Мои парижские будни

       Во Франции я провёл семь лет службы в качестве помощника военно-морского атташе с 1989 по 1992 год и в качестве военно-морского атташе с 1996 по 2000 год. Многие конечно после слова “службы” саркастически  усмехнутся. Но поверьте мне на слово, жизнь военного дипломата за внешней красивой картинкой чрезвычайно тяжела и неблагодарна. Но моё повествование не об этом. Я решил вспомнить эпизоды первого года своего пребывания в Париже прежде всего потому, что сейчас, без ущерба для своей внутренней репутации, могу себе позволить ироничное отношение к тому ещё сравнительно молодому офицеру. А ещё потому, что при посещении любой иностранной державы самыми яркими в памяти остаются первые впечатления. Итак, во Францию я прибыл в 1989 году, это время, когда у нас в стране в самом разгаре свирепствовал жесточайший кризис, а Париж находился пожалуй на пике своего благополучия. Контраст перемен мироощущения был настолько ярким, что самопроизвольная улыбка  не сходила с моего лица, а неизбежные ошибки первых месяцев пребывания в чужой стране не могли испортить праздничного настроения.
       Первые два месяца командировки пожалуй самое беззаботное и счастливое время ещё и потому, что тебе не поручают никаких серьезных дел, над тобой не висит дамокловым мечом груз не исполненных заданий. Основными задачами этого периода являются изучить город, освоить транспортную сеть и дорожную обстановку, применить на практике учебный багаж французского языка, в общем вжиться в обстановку. Все интересно, волнующе и любопытно.

        Итак, я в одном из своих первых походов в город осваиваю район Монмартра. Вот он белоснежный собор-красавец Сакре Кер! А вот богемная площадь художников с домом Д’Артаньяна и первым бистро с соответствующей мемориальной табличкой в память о славном прошлом российского казачества. Спускаюсь на более нижний ярус. Прохожу мимо исторического виноградника Монмартра, из винограда которого делают не более 1000 бутылок дорогого и невкусного вина. Спускаюсь ещё на один ярус вниз. Моя голова вращается на 360 градусов. Я посещаю небольшие музеи,  захожу в магазины, в кафе и бары. Все очень интересно и познавательно. Спускаюсь ниже и на углу дома захожу в небольшое помещение и не понимаю где нахожусь: магазин не магазин, офис не офис. За небольшой конторкой стоит симпатичная девушка. Я обращаюсь к ней с глупым вопросом: а куда я попал? Она отвечает, что это пип-шоу.  “А что это такое?”- спрашиваю я.  “У вас есть 30 франков? Я вам покажу.” 30 франков деньги небольшие, я плачу и она меня проводит в небольшую кабинку. Поднимается шторка и эта милая девушка, с которой я только что разговаривал, начинает раздеваться и показывать все свои запретные места. В Советском Союзе сексуальная революция ещё не наступила и для меня этот эротический урок явился сущим потрясением. После этого мини спектакля, девушка спрашивает: “Ну как, понравилось?” Я весь красный от смущения, мотаю головой: то ли да, то ли нет, а она продолжает на меня атаку: “А если, вы заплатите 200 франков мы можем уединиться в отдельной комнате?” Я с благодарностью вылетаю на улицу. Ничего себе, времени ещё нет и четырёх часов, а тут такие вольности. Прохожу дальше: еще пип-шоу, а вот эротическое кино. Оказывается я сам того не ожидая, попал на улицу Пигаль, где продажная любовь на любой вкус и за любые деньги: большие и маленькие. Познавательно, но для первого урока впечатлений достаточно.

      Автомобильный парк военного аппарата насчитывает порядка 10 автомашин иностранного производства и один автомобиль ВАЗ 2107. Не надо быть  провидцем, чтобы угадать кому она предназначена. Но я вполне доволен и этому транспортному средству. Изучаю дорожную сеть Парижа и его пригородов. В один из дней попал в район Латинских кварталов и заблудился в лабиринте узких улиц. По ошибке выезжаю под кирпич на улицу с односторонним движением. Особенность французской полиции заключается в том, что их в городе не видно, но если где-нибудь что-то нарушишь, они тут как тут. Итак, на меня в лоб мчится полицейский мотоцикл. Останавливаюсь, подходит полицейский и между нами происходит диалог:
   - Месье, вы в курсе, что нарушили правила дорожного движения и двигаетесь в запрещённом направлении?
   - Извините, господин полицейский, я первый месяц в Париже и ещё плохо изучил этот район.
   - А вам куда надо?
   - На набережную в район Нового моста.
   - Следуйте за мной, я вам покажу дорогу.
       Доехали, я его благодарю поднятием руки, он в ответ кивает головой и улыбается. “Не трудно представить, чтобы со мной сделал наш родной гаишник в Москве”, - думаю я про себя. Все-таки отношения между людьми отличаются здесь не в нашу пользу.

