Судьбы

СУДЬБЫ

«Неисповедимы пути Господни»
(Новый Завет, послание Павла к Римлянам)


         Встречи происходят не только на Земле. В необъятных просторах Вселенной космические тела, не важно, какие, с невероятной скоростью проносятся мимо друг друга. В миллионах километрах. Это тоже называется встречей. Проносятся, чтобы не встретиться уже больше никогда. Так часто получается и у людей. Вот, лишь однажды, встретились и герои моего рассказа.

          Мы ехали с Генералом ко мне на дачу на Валдае. Мерседесом управлял его молодой родственник. Генерал, как обычно, слегка озоровал:

                - А ну, Генка, ставь мигалку и врубай сирену!

Генка привычным движением левой руки поставил на крышу синий маячок и время от времени врубал сирену. Ехать до домика в деревне на берегу озера нужно было триста километров по дороге и потом ещё пару километров по воде. Наше озеро, расположенное в живописных берегах, всегда было богато рыбой. Причём, рыбой необычайно вкусной. Неважно, лещ или щука, окунь или плотва. За вкусной рыбой приезжали на наше озеро рыбаки издалека. Даже с других крупных водоёмов. Но, как где-то говорилось,- « На то и щука в море, чтобы карась не дремал», своеобразной щукой на нашем озере был старшина в отставке, внештатный инспектор рыбнадзора с забавной украинской фамилией Маляр. Где он служил до отставки – никто в деревне не знал. Жил он в известном ещё по Пушкину населённом пункте Яжелбицы, что километрах в семи от нас напрямую пешком. На машине ехать было чуть подальше. Каким – то образом Маляр стал вольнонаёмным представителем воинской части, расположенной тоже сравнительно недалеко. Задачей Маляра было обеспечение этой самой части рыбой из нашего озера. Кому в части доставалась свежая и копчёная рыба неизвестно, но командиру части – подполковнику и его заместителям - так это уж точно. Злые языки поговаривали, что Маляр рыбой ещё и приторговывал в Валдае. А был он типичным служакой. До мозга костей! Перед начальством лебезил, а солдат унижал и гонял нещадно. Солдат из части ему было придано двое. Они жили в вагончике на берегу, обслуживали базу и баню, и гребли на лодке, когда Маляр ставил и снимал сети. А сетей у Маляра было километра полтора… Был у него ещё и мощный лодочный мотор, запрещённый, кстати, на озёрах Валдая, пользовался им Маляр не часто, предпочитая ездить на солдатах. Чужие сети отставник снимал безжалостно, а сети своих, местных, обычно с нотациями отдавал. Приезжал на свою базу Маляр почти каждый день. Как-то раз на рыбалке я причалил к его пирсу. На берегу кололи дрова двое солдат. Затёртые гимнастёрки, штатские брюки, заправленные в резиновые сапоги, небритые физиономии и немедленная просьба дать закурить не вызывали гордости за наши вооружённые силы.

                - Привет, ребята! Как дела?- спросил я у служивых.
                - Да вот, скоро гад приехать должен.
                - А почему гад?
                - Не кормит совсем, сволочь! Даже сахару неделю привезти не может. Макароны да картошка. И чай без сахара! А потом вози его по озеру с пяти утра. Сети да сети. Поставил – снял.
                - Так это же, вроде, рыбалка, на свежем воздухе, не в части маршировать, - не совсем понял я.
                - Да лучше бы в части. Там хоть обычная служба. И обед по расписанию. Каждый день!
               - Ребята. А есть ли у Маляра какое-нибудь разрешение на сети в нашем озере? – поинтересовался я.
                - Идёмте. Покажем.

Из ящика стола в вагончике они достали замызганный, сложенный пополам, листок бумаги, на котором сверху было напечатано: «Разрешение на ловлю рыбы сетями на озере Еглинское». Ниже были перечислены все виды рыб в нашем озере. А ещё ниже было приведено основание: « Для обеспечения питанием воинской части». И всё. Ни печати, ни подписи с расшифровкой. Ничего. Только небольшое масляное пятно внизу…

В нашей деревне жила одна семья. Зимой и летом. Это были фермеры Дима и Люда. Они держали скотину, имели лодку и трактор. Но об этом потом. Димой мужа звала только жена. Остальные жители деревни, когда приезжали на летние месяцы из Питера и Москвы, звали его Митей. А между собой: - Митькой или Митяем. В тот самый день, когда мы ехали с Генералом, Митька отправился к Маляру, чтобы в очередной раз выручить снятую сеть.

       …Мы проехали Яжелбицы. Удобно располагаясь на заднем сидении, выпили ещё по одному стаканчику виски.

                - Михалыч. Ну, долго ещё ехать? – спросил меня Генерал.
                - Сейчас с трассы поворот налево. И потом – десять километров, успокоил я его.
                - Генка! Врубай сирену! – дал команду Генерал.

          Назвать наш подъезд к базе Маляра негромким нельзя было даже с большой натяжкой. С оглушительным завыванием сирены мы остановились у въездных ворот. Навстречу из своего вагончика буквально летел ошарашенный Маляр.

                - Ты сразу покажи ему удостоверение, - сказал я Генералу.
                - Слушай. Как-то нескромно, вроде…
                - Нормально, очень даже скромно.
                - Генка. Да выключи ты, наконец, сирену, - скомандовал Генерал.

А Маляр тем временем стоял уже около машины, выпучив глаза.

                - Привет, Васильич!- поприветствовал я его,
                - Вот генерал, мой аспирант, в гости ко мне приехал. Может, подкинешь до нашей деревни на моторе?

