Путь к звёздам

Это было около двадцати лет тому назад. В первый раз за всю свою жизнь я поехал тогда в Петербург. Я закончил седьмой класс и как положено любому школьнику наслаждался летними каникулами. Мои родители взяли отпуск и решили поехать к маминой двоюродной сестре в гости. И меня взяли с собой, ведь я нигде еще не был, кроме как у бабушки в деревне. А мне так не хотелось уезжать. Тогда как раз другу моему, Стёпке, купили новый велосипед. Все ребята с моего двора о таком мечтали. А Стёпка был совсем не жадный, и всем нам давал покататься. И вот представьте себе: лето, каникулы, жаркое июльское солнце, велосипед! А я должен ехать в какой-то Петербург. А там, говорят, все время идут дожди. Ну, кому это понравится? Но ехать все равно нужно было. И я, взяв со Стёпки обещание, дать мне прокатиться на его велосипеде до самой городской аллеи в день моего возвращения из Петербурга, побежал собираться. Наутро я и мои родители отправились в город, который мама называла северной Венецией.
По приезде я был взволнован и немного расстроен. Сейчас в Москве в моем дворе играют все мои друзья, и светит солнце. А я иду по вокзалу города, который затянут серой пеленой дождевых облаков. Когда мы подъехали к дому моей тети, первым делом я осмотрел двор, в котором мне предстояло провести ближайшие две недели. Здесь располагались всего два пятиэтажных дома. Перед ними по две больших клумбы с красивыми цветами, по четыре скамейки, на которых сидели женщины с колясками, большая песочница, в которой играли всего две девчонки лет шести, и пустые скрипящие качели. Двор казался совершенно пустым и безрадостным. Вот в моем дворе никогда не бывает так пусто и тихо. В нем всегда веселится много ребят, все смеются, играют в прятки и догонялки, катаются на велосипедах и самокатах. А здесь совсем не так. Когда мы с папой заносили наши вещи в подъезд, начался дождь. И мне стало совсем грустно.
Утром следующего дня мое настроение улучшилось. Мы с папой ездили в музей техники. Это было так здорово, что я позабыл обо всем на свете! Но после обеда мы вернулись домой, и мне нужно было чем-то себя занять. Погода наладилась, но детей во дворе почти не прибавилось. Разве что еще одна маленькая девчонка с бабушкой, что сидели на скамейке и гладили по голове рыжего пса. Подходящей компании я не нашел, и в надежде, что к вечеру мне удастся познакомиться хоть с какими-нибудь ребятами, я отправился гулять в сторону липовой аллеи совсем один. Северная Венеция оказалась действительно очень красивым городом. Только в воздухе здесь пахло не солнцем, а дождевой водой, одиночеством и грустью. Вечером мне посчастливилось немного побеседовать со стариком, поинтересовавшимся у меня, который час. Я ответил: «Извините, я не знаю точное время, у меня нет с собой часов. Но солнце уже скоро сядет, должно быть сейчас около восьми». Пожилой мужчина поблагодарил меня за ответ и представился Григорием Павловичем. После чего он стал рассказывать мне о своей любви к Петербургу, о его давно минувшей молодости, что прошла в этом «милом сердцу» городе. Выяснилось, что он очень одинок. И так же, как и я, бродит в этот вечер по скверам и паркам в поиске собеседника. Неужели в этом Питере все люди одиноки?
Через пару дней я снова встретил моего нового (и единственного в этом городе) друга. Оказалось, что он живет в том же дворе, что и моя тетя, только в доме напротив. Я был так рад, узнав это! Хоть с Григорием Павловичем я не смогу играть в догонялки, но я могу слушать его истории. Он много знает и очень интересно рассказывает. В один из вечеров он рассказал мне одну историю. Никогда бы не подумал, что про целую жизнь можно рассказать за один вечер.