      Мне поручили первое несложное задание. В Париж прибыл вице-адмирал из штаба ВМФ для участия в совещании по вопросам МППСС (Международные правила предупреждения столкновения судов). Я его должен сопроводить в штаб ВМС Франции и оказать помощь в переговорах. Выезжаем на площадь Шарль де Голль,  ещё она имеет второе название Звезды. Эта площадь, на которую въезжают и выезжают автомобили с двенадцати улиц. С непривычки жутковато и адмирал вжимается в кресло. Но я-то вооружён той уверенностью, которая у новичков появляется после первого месяца за рулём, и потом я уже раза два выезжал на эту площадь. Правило здесь одно - пропусти помеху справа. Я уверен и крут. Адмирал спрашивает: “У вас наверное приличный водительский стаж?” Я отвечаю: “Да, уже почти месяц!”. И тут он незаметно пристегивает ремень. Но мы уже почти приехали. Штаб ВМС Франции расположен в самом красивом здании Парижа в центре города на самой главной площади Франции - пл. Согласия (ранее пл. Революции, а ещё ранее пл. Людовика XV). Внутри здания также все красиво и помпезно. В последующие годы мне часто приходилось посещать это здание, но данный визит запомнился мне в деталях прежде всего потому, что мои первые переговоры потерпели фиаско. Два раза я не понял вопроса и пришлось переспрашивать. Мои переводы ответов также не отличались изысканностью. Я расстроен и в качестве наказания для себя определяю отлучение от советской кассетной попсы. Отныне в моей машине по радиоприёмнику звучат исключительно политические новости и занудные аналитические программы на французском.

      Мы работаем ещё в условиях холодной войны. А это значит, что нам без разрешения запрещён выезд из парижского района, нас якобы не приглашают на какие-то военно-атлантические сходки, нам не продают определенные военные образцы и технологии . Но в целом, по моим ощущениям, со стороны большинства французов и официальных лиц отношение и внимание к советским дипломатам даже более благосклонное, чем к другим представителям зарубежных посольств. Многие искренне уважают Советский Союз, многие охотно идут на контакт с русским из любопытства, многие из тщеславия готовы поддерживать контакты с дипломатом. Кроме того, французы (арабы не в счёт) сами по себе народ доброжелательный, спокойный и вежливый. Если, например, вы случайно или намеренно толкнёте француза в тесном  транспорте или в толчее магазина, он обязательно повернётся к вам и скажет “пардон”.
      Чтобы подтвердить вышеперечисленные качества французов расскажу один случай, который наблюдал в метро. Полу-заполненный вагон подъезжает на одну из остановок в центре Парижа. У дверей пара российских туристов готовятся к выходу. Для того, чтобы открыть двери вагона в парижском метро, необходимо нажать кнопку на двери. Вагон остановился, а двери не открываются. Наши туристы недоуменно переглядываются. И только я хотел подойти, чтобы помочь, как отец семейства дергает рычаг стоп-крана. Все двери состава в сопровождении характерного шипения сжатого воздуха открываются. Туристы успешно выходят. Поезд стоит. Тишина. Двигаясь неспешной походкой по платформе, подходит машинист, негромко насвистывая себе под нос. Здоровается, улыбается, и продолжая насвистывать, приводит в порядок механизм стоп-крана.  Ни один из пассажиров за все это время не издал ни единого звука и не выразил ни малейших признаков раздражения. Извините, меня, россияне, но я не могу представить такую картину в московском метро. Наверное в наших условиях самое безобидное выражение, которое можно было бы услышать в адрес туристов от пассажиров и от машиниста - это сравнение с каким-нибудь парнокопытным стадом.

