Очень сопливо и бездарно

марк сидел на ступеньках и через перила смотрел на петлю. та, как положено хитрющей даме, по-лисьи флиртовала с ним. глаз у нее, конечно, не было, но марку казалось будто два огонька смотрят прямо на него и пылко подмигивают. всё это более было,конечно, бредом больного подсознания, но парень был трезв и, к несчастью, полностью чист. дряблый поводок, принадлежащий когда-то псу марка, сейчас ухвачен за люстру, а другим концом своим свисает и прячется за табуретку. пес, к слову, его бывший хозяин, умер пару лет назад от какой-то препротивной болезни, оставив парня совсем одного. пол часа назад марк высказал всем своим ненавистным родственникам свои чувства, обвинил тех во лжи и глупости, расплакался и пошел за тем самым поводком. жизнь его, состоящая из истошной ненависти, пылкого одиночества и напоминающая более предсмертную агонию, сейчас должна была закончится. слишком много он напортачил, слишком многим причинил весь комплект разочарований, боли и ужасов. сам себя запирая то в тюрьму, то в гроб, он, наконец, окончательно решил какой именно из туров его ждет. ненавидящий себя еще сильнее от своей нерешительности и мерзости, готовый искромсать свое лицо лезвием для бритья, желающий смерти каждому человеку, а больше всех самому себе, он тихонько шагал по краешку ада, пытаясь не упасть, теперь остался здесь, приговоренный самым страшным из судов. судом, над самим собой. и теперь стало прекрасно ясно, что крепкий портвейн больше не обожжет его горла, больше не сыграет тот едкий вкус, на кончике языка его, отдавая нежной горечью по всему телу, страсть больше не разольется по венам, заставляя желать тех девушек, которых он целовал еще сильнее, выкинутый из всех миров, он откажется от всех земных страстей и больше никогда не будет самым несчастным человеком. ни одна предательская мысль и фраза больше не овладеет умом парня и не заставит его сходить с ума в бестыльном ночном одиночестве. где же это чудесное божье спасение, которое должно озарить его в момент полного отчаяния?
где его подружка, что на коленях клялась в верности, что бесконечно повторяла - марк для нее важнее всего, и почему именно в тот час, когда она так нужна ему, та находится именно с этим "всего", а не с ним? где она, только вчера сидящая у него на коленях, докуривающая очередную сигарету и до боли целующая его обветренные губы? где та, на которую он возложил все свои надежды, будучи совершенно одиноким? вечно видел только ее силуэты в отражениях на донышках выпитых бутылок, локоны только ее волос казались ему в язычках пламени зажигалки, только ее голос слышался ему во время секса с другими женщинами, только она его удерживала от этого маленького шажка вниз с табуретки и только ее он любил. ну или выдумал, что любил - не важно. с ней он был глуп, а глупый - синоним к счастливому. с ней он не чувствовал тяжесть своего "я", истекающего страданиями. это был последний преющий уголок, куда он мог вернуться и зарыться лицом в ее грудь, уголок, который сейчас пьет и не вспоминает о почти умершем марке.
где все те лица, что мелькали в его жизни на пьянках, в чьих золотых улыбках он видел вздохи умирающей жизни? где те, кого он угощал водкой и чьи нагие, все в шрамах и пятнах от преданной веры, души видел, куря на балконе? почему же никто из тех кого он встретил, колеся по этой гнилой планете, вдруг волшебно, именно сейчас, не позвонят и не дадут марку хоть немного надежды? "да потому что нет в этом мире никакой надежды, и счастья нет, это все слова оттуда, из каких-то детских сказок. а детские сказки у меня закончились лет пятнадцать назад. всё. нет их. и дома, в котором я их слушал тоже нет, нет и любимого пса, и тепла старого камина нет, детство прошло быстро и бесполезно, а жизнь пинком отправила дальше, ударяя так больно, что до сих пор все болит. школа, институт, первая работа, женщины, увольнение, вторая работа, женитьба - всё, незначащее ничего" - выдавливается из его дрожащих губ.