«Я с самого рождения живу здесь. Еще с тех пор, как этот чудесный город назывался Ленинградом. Здесь родились мои родители, здесь родился и вырос я. В год, когда я школу закончил, война началась. Воевал, Родину защищал и город свой. Родители мои погибли в 42-м. В блокаду трудно было, очень трудно. А я выжил. После войны я поступил в институт. На втором курсе я повстречал девушку, которая вскоре стала моей женой. Очень я ее любил. Через время она подарила мне сына. Я тогда был уверен, что я самый счастливый человек на свете. Когда сын в школу пошел, родилась дочь. И тогда я понял, что могу быть еще счастливее. Жизнь шла так быстро, как течение реки. Не успеешь оглянуться – уже год прошел. А за ним еще год, и еще. Так наши дети и выросли, выучились, обзавелись семьями и вскоре покинули родительский дом. Сын нашел работу за границей и перевез туда свою семью. Сначала навещали они нас, внуков привозили на лето, а с годами реже стали. Только письмами да открытками довольствовались. Дочка в столице замуж вышла. А мы с женой нарадоваться не могли, что жизнь у нас так благополучно сложилась. Для родителей ведь главное, чтобы дети здоровы и счастливы были. Так и стали мы жить вдвоем. Никогда моя любовь к этой женщине не угасала, ни при каких обстоятельствах. Рядом с ней я и не замечал, что старость подходит. А в один день покинуло меня мое счастье. Жена моя умерла. Я после этого надолго слег. Дети приехали, ухаживали за мной. И все наперебой твердили, что к себе забрать меня хотят. Мол, нечего мне, старику, здесь одному оставаться, уход за мной нужен, забота. А я отказывался. Раз, другой, все время отказывался. Так они и не смогли меня уговорить. Вернулись обратно к своим семьям. Пишут часто, звонят, деньгами помогают. И в каждом письме к себе жить зовут. А я никуда не поеду. Я в этом городе жизнь свою прожил. Я в этом городе любовь свою встретил, в нем же ее и потерял. И вот уже десятый год один брожу по тем улицам, по которым за руку с ней ходил. И все кажется, что это сон. Будто проснусь поутру, а жена рядом. И будто молодость наша никогда и не кончалась. Но все когда-нибудь кончается. Кроме любви. Уж в этом я убежден. Пока в сердце твоем жив человек, то ничего еще не кончилось. Значит и любовь жива. Значит и жить ради этого стоит».
После того, как я услышал эту историю, я всю ночь не мог сомкнуть глаз. Неужели и правда жизнь так быстро проходит?
Спустя годы я, конечно, начал понимать смысл слов Григория Павловича. Очень я ему благодарен. За тот короткий промежуток времени, что я провел в Петербурге, я как будто повзрослел.
За последнюю неделю моего пребывания здесь многое произошло. Я побывал в гостях у Григория Павловича. Оказалось, что у него дома огромное количество различных книг. Он предложил мне выбрать любую, на память. Я постеснялся и начал было отказываться. Но он, заметив мое смущение, недолго подумал и дал мне в руки книгу А.Белого «Петербург». Я до сих пор ее храню.
Но этот город запомнился мне не серым дождливым небом, не красивыми старинными зданиями и разводными мостами, и даже не знакомством с Григорием Павловичем. Последняя неделя радовала меня солнечными днями. Каждый день после завтрака я выходил во двор и любовался окрестностями. Знаете, в Петербурге очень красивые крыши жилых домов. Они будто нарисованные. Я стал чаще обращать на это внимание. Я сидел на качелях и рассматривал крышу соседнего дома. На ее металлическом козырьке так ярко играло солнце, что мне приходилось щурить глаза. По лестнице, рядом с водосточной трубой, неуклюже спускалась кошка. Кто-то позвал ее, и она шустро побежала на голос. Я повернул голову и увидел девочку лет двенадцати на вид. Она держала на руках эту самую кошку. Девочка сидела на скамейке, укутанная в какой-то плед или одеяло, а на ее голове была голубенькая шапочка. Я тогда подумал: «Почему она так тепло одета? На улице ведь сегодня жара». В это время к девочке подошла женщина, взяла ее за руку и они очень-очень медленно направились к подъезду соседнего дома. Кошка шла рядом с ними.