Генерал представился, протянув для рукопожатия правую руку. В левой руке он держал раскрытое удостоверение. Маляр, увидев там слово генерал, охнул и слегка даже присел. Мне показалось, что протянутую руку он сейчас поцелует. Слегка придя в себя, он с восхищением, полушёпотом осведомился:

                - Внутренние войска?
                - Вроде того, - не стал разубеждать его Генерал.

Тут у Маляра прорезался зычный голос. Всё вставало на свои места. Приехало большое, даже не большое, а огромное начальство:

                - Бойцы! Срочно готовить лодку с мотором! В лодку – рыбу для генерала!

В этот момент появился понурый Митька:

                - Васильевич! Отдал бы ты сеточку. Соседи мы всё-таки!
                - Уж помоги человеку, - попросил я, понимая, что сегодня Маляр мне точно не откажет.
                - Иди, Митька, забирай. Вон она у пирса лежит.
                -А теперь поехали все к нам, - пригласил я Маляра и Митьку,
                - Посидим!

Взревел лодочный мотор и через десять минут мы были уже у моего берега. Долго сидели потом у меня на веранде… Ящик с бутылками, захваченный Генералом из машины, заметно опустел. Вот так и встретились однажды герои моего рассказа: Митя и Генерал. Встретились только один раз.

МИТЯЙ.

                В середине прошлого века, в бывшем купеческом городе Валдай, а ныне в довольно непритязательном, особенно зимой, областном центре родился и окончил школу среднего роста мальчик, сын очень небогатых родителей. В душе он всегда был лидером, правда, в секцию дзюдо не ходил, но драться умел с раннего детства. Одна беда – Президентом он не стал. Не получилось. Хоть был он невысокого роста, тощим и из простой семьи. Стал Митька хулиганом. Часто дрался на танцах и просто на улице. Особенно после выпивки. Пили дешёвые портвейны, но чаще – самогон. Вот и в армию Митю провожали с песнями и с обильным самогоном. Пришёл в себя он только на второй день. Потом было, как и у всех: - учебная рота – учебка и направление в часть. На Север. В стройбат. Механиком-водителем. О стройбатах молодой солдат знал не понаслышке. Рядом с Валдаем стояла такая часть. Среди знакомых солдат было много представителей братских азиатских республик. Дисциплины, видел Митька, - никакой.

                - Лучше всего быть шофёром. А, если кто из солдат задирается в казарме – бей сразу в рожу. Иначе пропадёшь. Только не связывайся с сержантами и, тем более, со старшинами. Тоже пропадёшь, - инструктировали Митьку знакомые военные строители перед призывом.

Эти советы и помогли ершистому, но исполнительному Мите преодолеть все тяготы армейской службы. Несколько драк в начале службы, несколько гауптвахт за три года, оставили только приятные воспоминания, когда после дембеля он возвращался в родной город.

                Учиться дальше никакого желания не было. Отгуляв с друзьями первый месяц после приезда, наш герой устроился шофёром на строительную базу. На грузовике приходилось развозить строительные материалы по магазинам и стройкам. Иногда удавалось кое- что сбыть налево - строились дачи, ремонтировались дома в деревнях, что рядом с Валдаем. Левые заработки шли на выпивку с друзьями. Опять портвейн и самогон. Казалось бы – жизнь удалась. Тем более, что пылко влюбившись, он моментально женился на одной из самых красивых девчонок Валдая, работавшей секретаршей в администрации города.

           Так и прошёл год. Как-то раз, поставив машину в гараж, Митя с удовольствием выпил пару стаканов портвейна в компании коллег по работе. Этим обычно заканчивался каждый трудовой день.

                - Слушай, Митяй! Есть небольшая халтурка. Я отправил на стройку три лишних кубометра досок. Там знают. Приедем, заберём и отвезём в деревню. Недалеко от города – в новом доме полы настилают. Только срочно. Прямо сейчас, - возник из темноты кладовщик.

                - Подожди, братан. Я ведь выпил уже!
                - Да ерунда. Проскочим. Уже темно. Слякоть, тем более. Днём – то гаишников - раз - два и обчёлся. Заработаешь неплохо, - соблазнял кладовщик.
                -Чёрт с тобой. Поехали.

        Так, буквально вмиг, ломается жизнь. Слякоть, лысая резина, слабые фары и… сбитая насмерть старушка на выезде из города. И началось. Наезд на человека со смертельным исходом, алкогольное опьянение. А откуда и куда доски? - Государственное имущество воруем? Кладовщик от всего, конечно, отказался. Потом был приговор - семь лет общего режима и ещё он узнал от рыдающей жены, что у них будет ребёнок.


ГЕНЕРАЛ

          Вова, как и его великий тёзка, появился на свет в самом начале далёких пятидесятых годов в Ленинграде. Прошлое его, в силу специфики профессии, покрыто туманом. Из обрывочных, как правило, за рюмкой, рассказов следовало, что учился он в обычной школе вместе с некоторыми сильными мира сего, потом учился на медика, но закончил мореходку, какое-то время работал штурманом на торговом судне, потом оказался оперуполномоченным в звании капитана в Карелии во времена Андропова. Кто там только ни служил в то время!.. Какие имена! Какие лица на фотографиях в альбоме! Изучение арабского языка. Работа в мэрии Санкт-Петербурга в девяностые… Потом он уже начальник Управления в одной из республик Северного Кавказа. Затем выход за штат. Переезд с семьёй в Москву. Получение первой квартиры.

