от горного солнца». Это он чабане, который, как к себе домой, идёт к дозор-засаде. Все мы знаем, что чеченцы и без того имеют смуглый оттенок кожи. Стр. 7: «На лицо старика легла тень, он стало еще чернее». Строкой ниже: «Лицо старика потемнело окончательно». Автор непревзойдённый мастер слова! Академик словесности.
Переходим к основному – стилю, слогу и культуре языка.
Л. Н. Толстой писал: «Если бы я был царь, я бы издал закон, что писатель, который употребляет слово, значение которого он не может объяснить, лишается права писать и получает 100 ударов розог».
Ещё говорят: «Кто ясно мыслит, тот ясно излагает». Чтобы играть на музыкальном инструменте, нужен слух. И это неоспоримо. Только далеко не каждый музыкант обладает талантом писать музыку. Плохое сочинение никто не будет исполнять и, тем более – слушать. То же самое можно сказать о живописи и т. д. Но почему-то большинство людей (невежественных, конечно) полагают, что стать писателем ничего не стоит. Однако без природного дара чувствовать слово, видеть его оттенки, человек никогда не станет писателем. Щелкопёром, бумагомарателем – да, а писателем – нет.
Давайте посмотрим, как это получается у автора «Посланца».
В рассматриваемом опусе на стр. 5 читаем: «…построенными из подручного камня домами». Полная несовместимость слов. В данном случае слово подручный применимо к слову материал. Будет грамотно сказать: «…построенными из подручного материала домами». Верно? Конечно. Выбросить слово подручный из предложения, составленного автором, и оно станет сносным. На троечку потянет.
Там же: «На альпийских лугах нависающей над долиной горы старый чеченец с мальчиком лет десяти пасли отару овец». Предложение построено по принципу стиральной доски. Внимательно прочтите подчёркнутую бессмыслицу. Окончание предложения – тавтология. Отара – относится только к овцам. Ни к гусям, ни к лошадям, ни к другим видам животных это слово не пришить. Как не скажешь – уха из рыбы. Грамотный человек так не скажет, он просто скажет уха, а для важности может уточнить из какой рыбы – из щуки, карася, линя. Двумя предложениями автор показал свою полнейшую безграмотность.
Стр. 6: «В тот вечер было так же, как много раз перед этим». Шедевр! Видимо, автор выкрал это из записной книжки Виктора Черномырдина, опередив Задорнова.
Слог автора напоминает мне глухариное токование. Пример тому –предложение на стр. 7: «Отказать нельзя, это будет не только не по-человечески, но и бросит лишнюю тень на русского солдата». Из этого сказа следует, согласитесь, что на русском солдате уже много теней, а эта будет лишняя. Что автор хотел сказать – я понимаю. Как понимаю и то, что он просто не может и не способен выразить грамотно мысль. Как первоклассник. Уберите слово «лишнюю» и предложение станет приемлемым.
Ещё автор грешен тем, что авторскую речь усыпал разговорными оборотами и словами. В речи героев они – мазки мастера, которые подчёркивают характер, интеллект, силу воли, профессионализм и т. д. Но в авторской речи они не допустимы. Это изучают в ещё школе. Автор же «Посланца» имея высшее образование, всю жизнь проработав в газетах и журнале, – но почему-то этого не знает. Примеры.
Стр. 9: «Её щеки горели…». Правильно будет сказать – её щёки пылали жаром.
Там же: «…чтобы сбить температуру». Сбить можно широкополую шляпу с головы, ворону с забора… Работа писателя над произведением подобна работе художника над картиной. Один подбирает краски, второй – слова. Но Вторушин себя такой работой не утруждает, что в голову взбрело, то на бумагу и легло.
Стр. 10: «…осторожно содрал кончиком ложки головки гнойников…». Во-первых, слово «осторожно» никак не стыкуется со словом «содрал». Первое означает – осмотрительность, нерешительность, деликатность, бережность. Второе – сделать что-нибудь сдуру, грубо, резко, насильно. Следующее – кончиком ложки. Это дворовый оборот, и в речи автора он как чумазый на шёлковом одеяле. И та же ошибка, что «отара овец». Зачем говорить «кончиком ложки», ибо и так понятно, что серединой он соскоб не сделать. То же и со словосочетанием «головки гнойников». А само слово «гнойников» из речи простолюдина. Образованный человек скажет – нарыв. В речи персонажа «головки» и «гнойники» это нормально, но в речи автора говорит о том, что пишущий, простите за грубость, невежественный, неграмотный человек и далёк от литературы так же, как и от армии. Возможно, и дальше.