Вечером того же дня я решил спросить у Григория Павловича об этой девочке. Ведь он давно здесь живет и всех знает. Выслушав все мои вопросы, Григорий Павлович положил руку мне на плечо и после продолжительной паузы начал:
- Эту девочку зовут Оля. А женщина, что вела ее за руку – ее мама. Я знаю ее с тех пор, как она сама еще была ребенком. Оля тяжело больна. Поэтому и в жару была так тепло одета.
- А я смогу с ней подружиться? – спросил я.
- Конечно, сможешь, друг мой. Конечно, сможешь.
Последнюю фразу Григорий Павлович произнес как-то очень задумчиво, и его лицо стало печальным.
Весь следующий день я провел во дворе, в надежде увидеть Олю. Уже вечерело, и я, решив, что сегодня она уже не выйдет на улицу, собирался идти домой. В это время к моим ногам подошла та самая кошка. А после послышался тихий девчачий голос: «Мурка, иди сюда». Мурка сразу же побежала к хозяйке. А потом я невольно подслушал следующий диалог:
- Мама, иди домой. Я чувствую себя хорошо. Я посижу здесь полчаса, а потом ты придешь за мной.
- Хорошо, детка. Я все время буду на балконе. Если ты вдруг замерзнешь или станет скучно, просто помаши мне рукой. Я сразу же спущусь.
- Обязательно, мама. Не беспокойся.
Мне потребовалось несколько минут, чтобы набраться смелости и подойти к девочке. А пока у меня было время ее рассмотреть. Она была очень худенькой, ее кожа была бледной, а губы сухими. Она ласково гладила кошку по голове, а та смирно лежала рядом. Я сделал глубокий вдох:
- Привет! Меня Витька зовут, а тебя как?
- А меня Оля, - шустро ответила девочка, и на ее очень бледных щеках появился еле заметный румянец.
- Я тебя раньше не видела в нашем дворе, - продолжила она.
Девочка оказалась очень милой и совершенно не застенчивой. Она смотрела на меня и улыбалась, но ее глаза оставались печальными.
- Я приехал в гости к моей тете. Я здесь уже целую неделю, а познакомился только лишь с Григорием Павловичем.
- Я знаю Григория Павловича, - улыбнулась Оля. – Он часто приносит мне фрукты и книжки. Мама читает мне их перед сном. Я и сама очень люблю читать, но мои глаза быстро устают.
Олино выражение лица как-то резко изменилось, а взгляд устремился в землю. Так бывает с людьми, когда они понимают, что взболтнули лишнего. Я сделал вид, что не заметил этого, и мы продолжили беседу. Но очень скоро за Олей пришла ее мама. Увидев нас, так живо и весело болтающих, она улыбалась так нежно и искренне. Оля представила нас друг другу, и на этом мы распрощались. На мой вопрос: «Увидимся ли мы завтра?»  Оля ответила, что не может мне этого обещать, но ей очень этого хотелось бы.
В Москве, конечно, тоже есть девчонки. И в моем классе, и во дворе. Но все они вредные. Только и делают, что пищат. А Оля была как будто из другого мира, волшебного. У нее не было длинных-длинных кос с цветными лентами, как у моих одноклассниц. Но все равно она казалась мне такой красивой! «Когда я вырасту, то снова приеду в Петербург, но уже не в гости к тете, а за Олей». С этими мыслями я и уснул.
На следующий день мы увиделись снова. Я рассказывал про Москву, про своих друзей, про школу. Оля задавала мне так много вопросов. А когда я начинал рассказывать, она широко раскрывала свои большие зеленые глаза и внимательно слушала. Иногда она долго и громко смеялась над моими шутками. Но потом почему-то тяжело дышала, и ее глаза снова становились печальными. Я старался шутить реже. Еще я виделся с Григорием Павловичем. Он был очень рад тому, что мы с Олей подружились, и сказал, что ее мама хорошо отзывается обо мне. Я был счастлив.