       Мне поручили сопровождать делегацию Высшего военно-морского училища им. Фрунзе в составе начальника училища, двух преподавателей и одного курсанта. Мы посещаем главное военно-морское учебное заведение ВМС Франции - Военно-морскую школу в Бресте. Она наряду с Политехнической школой и Национальной школой администрации является одним из наиболее престижных учебных заведений Франции. Выпускаются из неё ежегодно не более 75 человек. Обучение проводится в течение трёх лет, но поступают туда абитуриенты уже с дипломом бакалавра.  В Бресте в течение четырёх дней французы подробно нас знакомят со своей учебной, спортивной и тренажёрной базой. Система подготовки отличается от нашей прежде всего тем, что никакой специализации будущие офицеры не получают, а выпускаются с дипломом вахтенного офицера. Основной упор делается на штурманскую подготовку и кораблевождение. Специализацию молодые офицеры выбирают позднее, прослужив два-три года в должностях командира катера или помощника командира крупных кораблей. Кроме ознакомления с учебной базой, мы выходим в море на учебных кораблях и парусных яхтах, знакомимся с достопримечательностями Бреста, а также посещаем дома французских офицеров. Визит проходит в приятной и дружеской обстановке.
      В заключительный вечер визита уже в Париже французы нас приглашают отужинать на прогулочном теплоходе “Бато муш”. Мы все вместе рассаживаемся за длинным столом в носу корабля и нам приносят меню. Я со словами о том, что надо попробовать традиционную французскую кухню, заказываю на горячее лягушек. Все члены российской  делегации следуют моему примеру. Официанты подают нам горячее и я впервые намереваюсь отведать легушатину. Начальник французской военно-морской школы брезгливо смотрит на моё блюдо и спрашивает: “Ну что, вам нравится эта пища?” Я отвечаю, что да, по вкусу напоминает курицу. Тогда он поворачивается к одному из своих офицеров и спрашивает: “Жан, ты когда-нибудь пробовал лягушек?” “Жамэ, амираль!” (т.е. никогда, адмирал). Он спрашивает у другого офицера: “Пьер, ты когда-нибудь пробовал лягушек?” “Жамэ, амираль!” Французский адмирал обращается ко мне и говорит: “Вот видите, это англичане нас прозвали лягушатниками, а нормальные французы это дерьмо не едят”. Вот такой кулинарный урок для меня.

       Все семьи нашего военного аппарата, включая военного атташе, проживают в отдельном особняке, который в посольстве называют домом военной миссии. Это красивое здание, построенное французским банкиром в начале двадцатого века,  с садом и большим двором в привилегированном районе столицы. Во время войны банкир сотрудничал с фашистами и перед освобождением Парижа сбежал из страны. Надо отметить, что в 1945 - 1946 годах наше посольство очень удачно и предусмотрительно практически за бесценок приобрело огромное количество недвижимости в Париже и его окрестностях, включая загородную резиденцию посла, огромную территорию под дачу посольства и под дачу торгпредства. В нашем доме имеется красивая мраморная парадная с лестницей, несколько помещений представительского класса для проведения приемов и обедов, а также все необходимое для жизни и отдыха: бильярдная, сауна с небольшим бассейном, спортзал, прачечная, своя котельная и т.д. За всем этим хозяйством следит завхоз, который одновременно является сторожем, садовником, водителем микроавтобуса и личным шофером военного атташе. По воскресеньям у нашего завхоза выходной и офицеры военного аппарата по очереди несут дежурство по дому, а также выполняют посильные ремонтные работы.
       В одно из летних выходных наступила очередь моего дежурства. Завхоз доверил мне покраску забора, который состоит из чугунных литых ажурных прутьев. Сижу крашу, как говорится, от угла и до обеда. Рядом со мной скучает жандарм, в обязанность которого вменена охрана дипломатического объекта. Разговорились. Он удивлен, что для завхоза я прилично говорю по-французски, а когда узнает, что я являюсь дипломатом и капитаном второго ранга, у него наступает шок: “Невероятно, вы капитан второго ранга и красите забор?” Я ему, как мог, объяснил, что советский офицер - существо универсальное и готовое к использованию в различных областях и по любому назначению: вчера на светском рауте общался с бомондом, а сегодня крашу заборы. Мои объяснения вызвали ещё большее смятение в душе жандарма. Для них офицер, а тем более военно-морской офицер - это белая кость, непререкаемый авторитет. В этом, наверное, и заключается главное отличие наших вооружённых сил от западных. Только для себя я так и не решил: преимущество это или недостаток… Кстати, сауну с бассейном, а также спортзал в ходе капитального ремонта дома офицеры военного аппарата построили своими силами.
 