                -Как же тебе квартиру-то дали?
                - Да так. Написал заявление и пришёл к СамомУ.
                - И не страшно было?
                - У нас столы в Питере рядом стояли в мэрии. Я у него даже на столе сидел. Я ж не знал тогда, кем он станет!
                - И чего?
                - Вот квартиру и дали!

              И стал Владимир Михайлович в Москве работать по экономической безопасности в одной очень крупной государственной компании. Заместителем директора, - как водится для тех, кто за штатом. Бывших сотрудников в звании генерал-майора - не бывает! Вот тут-то я с ним и познакомился.

                Когда-то давно Володя в аэроклубе от ДОСААФ получил свидетельство пилота-любителя. С тех пор страсть к управлению самолётом стала страстью всей его жизни. За исключением большёго, вернее, необузданного интереса к противоположному полу. Мужчина он был крепкого телосложения, роста чуть выше среднего, С залысинами. Гормон в нём так и бурлил. Женщины довольно часто отвечали ему взаимностью. В каждой он находил свои особенности. От мала до велика…Любил он и выпить. Иногда сильно и часто. Потом останавливался. До следующего повода. А поводов было предостаточно. То в Москве, то в Питере. Просителей у него было огромное количество. С его-то связями!.. Кто-то строил второй особняк под Москвой, кто-то пытался решить партийные дела в Питере. Каждая встреча заканчивалась банкетом в честь Владимира Михайловича. В родной город из Москвы Генерал приезжал каждую пятницу на легендарном поезде Аврора*. И уезжал в Москву, соответственно, в каждое воскресенье на Красной Стреле, что давало повод для торжественных проводов группой лиц. В эту группу лиц входил и я. Дело в том, что высокое начальство рекомендовало Генералу защитить кандидатскую диссертацию, чтобы потом войти в штат уже в звании генерал - лейтенанта. Причём диссертацию не по политологии или какой-нибудь социологии, а в области техники. О ценности дутых гуманитарных диссертаций, защищённых большими начальниками, знали все, особенно в ВАКе. А я в те времена занимался обнаружением с самолётов криминальных врезок в нефтепроводы. По сути дела – разведкой. Так что тема диссертации образовалась сама собой. В анкете соискателя учёной степени в графе «занимаемая должность» Владимир Михайлович написал «майор», скромно пропустив слово «генерал». Приезжал в Питер он ещё и для того, чтобы каждую субботу или воскресенье полетать на одномоторном самолёте ЯК-18. Несколько таких самолётов базировались на военном аэродроме вблизи Санкт-Петербурга. Диссертация, надо отметить, интересовала генерала в меньшей степени. Летали они по очереди вместе с моим коллегой по работе, профессиональным пилотом гражданской авиации, в прошлом командиром корабля. Он, собственно говоря, и познакомил меня в своё время с Генералом. Если Николай, так звали моего коллегу, летал аккуратно, стараясь держаться недалеко от полей – мало – ли единственный мотор откажет, то Генерал летал бесшабашно, довольно резко пикируя или набирая высоту. Над лесами и населёнными пунктами… Я с ними пассажиром не летал. Никакого удовольствия. В экспедициях с нашей аппаратурой я налетался на вертолётах и самолётах на всю жизнь. После полётов в домике рядом с ангаром было обязательное застолье с шашлыками и прочим… Потом, с мигалкой и сиреной домой, в Питер.

                Подошло время защиты диссертации. Встречаемся у выхода из метро. Генерала туда подвезли на машине. Без мигалки на крыше и сирены. Скромно. Идти до храма науки было квартала два.

                - Ой, слушай, а у меня в этом доме такая баба жила. Несколько раз тут бывал!
                - Вовка! Ты, хоть, перед защитой можешь сосредоточиться?

Это мне напомнило одно наше с ним посещение кафе, кстати, известное по криминальной хронике девяностых годов. Белые скатерти. Графины на столе. Закуска. Мягкие диваны.

                - Когда горячее принести? – спрашивает услужливый официант.
                - Чуть попозже.

Звучит ритмичная музыка. Вокруг шеста на подиуме извивается полуодетая девушка. Генерал мысленно весь там. У шеста. До защиты диссертации остаётся полгода…

                - Вова! Давай обсудим третью главу твоей диссертации.
                - Подожди, Михалыч, не отвлекай!

             Защита прошла прекрасно. Генерал был, как всегда, в штатском. Направление исследований было признано перспективным. А то! Это была часть моей докторской диссертации.

                - Что-то по этой тематике и об этой аппаратуре мы недавно слышали, - раздался робкий голос члена учёного Совета.
                - Это мой аспирант, - успокоил я его,
                - Он проявил творческий подход к перспективным исследованиям. Внёс немалую лепту.
                - Вопрос снимается. Понятно.

Слегка отвлекаюсь. Приезжаем как-то раз с Генералом в Рязань. Там на трассе продуктопровода бензином незаконно овладевали какие-то организованные граждане. Я с коллегами над этими безобразиями летал с нашей аппаратурой на самолётах и вертолётах. Изучал невидимые глазом нарушения почвы над трубами. Собирал статистику.

                - Вова! Поехали. Хоть, посмотришь!
                - Мало у меня дел в Москве!
                - А ты не забыл, что защита скоро?
                - Ладно. Где встречаемся?