Ещё на стр. 10: «Женщина вышла на кухню и тут же вернулась с ложкой в руках». Я в восторге! В сотый раз одна и та же ошибка. Ну, а в чём же она могла нести ложку – в зубах, под мышкой или в паху? Второе – автор написал в руках. Получается, женщина несла чайную ложечку двумя руками? Удручающая безграмотность.
Ещё один смертный грех – Вторушин совершенно не знает природу слов. Доказательства на каждой странице десятками, но я выберу общепонятные.
Стр. 9: «Дом Залихмана… Его окружал высокий каменный забор. Старик открыл калитку…». Начнём со слова «забор». Оно сочетается преимущественно с деревянной оградой. А если  дом огорожен камнем, то следует написать – каменной стеной. Согласитесь, что нелепо звучит: замок лорда Честертона был обнесён высоким каменным забором.
Следующее слово – калитка. Это небольшая дверь в заборе, сколоченная из нешироких коротких досок. Каменная стена с калиткой, как КамАЗ на колёсах от «запорожца». Но главное, что кавказцы, в том числе и чеченцы, закрывают свои дворы высокими, «глухими» воротами под стать стенам. У этой нации война – образ жизни. Они строят дома и дворы в буквальном согласии с поговоркой: мой дом – моя крепость. А наш автор-невежа влепил им в крепостную стену калитку со своего сада.
Стр. 11: «…над гребнем горы…». В сотый раз одна и та же ошибка. Уму непостижимая литературная глухота и безграмотность. В обиходе, на скамейке у сеновала или конюшни, так сказать можно. Герой произведения может так сказать. Но автор-то… Красиво будет сказано – на гребне волны. А в данном случае нужно было написать – над горным хребтом или над хребтом перевала.
Стр. 12: «… впиться губами в горячие губы…». Как поёт Здравко Чолич – всё повторяйся… Во-первых, грубо донельзя, о том, что нелитературно, и говорить нет надобности. Во-вторых, губами впиться невозможно физически. Ярче и правильней было бы написать – слиться в страстном или горячем поцелуе. А тут, как бык колхозный, – впиться губами! Ну да, в ведро с пойлом.
Стр. 17: «Они перехватили колонну в узком ущелье…». Пример всем примерам. Даже далёкие от литературы люди и те знают, что ущелье не бывает ни широким, ни средним. Обратимся к Ушакову, Шведовой, Ожегову или Далю: ущелье – узкая и глубокая расселина, трещина между горами. А если что-то более широкое, то это будет называться распадок…
Стр. 18: «В голове стучало одно: «Надо как можно скорее бежать из этой армии…». Грубая, колуном деланная фраза. Если кто-то скажет, что эта фраза литературная, – обоснуйте. Я доказываю, что бездарная. Дятел в лесу стучит. Ещё сердце в груди стучит. В висках может пульсировать, но в голове стучать – нет. В голове может засесть мысль, идея, план созреть, но стучать там нечему. Цель литературы – учить говорить правильно и красиво. А чему учит автор «Посланца»?
Стр. 19: «Потом раздался дробный стук каблучков…». Слышите, какое неблагозвучие? Раздаться можно в плечах. Ещё в лесу раздавался топор дровосека (Н. А. Некрасов). Слово «потом» – сорняк. Теперь посмотрите сочетание слов стук и каблучков. Слово стук подходит больше к слову каблуков. Много благозвучней и художественней сказать бы: затем (или вскоре, или через некоторое время) послышалась дробная россыпь каблучков. Этот пример, как автор должен работать со словом, искать красоту, сочетание. Проза, как и поэзия, должна бежать ручейком весёлым, лёгким, а не быть рубленой – «Потом раздался дробный стук каблучков…».
Прекрасный пример винегретного стиля на стр. 11: «– У вас есть школа? – удивился Беспалов. Селенье было маленьким и ему казалось, что в нем не должно быть никаких государственных учреждений». В одном предложении – газетный, разговорный, художественный и официальный стили. Это ж до какой степени нужно быть невежественным, чтобы не знать элементарных правил? И сплести прошлое с настоящим в одном предложении?
Я долго думал, как называть бездарных кропателей романов, и понял как – чернокнижники.
На этом завершу работу. Подведу черту: «Посланец» – не художественное произведение, а пособие – как нельзя писать.
Если кто-то может доказать обратное – прошу, но извольте обосновать своё мнение.
Остап Шило