       Свои автомобили российское посольство ремонтирует, как правило, в одном и том же гараже (так во Франции называют станции технического обслуживания авто). Завожу свой автомобиль в гараж и прохожу в контору к заведующему, веселому и компанейскому Франсуа. У меня годовое ТО и я прошу его побыстрее сделать ремонт, а в качестве стимула вручаю ему бутылку водки. Франсуа без каких-либо эмоций забирает бутылку со словами: “Все вы советские дипломаты одинаковы, всем надо побыстрее”. Мне право стало обидно за его реакцию на презент и я говорю, что он мог бы быть и по-учтивее. Тогда Франсуа ведёт меня к шкафу, открывает дверцу, а там порядка двадцати однотипных бутылок водки, которые нам присылают для обеспечения протокольных мероприятий, и которыми также торгуют в посольском магазине. “Все вы приносите одну и ту же дерьмовую водку, - говорит Франсуа, - вот у вас в России нормальную водку продают, а это так себе”. Я попытался убедить его, что это самая лучшая водка, которая у нас выпускается, но он ничего не хотел слушать.
        Где-то через полгода приезжает к нам делегация авиаторов и с собой для организации приёма привозят икру и десять бутылок водки с ядовито-зеленой этикеткой и жутким запахом. Мы её не рискнули подавать французским гостям, и водка авиаторов так и валялась у нас в подсобке дома военной миссии. Тем временем у меня подошёл срок очередного технического обслуживания автомобиля и я для интереса решил угостить Франсуа этой водкой. Увидев новую этикетку, он оживился и предложил выпить по рюмочке. Я с трудом проглотил противное пойло с явным перебором сивушных масел, а Франсуа воскликнул: “Вот видишь, я же говорил, что у вас в России все же выпускается нормальная водка!”.   Да..., о вкусах не спорят.

        Посольство Советского Союза было построено в середине 70-х годов. Достаточно функциональный комплекс внутри, снаружи бетонный прямоугольник посольства выглядит инородным телом на фоне парижских строений начала двадцатого века. Французская общественность в ходе строительства “бункера”, как они его называли, активно обсуждало строительство с негативным акцентом, пока один известный французский архитектор не рассудил, что мультикультурный Париж должен иметь хотя-бы один образец социалистического реализма.
        Как-то раз перехожу бульвар Ланн в районе посольства. По дороге к переходу подъезжает автомобиль с российскими номерами. Останавливаюсь посмотреть, любопытно наблюдать наш автомобиль в Париже. ВАЗ 2104 также останавливается и из него выскакивает водила - здоровый детина лет тридцати пяти и спрашивает: “Мистер, Рамбуйе - так, так, так или так?” - и машет рукой в направлении четырех частей света. Понятно, что из школьной программы по английскому он знает только слово “мистер”, и это во Франции, забавно. Я в свою очередь у него спрашиваю: “А у тебя карта есть?” И тут он меня потрясает своим обращением к жене, которая сидит на пассажирском сидении: “Маша, дай карту, тут человек немножко по-русски разговаривает”.
        Закончив хохотать, спрашиваю: а почему Рамбуйе, может лучше Версаль, это ближе и легче добраться. Сразу соглашается, объясняю дорогу и мы расстаемся. Отчаянные ребята, думаю я, вот так без языка, без знания местности и правил, с горящими глазами. А может так и надо, как говорится, смелость города берет.

       Кстати о Рамбуйе. Самые грибные места находятся именно здесь. Парижане на грибную охоту выезжают редко, а те кто увлекается этим промыслом, собирают исключительно белые грибы.
       Однажды мы с супругой в конце октября выехали в лес за грибами и с нами произошёл курьезный случай. Блуждая по лесу, мы встретили негра в шапке ушанке с корзинкой и палкой, который также искал грибы. Вроде бы ничего особенного, но его вид и сам факт того, что негр собирает грибы, почему-то  нас сильно рассмешил.
       Белых грибов в этот раз было мало, но зато на одной живописной поляне мы нашли громадный пень, весь усыпанный опятами. Удобно расположившись, я и жена начали срезать грибы, и тут к нам подходит этот чернокожий француз и говорит: “Месье, эти грибы нельзя собирать”. Я ему отвечаю, что спасибо за заботу, но эти грибы съедобные. Он опять за своё: “Месье, я только что читал специальную книгу, и там написано, что эти грибы ядовитые”. На что я ему говорю: "Мы из России, а это ОПЬЯТА, к сожалению я не знаю, как это звучит по-французски, но у нас эти грибы употребляют в пищу". Негр не успокаивается, повышает голос и начинает меня хватать за руку, чтобы помешать сбору опят. Теперь уже не выдерживаю я, и отбросив дипломатический этикет, перехожу на матерный русский. От такого напора негр несколько опешил, отошел в сторону и стал наблюдать за нами со стороны взглядом, каким провожают покойников в последний путь…
       Зря конечно я накричал на него, в конце концов он проявил гражданскую заботу о ближнем. Прошли годы, а этот трогательный эпизод не выходит у меня из головы. Встретить бы, да извиниться.