               Встретились в Москве. Оттуда в Рязань на машине. Уже без мигалки и сирены: - старшие товарищи подсказали Владимиру Михайловичу, что это нескромно выглядит, даже, в некотором смысле, чуть-чуть вызывающе.
Подъезжаем к гостинице. Холл. Стойка регистрации. Ресепшен, как сейчас говорят. Кругом море, даже не море, а океан красивых девушек. Я достаю свой паспорт. Коллега Николай достаёт свой. Генерал кладёт на стойку воинский билет, из которого следует: - генерал-майор очень серьёзного ведомства (я где-то об этом уже писал). Разместились в номерах.

                - Ну, Михалыч, сегодня отдохнём, - строил планы Владимир Михайлович.
Когда мы спустились из своих номеров вниз – все красавицы исчезли. Как ветром сдуло. Даже запаха духов не осталось.

                - Никакого отдыха, Михалыч!
                - Вовка, а ты зачем сюда приехал? Тебе в Москве этого мало?
                - То в Москве…

… Когда зачитывали решение диссертационного Совета. Владимир Михайлович стоял с побелевшим лицом. Сильно волновался. На карту было поставлено многое… Я, кстати, всего один раз до этого встречал человека, у которого лицо белело при волнении. По-моему, ещё Суворов говорил, что белое лицо у солдата в экстремальных ситуациях говорит о профнепригодности – кровь должна приливать к голове, а не отливать. Тем не менее, решение Совета оказалось положительным, и обнимал я уже порозовевшего, счастливого Генерала. Зал заседаний заполнили стеснявшиеся до этого зайти люди с широкими красными лампасами, директора крупных питерских предприятий и солидные партийные труженики. Про банкет я писать не буду…

                Через некоторое время пришло подтверждение из ВАКа, Генералу торжественно вручали диплом, опять красные лампасы в зале и пр. Про банкет я опять писать не буду… А затем Владимир Михайлович, уже генерал- лейтенант, возглавил Управление делами одного очень серьёзного Ведомства.

МИТЯЙ

                …По дороге на зону – в архангельский лагерь общего режима – Митяй от опытных людей набирался тюремных премудростей. Он узнал, что зоны бывают красными и чёрными. Что в красных зонах бытует полный беспредел администрации, и есть актив из «ссученных». С ними лучше не связываться. А в чёрных зонах, в большей степени, чем администрация, за порядком следят «законники». Как правило, это воры, смотрящие, чтобы на зоне всё было «по понятиям». Их назначает положенец, вор в законе, окружённый «пацанами», «быками» и «торпедами». Узнал и об «опущенных», и как ими становятся на зоне, если, конечно, у тебя не статья за изнасилование. Тут уж сразу…Узнал о страшной судьбе этих изгоев, которых называли петухами, об их месте в бараке около параши и продырявленной их посуде – мисках и кружках. Всё это помогло нашему осуждённому не сделать множество ошибок и стать в лагере обычным «мужиком». «Мужик» на зоне – это рабочая лошадка, не заискивающий перед администрацией, не занимающийся доносительством, но и не связывающийся с блатными, то есть, с ворами. Митяй так и не понял, в какой зоне он сидит, но безропотно работал на лесозаготовке, сначала обрубая сучья, а потом и сам валил деревья. В жару и в лютую стужу. Нарушений режима он не допускал и через положенное время стал получать разрешения на длительные свидания с женой, но не более трёх дней. Несколько раз в году. Жена-Людмила не пропустила ни одного такого свидания. Привозила, среди прочего, обязательно чай и курево. Так незаметно, если можно так сказать, прошло пять лет. На худощавом митькином торсе появилось несколько татуировок, положенных простому зеку, мужику, на лице – усы, а также сформировалась привычка к чифиру.

         Лагерное начальство, обычно скупое на всякие бесплатные поблажки для заключённых, решило ослабить сидельцу режим содержания с подачи местного опера. С ним у Митяя сложились относительно неплохие отношения, тот тоже родился в Валдае. И. вот, на седьмой год заключения Митяя расконвоировали и отправили в расположенную по соседству колонию-поселение. Лесоповал оставался лесоповалом, но, в остальном, жить стало не так тягостно. Нет колючки, нет лая собак и частых шмонов. Но седьмой, последний год в неволе, тянулся мучительно долго. Такое бывает и у солдата накануне дембеля. И здесь, в колонии, накануне освобождения Митяй всё острее и острее ощущал всё нарастающую тоску по дому и семье. Усугубляло ещё и то, что сильно болела дома бабушка. И Людмила не приезжала уже больше полугода – не с кем было оставить дочку.

          Рабочий день протекал, как обычно. Во время короткого перерыва бригада выпила в лесу чифира, пуская объёмную кружку– чифирбак по кругу. Полагалось каждому сделать за раз по два глотка обжигающего напитка. Конечно, это не водка. Но для простых сидельцев, мужиков, водка была практически недоступна. Если только кто из блатных угостит. В условиях ослабленного режима проблема с водкой решалась проще, но многие побаивались – нарушение режима, потом одни неприятности. За время своего пребывания в лагере Митяю удавалось выпить только несколько раз. Но сегодня у него был особенный день. Это был день рождения, последний день рождения на зоне!

                Напарником Митяя был Витёк, отбывший очередной срок и осевший в этих местах. Ехать ему было некуда. Семью так и не завёл, а зарабатывал он хорошо, и жил с одной местной бабёнкой в соседней деревне. Так сказать, в гражданском браке. Как он считал, временным. Однажды Митяй спас Витьку жизнь, оттолкнув того, пьяноватого, от падающего дерева.