Я уезжаю в воскресенье. А сегодня уже четверг. Вчера я не видел Олю, потому что весь день было холодно и очень сыро. А сегодня пасмурно и накрапывает дождь. Это значит, что Оля снова не выйдет на улицу. Питер, не отнимай у меня мое время!
Наконец-то солнце. Я ждал Олю во дворе уже несколько часов. Она все не появлялась. Конечно, как же она появится, если она даже не знает, что я ее жду? Я запомнил, где находится балкон их квартиры, и решил позвать ее. К счастью, балконная дверь была приоткрыта, к тому же это был второй этаж – докричаться до Оли не составило мне труда. Она вышла на балкон и помахала мне рукой. На ней была та же голубая шапочка. Почему она носит ее даже дома? Прошло около получаса, и мы с Олей уже сидели на той же скамейке, что и в день нашего знакомства. Сегодня мы провели вместе много времени, потому что было тепло, а Оля выглядела такой жизнерадостной и казалась совсем не бледной. Уходя, я сказал ей, что послезавтра уезжаю. Привыкший видеть ее вечно печальные глаза, я удивился, увидев, что они могут быть еще печальней. Мама Оли спустилась, чтобы забрать ее. Взявшись за руки, они направились к подъезду. А я еще долго смотрел им вслед. «Ты мой первый и единственный друг». Эти слова долго не давали мне уснуть. Погода завтра должна быть теплой. Пожалуйста, Питер, не подведи.
Суббота. Наша сегодняшняя встреча не запланирована на какое-то определенное время. Оля сказала, чтобы я снова позвал ее, как вчера. Мы встретились после обеда. Сегодня Оля вышла сама, без сопровождения мамы. Она выглядела энергичной и сказала, что ей нужно кое-что мне рассказать. Я вспомнил слова Григория Павловича о болезни Оли. Большие зеленые глаза сегодня не были такими печальными, как обычно. Они были «храбрыми». Она взяла меня за руку и начала:
- У меня никогда не было друзей, только Мурка. Я заболела, когда была совсем маленькой, поэтому не ходила ни в детский сад, ни в школу. Я училась дома, но мне так хотелось учиться вместе с другими детьми. Я очень рада, что повстречала тебя, Витька. Ты знаешь много смешных историй. И мне еще никогда не было так весело, как с тобой.
Она говорила это таким серьезным голосом, совсем как взрослая. Я ждал, что она скажет дальше. И я почему-то был уверен, что она скажет что-то такое, от чего мне будет больно. И потом мы оба останемся грустными на весь день. А может и дольше. Оля продолжила:
- Моя болезнь называется лейкемия. От нее вряд ли существует лекарство. Потому что, если бы оно было, то моя мама обязательно его достала бы. Потому что иногда мне очень больно дышать, и я падаю. А ночью я слышу, как мама плачет. Еще она иногда плачет после того, как поговорит с кем-то по телефону. Но она не знает, что мне об этом известно. Каждый день мама говорит, что я скоро поправлюсь. А когда она спрашивает, как я себя чувствую, я отвечаю, что хорошо. Это не всегда так. Но тогда она улыбается, а не плачет. В понедельник мы с мамой поедем в больницу. Я буду находиться там какое-то время, пока моя болезнь не отступит. Я очень хочу, чтобы это скоро произошло. Чтобы мама больше не плакала.
В голосе маленькой беззащитной девочки я не слышал страха. Она говорила уверенно и твердо. В тот момент я чувствовал себя совсем еще несмышленым ребенком. А она – взрослая, сильная и бесстрашная. Я решил, что ни в коем случае не должен заплакать перед ней. А знаете, как мне хотелось? Я не знал, что сказать. И как только я проглотил подкативший к горлу ком, Оля схватила меня за руки, и ее голос стал еще тверже:
- Послушай, у меня есть мечта.