и вот теперь он куда более мечтает о самом аде, чем об этой
неудачной его пародии. упиваясь мыслью о том, как его исхудалое тело закопают под каким-нибудь кустом можжевельника и как лет через цать, кто-то, проходя мимо, расскажет легенду о парне, который знал, что в мире кроме обмана есть еще тоска, боль и плесень, марк устало начинает перебирать в памяти все неудавшиеся встречи, постыдный угар и присказки про свободу, дабы не сметь еще раз усомниться в своем выборе. потными пальцами тот тянется к петле.
шаг и ненасытный поводок вгрызается в мокрую шею марка, выдавливая все его вены на лбу маленькими бугорками. воздух пытается просочиться в легкие, а в глазах начинает темнеть. марк бешено колотится, в голове проклиная все, но с каждым движением, испытает еще большую боль от петли, зажавшей его шею до крика. но крика не будет. холодная комната наполнится несостоявшимся хрипом, который с бесконечной нежностью будет смешиваться с гудками машин, доносящимися с улицы, и превращаться в музыку желтого индейского гимна. темнота и холод.

треск. марк падает на соленый кафель, рвется и от жадности пытается украсть как можно больше сладкого воздуха в легкие. чудесное божье спасение? никогда еще он не был так счастлив, никогда так упоительно не играли звуки, составляющие слово ж и з н ь в его разуме, никогда стужа и пустота его квартиры не были встречены так радостно. марк стоит по-собачьи на четвереньках, пытаясь прийти в себя, а порванный поводок безвинно лежит рядом. мысли жалят о стенки черепной коробки с бесстыдной скоростью. вот он - второй шанс, точно то проклятое спасенье, в которое он так долго не верил! теперь марк точно не сдастся, найдет новую работу, обязательно покончит с ленью, создаст семью, о которой всегда мечтал, и перестанет искать в своей жизни изъяны. и ад, в котором он жил, теперь озарится прекрасным лирным светом, и парень узнает, что все, что он так долго и тщетно искал в своей жизни, было всегда перед ним. что счастье надо было просто чувствовать, а не вечно бегать за ним. поймет, что сам наполнил свою жизнь злобой и оградился от родных. но теперь то он знает, как все изменить. да, решено! он сделает это прямо с сегодняшнего дня! этим вечером съездит наконец к своей матери с проклятым тортом и будет на коленях просить прощения за все, что успел натворить. и ее счастливо-нежное лицо будет расплываться в улыбке на перевес слезам. все так и будет, марк вспомнит, что такое счастье, благодаря создателя за то, что дал парню второй шанс. теперь он сам наполнит свою жизнь этой жаждой и страстью, будет чувствовать каждую секунду, не тратя время понапрасну. а летом свозит свою девчонку куда-нибудь подальше за город. в какое-нибудь тихое поле, окутанное сиреневым туманом, будет лежать с ней на траве, куря гашиш и слушая ее беспечный смех. будет смотреть в ее глаза, цвета стального иорданского океана и думать, что сам атлант, при виде нее, уронил бы небо. и оно бы того стоило. пусть все звезды рассыпались на сухой земле маленькими горящими огоньками, им все равно не затмить блеск взгляда ее. вот то, что было нужно парню - просто понять, что тот теряет. избавление от печали, оказавшееся целебным ядом. музыка улицы вместе с холодным ветром до сих пор льется из открытого окна. парень падает на пол, по его щекам текут слезы счастья. люстра над ним все еще шатается.

морозным утром следующего дня, пенсионерка галина алексеевна, живущая на втором этаже семьдесят первого дома по улицы ленина, почувствует неприятных запах гнилого мяса и позвонит в полицию. через двадцать минут лейтенант откроет незапертую дверь и перед ним предстанет марк, раздавленный старой чугунной люстрой.