                - Век тебе этого не забуду, - любил повторять Витёк.
                - Шабаш, мужики, заканчиваем, - пронеслась команда.
                - Давай, Димка, отметим твой день рождения, - предложил Витёк, доставая их котомки объёмную бутыль с самогоном,
                - Я твой должник!
                - Ну, если только по чуть-чуть, а то у нас строго.

После первого стакана, да с небогатой закуской, чувство ответственности слегка притупились:

                - Эх, в рот усы, до переклички и отбоя ещё долго. Не унюхают!

Выражение « в рот усы» появилось у Митяя с момента появления растительности над верхней губой. В последующей жизни своей этой паразитной присказкой он пользовался довольно часто, а усы аккуратно подстригал:

                - Давай, Витёк ещё по одному. Последний день рождения на зоне, в рот усы!

Так бутылка и опустела. Пошли к Витьку добавить… Что происходит в голове сильно пьяного мужчины обычно понять трудно. Что происходило в голове пьяного Митяя – он даже потом не смог объяснить. Тоска по дому, по свободе перевесила всё. Говорят, такое иногда бывает. Короче, он отправился в бега, сев на попутный грузовик. Деньги у него с собой были. На каком-то полустанке, ожидая поезда, он крепко заснул. А утром его, ещё не протрезвевшего, под охраной доставили обратно в лагерь. К сроку добавили ещё три года за побег. Без права на свидания в первый год.

                И вот, через десять лет, появился Митяй в родном Валдае. Не частая для заключённых с таким сроком радость ждала его дома. Жена, оставаясь статной и красивой женщиной, Диму дождалась, растила дочь. Жива была и бабушка. Одно было плохо – на работу шофёром устроиться так и не удалось. Разнорабочим быть не хотелось. Лес валить надоело, обрыдло за десять лет.

                - А давай заведём крестьянское хозяйство, - предложила Людмила, которой, в свою очередь, надоело быть секретаршей,
                - У бабушки дом в деревне у озера. От Валдая всего двадцать пять километров. Живность заведём, корову. Трактор купим – говорят, кредиты дают. Будем работать на себя и поживём с удовольствием. Всё ещё впереди. Какие наши годы!

Так, в деревне на берегу красивейшего озера Еглинское, образовалось крестьянское хозяйство с фермерами Людой и Митей.


ГЕНЕРАЛ

…И потекла на новом месте в Москве у Генерала рутинная работа. Иначе её Владимир Михайлович назвать не мог. Конечно, просторный, обставленный кабинет. Полномочия. Но, через каждые пятнадцать, двадцать минут, телефонный звонок – вызов к высшему начальству. Одел пиджак. Через пять минут пришёл в кабинет - пиджак снял. И так почти каждый день! Нет, не о такой работе мечтал наш герой. В глубине души он надеялся, что ему предложат возглавить авиацию Ведомства. Вот в эту работу он вложил бы всю душу. Самолёты! Вертолёты! Небо! Но эта должность была плотно занята, да и начальству, конечно, виднее. Хотя он и просил… Оставалось только в свободное время, отдаваясь своей страсти, летать в Подмосковье, а по выходным утюжить небо недалеко от Питера. В родной город приходилось приезжать по-тихому. Всяких просителей становилось всё больше и больше. Иной раз, останавливаясь у меня, Владимир Михайлович просил на многочисленные звонки на домашний телефон отвечать, что он куда-то уехал. Справедливости ради, надо сказать, что все просьбы о помощи, о содействии в каких-то делах Генерал благожелательно выслушивал, не отказываясь от банкетов, куда он и меня с собой постоянно таскал, но, будучи человеком, чрезвычайно осторожным во всём, кроме женщин, обещания свои выполнял не часто. Не думаю, что он забывал. Скорее, боялся проколоться. Даже в мелочах. И в Москву он обычно возвращался с большой неохотой. Правда, как всегда с торжественными проводами.

         Чтобы как-то скрасить будни, Генерал иногда придавался развлечениям, присущим обычным людям. Например, охоте. Кстати, стрелял из охотничьего ружья по птице влёт он довольно плохо. Однажды, а дело было весной, открылась охота на утку и глухаря, да ещё и на вальдшнепа. Больше ни на кого. В начале лета встречаемся:

                - Ну, как поохотился весной?
                - Неплохо, я бы сказал. Завалили пару лосей и три кабана!
                - Нельзя же весной!
                - Да ладно, Михалыч. Нам всё можно!

Но всё это тоже приедалось. Не оставила больших впечатлений и охота на полярного волка с вертолёта на Северном Урале. Правда, эта охота оказалась безуспешной, к счастью для полярных волков. В другой раз, один из знакомых Генерала предложил мне посмотреть нашей аппаратурой с воздуха следы от сливов с торговых кораблей в акватории бухты.

                - Ну что, Володя, смотаемся на пару дней? Узнаем обстановку. Как у тебя со временем?
                - Давай. Есть там несколько вопросов к губернатору.

Встречаемся с Владимиром Михайловичем в аэропорту одного удалённого города на берегу моря. Я прилетел первым. Его рейс из Москвы приземлился через полчаса. Вместе с Генералом прилетел высокий военно-морской чин – вице-адмирал. Он возвращался к месту службы из командировки в Москву. Близко познакомились командиры в салоне бизнес–класса московского рейса. Оказывается, генералам и адмиралам положено летать только с такими удобствами… После встречи, кавалькада машин остановилась на небольшой площадке рядом с шоссе. На капоте одной из Волг появилась водка, хлеб, сало, солёные огурцы. – С приездом! Импровизированный стол подсвечивался фарами других автомобилей - дело было вечером. Рядом с нами выпивали трое: полковники и капитан первого ранга – субординация, понимаешь.