- Какая? – только и смог спросить я.
- Перед сном я часто смотрю в окно. Мне так нравятся звезды. Жаль, что их видно не каждый день. Хотя, наверное, если бы я видела их каждый день, они перестали бы мне казаться такими красивыми. Их так много, и все блестят. Но они так далеко. А я так сильно хочу увидеть их поближе. Так близко, чтобы они были прямо над головой. Вот чего я хочу.
Мои мысли путались, а по спине пробегал холодок. В тот момент я четко понимал лишь одно: я должен найти путь к звездам и исполнить Олину мечту. Посмотрев по сторонам, я закричал «Лестница!» Я вспомнил о той самой лестнице рядом с водосточной трубой, по которой спускалась Олина кошка. Эта лестница ведет прямо на крышу. Если Оля попадет на крышу, она сможет увидеть звезды ближе, чем из окна.
- Какая лестница? – спросила Оля, широко раскрыв глаза.
- На том доме, что напротив твоего, есть лестница. Она ведет на крышу. Мы могли бы забраться туда. И тогда звезды будут прямо над твоей головой! Только ведь они видны только ночью. А ночью гулять нельзя.
- Гулять нельзя. А исполнять мечту можно! – Оля улыбалась, как никогда раньше. – Мы пойдем туда, когда все будут спать. Быстренько посмотрим на звезды и сразу домой.
Я готов был даже получить наказание от родителей, если бы они узнали о моих проделках. Только бы Оля увидела звезды! Но в тот момент я думал не об этом. Ей требуется немало времени, чтобы подняться к себе в квартиру, а это всего-то второй этаж. Как она будет подниматься целых пять? Боясь обидеть Олю, я почти шепотом спросил:
- А ты сможешь подняться так высоко? Как ты себя чувствуешь?
- Я чувствую себя чудесно! Мне кажется, что сегодня я смогу все!
Я сказал Оле, что мне нужно отлучиться ненадолго, чтобы подумать над тем, как исполнить ее мечту. Пообещав, что скоро я вернусь и мы решим, как нам быть со звездами, я отвел ее домой. И тотчас побежал к Григорию Павловичу. Я постучал в дверь, но никто не открыл.  Я сел на скамейку во дворе и принялся ждать. Мысли об Олиной болезни, сказанные ею слова о больнице, звезды, лестница – все перемешалось в моей голове. Думая обо всем этом, я не заметил, как ко мне подошел Григорий Павлович. Он пригласил меня к себе в квартиру, где я ему все подробно рассказал.
- …Я должен исполнить ее мечту! Должен, понимаете?
- Дорогой мой друг, я, несомненно, одобряю твое стремление совершить этот поступок. Но представь себе как это опасно. Причем не только для Оли, а для вас обоих. Это довольно высоко, и потом: что скажут ваши родители, когда узнают об этом?
Голос мой начал дрожать. Ничего в ту минуту не имело для меня такой важности, как Олина мечта. Через несколько моих попыток уговорить Григория Павловича позволить мне отвести Олю на крышу, он сказал:
- На твоем месте я захотел бы поступить точно так же. Ты покажешь Оле звезды. Только вот что: на крышу я пойду вместе с вами. Мне надо знать, что с вами там ничего не случится.
Я ликовал. Сегодня Олина мечта исполнится. Поблагодарив Григория Павловича, я тут же побежал к Оле:
- В 23:00 мы с Григорием Павловичем придем за тобой, а потом все вместе пойдем на крышу. Обязательно тепло оденься и возьми с собой свои лекарства, которые могут понадобиться в экстренном случае.
- Конечно, я знаю. Спасибо вам большое. Я буду очень осторожна, чтобы маму не разбудить. До встречи!
Оля обняла меня, звонко смеясь. «До встречи», -  прошептал я, когда она уже закрыла свою дверь. Просто я был ошарашен. Меня обняла Оля.