                - А теперь поехали в баню, - сказал полковник в чёрной морской форме,
                - Лучшая баня нашего флота! – продолжил он.

Парились мы втроём. Вернее, парили нас четырьмя вениками два полковника, которые непрерывно рассказывали анекдоты, смеялись и балагурили.

                - Андрюша! – так я называл вице-адмирала после многочисленных тостов в предбаннике,
                - У тебя эти полковники при бане служат?
                - Да вроде того…

Кстати, за столом с обильной едой и выпивкой в предбаннике хлопотали жёны этих полковников-парильщиков.

                После бани привезли нас с Володей не в гостиницу, а в прекрасную, пустую, но со вкусом обставленную пятикомнатную квартиру в центре города. За окнами было уже темно, а на экране телевизора в холле то и дело навязчиво мелькала реклама комфортного отдыха для состоятельных мужчин. И номера телефонов…

                -Михалыч! Давай-ка позвони. Мне неудобно.

Я задал традиционный вопрос:

                - Вова! Тебе что, – в Москве мало?
                - Ну, надо же и здесь отметиться!

Я позвонил, договорился и пошёл спать. Перелёт, баня, обильное во всех смыслах застолье, давали себя знать. Да и вообще, я не был любителем такого вида отдыха.

В девять утра нас разбудили гостеприимные хозяева квартиры. Слегка ворчали: - в шесть утра Вовка за дамой не закрыл входную дверь.
Здоровье у Генерала было, поистине, железное… Я же утром поднялся с большим трудом.

Шло время. Как-то незаметно исчезло разнообразие молодых женщин, которых поочерёдно Владимир Михайлович приводил на банкеты в Питере. Осталась только одна. Журналистка. Кажется, звали её Лика.

       Однажды, по рабочим делам и, заодно, с копчёной для Генерала валдайской щукой, я приехал, а, если говорить на правильном языке, выдвинулся в Москву. Позвонил.

                - Заскакивай. Пропуск сейчас выпишу.

Подхожу. От метро недалеко. Массивная дверь с номером. Обычная процедура: рамка металлоискателя и серьёзная девица с погонами младшего командного состава, сверяющая пропуск с паспортом. На этот раз всё сошлось. А то, ведь, как бывало. Приезжаю на отраслевой очень крупный завод в Азове. Выписываю пропуск. Иду в проходную. Подаю пропуск и паспорт.

                - Что-то у Вас с документами не так, уважаемый - зловеще говорит вохровец, а, чтобы было понятнее, вооружённый стрелок охраны.

Чувствую, сейчас его рука потянется к пистолету.

                - Идите снова в бюро пропусков!
Иду.

                - Ой! Вы знаете, я ошиблась в одной цифре. Извините.

Так они, бесцеремонно для командированных, проверяли бдительность своих сотрудников охраны.

        … Захожу в знакомый Вовин московский кабинет:

                - Привет, дорогой! Я тебе рыбки копчёной привёз. С Валдая. Сам ловил и коптил. Чего у тебя телевизор-то бухтит?
                - Так нужно… Давай-ка, лучше, под рыбку?..
                - А что у тебя есть?
                - Как обычно, коньяк и виски.
                - Я бы, лучше, водку.
                - Нет у меня водки, Михалыч. Извини. Сейчас позвоню.

Звонит коллегам по огромному зданию. Они же и приятели. Всех их, Бог или, не знаю кто, чинами не обделил. Ниже генерал- майора никого нет… Вот бы, кстати, такого мужа девушке с погонами младшего командного состава из проходной в здании на известной площади. Но, как поётся в заезженной песенке вечно молодой певицы, - сначала выходи замуж за младшего лейтенанта…
Отвлёкся.

                - Михалыч. Ни у кого нет. Только виски и коньяк…
                - Ну, ладно. Давай тогда коньяк к рыбе. Хотя, это и унизительно. Какой у тебя коньяк?
                - Конечно, Хеннесси, Какой же ещё!

Как-то раз, незадолго до этого, собираемся вылететь из Москвы в Питер. Одеты мы были, как всегда, достаточно скромно. В кожаных куртках. Типа, водители-дальнобойщики. Лететь мы были должны, согласно только что купленным билетам, в салоне бизнес - класса. Но за стойкой буфета аэропорта, куда мы подошли перед вылетом, барышня, конечно, знать этого не могла.

                - Налейте-ка нам грамм по пятьдесят Хеннесси перед вылетом,- скромно попросил Генерал.

Профессионально оценив наш достаточно скромный внешний вид, буфетчица участливо предупредила:

                - Ребята! Пятьдесят грамм Хеннесси у нас стоят восемьсот рублей.
                - Ну, тогда по сто грамм Хеннесси, для начала,- как-то угрожающе произнёс Генерал.

Вообще, понять некоторые привычки людёй, богатых и близких к власти, зачастую достаточно сложно. И не только мне.

Однажды, в Питере звонит мне Владимир Михайлович.

                - Михалыч! У тебя в Москве, ты говорил, есть дела в МЧС. Так я позвонил сегодня командующему их авиацией, ты же бывал у него раньше. Он тебя ждёт. Полетели. Мой знакомый приглашает сегодня вечером лететь на его самолёте в Москву. Маленький, правда, самолётик, - ЯК-40.

Неожиданно. Но я быстро собрался. Портфель, документы. Внизу, во дворе, уже стоит машина с Генералом. Обнялись. Приезжаем в Пулково. Поднимаемся в ВИП - зал для депутатов и прочей подобной публики.

                -Вова, может на дорожку?
                - Ты что! Не понял, с кем летишь? Там всё будет.

Проходим контроль. Никаких досмотров со снятием ботинок и поясного ремня. Естественно, без билетов. Обложки моего паспорта оказалось более чем достаточно. Ещё и спасибо сказали. В небольшом салоне самолёта дверью с зеркалами был отгорожен круглый стол. Вокруг него - мягкие кресла. Около иллюминаторов – диван. Если честно, интерьер мне не понравился. Ещё больше мне не понравился вопрос стюардессы к нам, пяти пассажирам:

                - Господа. Мясо, рыба, кто что любит, Виски с кока-колой пополам, с минералкой или тоником?
                - Вовка! Они тут над нами издеваются? Виски с лимонадом. Ещё бы разбавили квасом. Я же тебе предлагал, когда подъехали!..
                - Ладно, Михалыч, потерпим. Лететь недолго.

В Москве у трапа нас встречали два представительских Мерседеса.

Опять отвлёкся…

Сидим в кабинете. Выпиваем, закусываем. Говорить негромко мешает телевизор...

                - Вова. Ну как жизнь?
                - Скучно стало жить, Михалыч. Всё есть, что хочешь, но скучно. Неинтересно стало жить. Пресно как-то. Вот только небо и риск. Чтобы дух захватывало! Штурвал на себя, - пошёл вверх. Потом пике, на лес, на дома!

     В то злополучное летнее утро Генерал со своим давним приятелем Олегом, имевшим прямое отношение к руководству малой авиации России, прибыли на Подмосковный аэродром. С ними была и Лика. Долго ждали приятели, пока не получили разрешение на взлёт. Во время руления к взлётной полосе и ожидания разрешения, мотор беспрерывно работал.

                - Разрешите взлёт.
                - Взлёт разрешаю.
                - Поехали, Олежек!
                - С Богом, Вовка!

Разгон. Скорость - сто двадцать. Штурвал на себя. Медленно. Отрыв. Набор скорости и высоты: Десять, двадцать,… сто метров. Вдруг… глохнет мотор. Как потом выяснилось, во время долгого руления и ожидания взлёта они сожгли почти всё топливо из первого, маленького взлётного топливного бака, чего раньше никогда с ними не случалось. А переключиться на основной бак сразу не сообразили.

                - Вовка! На поле поворачивай! Будем садиться. Ручку от себя! Скорость не теряй!
                - Развернёмся и на полосу сядем. Штатно. Не ори!

Генерал, действительно, развернул самолёт в обратную сторону. Вот и аэродром. Но на пути нештатного планирования оказался двухэтажный коттедж...

                - Уходи правее!
                - Да вижу я!
                -Ещё правее!
                - Больше никак!

Самым концом левого крыла самолёт зацепил крышу коттеджа.

                - А….а! Бл…! П…ц!

На земле лежали обломки самолёта. Возгорания не было. В живых осталась только Лика. Ей здорово повезло. Правда, лечилась она потом долго.


МИТЯЙ

      …Бабушкин дом в деревне Митя подремонтировал, построил просторный хлев и соорудил клетки для кроликов. Со временем, начинающие фермеры выкормили тёлочку, завели овец, поросят. Кролики плодились сами собой. Проблемы с мясом и молоком не было. Излишки продавались нам, жителям деревни. Летом даже были ограничения. По литру молока « в одни руки». Со временем появился и небольшой трактор, взятый в кредит для крестьянского хозяйства. В свободное от хозяйства время Митя занимался рыбалкой со спиннингом или сетями, а весной и осенью – охотой. Охотиться на зверя помогали три лайки, удивительно ласковые создания. Добывал он и бобров, которых ненавидели все в нашей округе. Постоянные плотины в ручьях, берега озера с осинами и берёзами, подточенными бобрами и упавшими в воду, не украшали наши окрестности. Одно время, особенно в начале лета, мы часто рыбачили с Митей со спиннингами, каждый на своей лодке. Но чаще, когда я приезжал на несколько дней зимой, мы ловили щук из-подо льда на самодельные, но очень эффективные жерлицы. Зная всё усиливающуюся у Митяя тягу к алкоголю, я привозил с собой несколько литровых бутылок с водкой. Заметив меня, одиноко бредущего от оставленной в соседней деревне машины по замёрзшему озеру с тяжёло нагруженными санками, Митька обычно выходил навстречу.

                - Привет, Санёк! Молодец, что приехал. Говорят, щука берёт. Я, правда, давно не рыбачил.

В то время, когда наши фермеры жили постоянно в деревне, воровских набегов зимой на дома и в помине не было. Все вещи оставлялись в домах на своих местах, как летом. Заходим в мою избу. Затапливаю печку. Наливаю по первой. Достаю закуску.

                - Ну, с приездом, в рот усы!

                Дом постепенно прогревается. Едим уже макароны с тушёнкой. Литровая бутылка водки подходит к концу. Наши разговоры с Митяем трудно было назвать диалогом. Мои рассказы о работе и городских новостях его мало интересовали. Поэтому говорил, в основном, он. О деревенской жизни, об охоте, собаках и рыбалке. Наверное, в десятый раз за время нашего знакомства, я слышал о пойманной на спиннинг пятикилограммовой щуке у «того ракитового куста», о добытом с помощью лаек по первому снегу лосе. И ещё он сказал, что ему страшно надоела деревенская жизнь.

                - Санёк! Надоела мне вся эта деревня. Обрыдло всё. Хоть в петлю лезь, в рот усы!