До операции по исполнению Олиной мечты оставались считанные минуты. Я осторожно оделся возле входной двери, чтобы никого не разбудить, и вышел. Ровно в 23:00 мы с Григорием Павловичем уже стояли возле Олиной двери. Я нервничал. Дверь осторожно открылась. Теперь нас трое. И мы на пути к звездам.
Все время Оля держала меня за руку, мы поднимались очень медленно. Григорий Павлович нес Олин рюкзак с лекарствами и прочими необходимыми ей вещами. «Одна ступенька – вдох, вторая – выдох». Не знаю, сколько прошло времени, но мы преодолели все пять этажей. Целых пять этажей!
- Ты очень устала? - спросил я Олю.
- Нет, я совсем не устала. Я счастлива! – Олины глаза сияли ярче, чем все эти звезды. Поэтому счастлив был и я.
Григорий Павлович стоял в стороне и, глядя в небо, говорил: «Вот, дорогая моя. Я на тебя пришел посмотреть. Ты – одна из миллиарда этих звезд. Самая прекрасная. Сегодня я немного ближе к тебе. А скоро буду совсем близко. Ты меня жди». Мои глаза наполнились слезами, и я быстро поднял голову к небу. Я не знаю, сколько мы так простояли. Я не отпускал Олину руку, а она не прекращала улыбаться. Я был так рад, что этой ночью совершенно безоблачное небо и звезды такие яркие. Спасибо, Петербург, не подвел. Когда пришло время спускаться, я спросил у Оли, как она себя чувствует. И она ответила: «Я никогда еще не была так счастлива. И мне даже кажется, что я почти здорова».
Григорий Павлович ждал на улице, а я провожал Олю до двери. Она поблагодарила меня и сказала, что я навсегда останусь ее другом. Я взял ее за руку и попросил ее пообещать мне, что мы еще увидимся. Я снова ощутил на себе этот храбрый взгляд. Взгляд, который сильнее меня. Она лишь сказала: «Все-таки вблизи звезды красивее, чем из окна. Спокойной ночи, Витька!» и скрылась за дверью своей квартиры. Я очень медленно спускался по лестнице. Не хотел, чтобы Григорий Павлович видел, что я плакал. А я в ту ночь плакал, как девчонка.
Когда я вышел из подъезда, уже светало. А Григорий Павлович все еще ждал меня на скамейке. Я поблагодарил его за все и пожелал здоровья. Он пожал мне руку и сказал: «Проживи достойно. И ныряй всегда с головой». Я, если честно, тогда не очень хорошо понял, что он имел в виду. Но зато навсегда запомнил его слова. И не зря. Потому что через время я понял. Все понял.
В то утро мне здорово попало от родителей. Я пришел домой, когда они уже встали, чтобы собрать вещи. Мы вернулись в Москву. Через пару дней я пошел во двор повидаться с ребятами. Встретил бегущего ко мне Стёпку. Он предлагал мне свой велосипед.
- Какой велосипед? – спросил я.
- Ну, как какой? Мой велосипед. Ты сказал, что поедешь на нем до самой городской аллеи, когда вернешься. Забыл?
- Вылетело из головы, извини. Спасибо, Стёпка. Как-нибудь в другой раз.
- Странный ты какой-то. Ну, как хочешь. – Хмыкнул он и убежал.
Долго еще Оля не выходила у меня из головы. Я ведь помнил ее адрес, но так и не решился написать ей письмо. Может, я боялся не получить ответа? Или получить, но не от нее, а от ее матери. Это было бы еще хуже, чем просто ничего не знать. Часто думал я и о Григории Павловиче. А теперь, когда прошло столько лет, мне остается только надеяться, что Оля победила свою болезнь и сейчас здорова и счастлива. А Григорий Павлович, наверное, уже счастлив со своей женой, по которой он так скучал. Я хочу верить, что все страдания прекратились. А поездка в город на Неве подарила мне такие воспоминания, которые вряд ли когда-нибудь забудутся. Спасибо, Петербург.