Мы вышли прохладиться на зимнее крыльцо. В морозном небе сияли звёзды. Лайки дружелюбно виляли хвостами и доверчиво утыкались чёрными носами в колени.

                Вообще-то, я хорошо понимал Митяя. Трудно городскому человеку привыкнуть к постоянному уходу за скотиной, к ежедневной летней косьбе и заготовке сена, к уборке навоза в хлеву. Изо дня в день! И летом и зимой! К расчистке снега и каждодневной обрубке зимой проруби, чтобы натаскать домой воды для себя и скотины. А это метров сто пятьдесят в гору. Каждый день. И никого вокруг! Только жена, собаки, скотина и кошка. К этому, наверно, надо привыкать с деревенского детства.

Наше застолье подходило к концу. В доме стало жарко. Клонило ко сну.

                - Митька! Ты с утра завтра ко мне не приходи. В первый день дай отоспаться, да и в доме всё по местам расставить. В двенадцать пойдём живцов ловить и удочки на щук ставить.
                - Само собой, Санёк!

Рано утром раздаётся стук в заиндевевшее окно. За окном кромешная тьма и бодрый голос:

                -Эй, рыбак! Хватит спать. Давай поправимся. По капочке, в рот усы!

Только к вечеру мы поставили тогда удочки.

             Со временем тяга к спиртному у Митьки стала непреодолимой. Крестьянские будни вызывали стойкое отвращение. В жизни осталась только одна радость – выпить по любому поводу. И без повода. Охоту он забросил. Рыбу ловил изредка и только сетью. Если попадалось что-нибудь крупное, - тут же в любую погоду отправлялся пешком по железной дороге за четыре километра в соседнюю деревню Горушки. Там совершался обмен на самогон. Зимой, правда, ставил он удочки на щук. Однажды, попалось что-то очень крупное, - в лунку не протащить. Помогли рыбаки. Пешнёй раздолбали лунку пошире. Оказалась щука на семь килограмм.

                - Вот жена-то будет довольна, - завидовали рыбаки.
                - Обойдётся, в рот усы, - буркнул Митька, продевая веревку в жабры  замерзающей на крепком морозе щуки.

                С добычей через плечо он привычно зашагал по шпалам в Горушки. Первую бутылку самогонки он выпил сразу после обмена. Из второй потихоньку потягивал по дороге домой. Третья бутылка была надёжно спрятана во внутреннем кармане. Шёл, пел песни, пока… не заснул прямо на шпалах. Проснулся от лёгкого холодка, как он потом рассказывал. Сделав глоток из бутылки, Митяй в морозной темноте отправился домой. А ведь, у нас и волки, и медведи огромные водятся. Вдруг медведь-шатун! Местный поезд, правда, ходил только по утрам. Да, крепкого здоровья был Митяй. Ничего его не брало. После сна на шпалах он даже не чихнул.

                С деньгами в фермерской семье стало совсем плохо. Все деньги, что Людмила не успевала спрятать от мужа, мгновенно пропивались. Поздней осенью он наполовину опустошил в погребе запасы самодельной свиной тушёнки, переправив её в Горушки. У Людмилы уже не было слёз. Вместо денег Митяй привёз канистру самогонки. Первый день он пил один. Потом приехал двоюродный брат с приятелем. Пили втроём.

                - А не поставить ли нам сеточку, в рот усы? - предложил сильно захмелевший Митька собутыльникам,
                - Здесь, недалеко, вдоль берега. Как раз по ветру пойдём. Ты ставь, а я буду подгребать, - сказал он брату.

Отошли от берега метров на пятнадцать. За камыши.

                - Начали! - дал команду Митяй.

Сетка путалась в пьяных руках брата, цеплялась за лодку, за саму себя. Сбрасывалась комом. Лодку несло по ветру. Это всегда раздражает. Даже в трезвом состоянии.

                - Вынимай всё обратно в лодку, придурок, - закричал внезапно озверевший Митька,
                - Я сам буду ставить!
                - Ты что, в лагерях за десять лет лучше меня научился сети ставить, хмырь - прозвучал издевательский ответ.
                - Ах, ты, сволочь? – с кулаками бросился Митька на брата.

Пьяная ярость его была столь велика, а рывок к транцу лодки, откуда ставилась сеть, был настолько стремительным, что зацепившись правой ногой за лежащую на дне лодки сеть, он вместе с братом вывалился из лодки. Брат сеть из рук так и не выпустил. Их собутыльник не придумал ничего лучшего, как причалить лодку к берегу и заснуть прямо на дне лодки.

                Братьев, опутанных сетью и насмерть вцепившихся друг в друга, баграми нашли на следующее утро. На глубине три метра и в двадцати метрах от берега…

…А в тот летний вечер, когда мы сидели с Генералом, Митяем и Маляром у меня на веранде, Митька рассказывал про ту щуку у куста ракиты, про бобров, Маляр всем поддакивал, подобострастно поглядывая на Генерала, а я разливал водку и иногда что-то говорил. Из открытой настежь двери веранды доносился запах распустившегося жасмина, в сумерках начинали петь соловьи Кто мог знать тогда, что будет с моими героями всего через несколько лет. И кто из моих героев, таких разных людей, мог тогда предположить, что в ближайшие годы их интерес к жизни, дарованной Богом, так стремительно угаснет. И так трагически закончатся их жизни. У Мити через пять лет, а у Генерала через шесть. Да, действительно, пути Господни неисповедимы! Хотя, и от нас иногда что-то зависит…

* "Столовка" Проза.ру 22.03.2015