12. Наречение именем

I

Меир Янкелевич Дизенгоф родился в Бессарабии, в зажиточной еврейской семье, и закончил реальное училище в Кишиневе. Согласно законам Российской Империи, срок военной службы призывников с таким образованием сокращался до двух лет - и рядовой Дизенгоф исправно отслужил эти два года в пехотном полку, расквартированном в Житомире.

Отслужив срочную, Меир Дизенгоф занялся изучением литейного дела, но тут грянула беда - его арестовали по делу "Народной Воли”, и он снова очутился в Житомире, только теперь уже не солдатом, а арестантом, посаженным в тамошний "тюремный  замок”.

Времена были относительно либеральные, вовлеченность Меирa Дизенгофа в деятельность "Народной Воли" оказалась невелика, родители привлекли самых лучших адвокатов, каких только могли сыскать - и в результате дело было прекращено.

Проштрафившийся студент вернулся под отчий кров - а потом и вовсе уехал в Париж, учиться.

Меир Янкелевич во Франции изучил химическую сторону стекольного производства,  стажировался на стеклодувном заводе в Лионе, а потом перебрался в Палестину. Там при винодельческом хозяйстве барона Ротшильда строился завод по производству бутылок.

Дело, однако, не пошло. Местный песок оказался неподходящим, а к тому же и Меир Дизенгоф как-то незаметно вернулся к своим народовольческим симпатиям - начал мутить рабочих.

В итоге его уволили.

Он вернулся в Одессу, стал там служить директором стеклодувного завода, и так хорошо зарабатывал, что записался в купцы 2-й гильдии - доходы позволяли. Однако на благодатном российском юге не остался, а вместо этого в 1905  вернулся обратно в турецкую Палестину, строить “… страну, которую выдумал Герцль …”.

Надо сказать - у него получилось.

Человек очень умный, и в высшей степени практичный, он быстро разбогател операциях с недвижимостью, и в 1921 году стал мэром Тель-Авива - первым человеком, занявшим эту должность.

Он с честью нес звание мэра, и до конца дней своих смотрел на Тель-Авив как на собственное дитя. В 1930 Дизенгоф передал городу свой дом,  расположенный на бульваре Ротшильда - с условием, что там будет устроен музей, и очень поспособствовал тому, что в музее были собраны достойные коллекции самых лучших художников.

Меир Дизенгоф умер в 1936, завещав все свое имущество муниципалитету Тель-Авива - и музей, который он основал, действительно оказался очень хорош.

Декларация Независимости еврейского государства была подписана    именно там.

II

Надо сказать, что место было выбрано не случайно. В принципе, в городе можно было найти и более просторное помещение, но все делалось в большом секрете, и по возможности без огласки.

Руководство ишува опасалось теракта -  около года назад, весной 1947, здание Еврейского Агентства было взорвано сторонниками муфтия аль-Хуссейни.

Декларацию Независимости разрабатывали добрых полгода, но окончательный текст утвердили буквально за час до начала церемонии, и привезли в Тель-Авивский музей в 15:59, за минуту до начала трансляции церемонии радиостанцией "Коль Исраэль".

Текст был доставлен первой подвернувшейся под руку машиной - своей у авторов не было. Они неслись сломя голову, и когда полиция остановила машину за превышение скорости, оказалось, что у водителя нет прав. Отговорились тем, что опаздывают на провозглашение  еврейского государства.

Полиция сочла причину уважительной.

Названия государства авторы текста Декларации не знали - этот вопрос, в числе прочих, должны были решить члены так называемого Народного Совета, в котором были представлены различные партии и движения ишува.

Подписали Декларацию Независимости 25 человек, представлявшиx 15 организаций, с вариациями от религиозных ортодоксов и до коммунистов - и даже в таком калейдоскопе нашелся человек, по имени Ицхак Гринбойм, обозначивший себя как “независимый".

В документе было оставлено место для подписи двенадцати членов совета, которые не смогли прибыть на церемонию - они оказались заперты в осажденном Иерусалиме.

Было сформировано временное правительство из 13 человек, под руководством Давида Бен-Гуриона. Он же стал и министром обороны.

Министром иностранных дел был назначен Моше Шарет. Вообще-то его звали Моисей Яковлевич Черток, и его отец одно время учился в Харьковском Политехническом Институте.

Но к 1906 году семья перебралась в турецкую провинцию Палестинa. Моше Черток там и вырос, и в годы Первой Мировой Войны даже служил офицером в турецкой армии.

Он знал полдюжины языков, и пригодился в качестве переводчика.

Министерство внутренних дел возглавил Ицхак Гринбойм - тот самый, “независимый”. Поскольку МВД ведало полицией, то, по-видимому, было решено, что самым лучшим министром внутренних дел будет человек вне партийных пристрастий.
Но если в отношении министерских кандидатур согласие было достигнуто относительно легко, то вот выбор названия еврейской страны вызвал бурные дебаты.

Теодор Герцль в этом смысле не оставил никаких указаний. Он назвал свою мечту просто “Altneuland” -“Старой-Новой-Страной” - и к тому же сделал это по-немецки.

Так что споры относительно названия вышли бурными, и предлагавшиеся варианты - “Страна Израиль", Сион, Иудея, и так далее сначала обсуждались, потом страстно оспаривались, а потом отвергались один за одним. В конце концов остановились на термине,  на котором настаивал Бен-Гурион: "Государство Израиль”. Именно - “государство” …

Hазвать Израиль "республикой" он не захотел.

III

Уинстон Черчилль был широким человеком. Он, будучи министром колоний, превысил право римских проконсулов  "... двигать войска и обьявлять войны ...", и занялся созданием новых государств.

В частности, он отрезал две трети от территории под названием “Палестина" - все, что лежало к востоку от реки Иордан - и там учредил эмират под названием Трансиордания.

Лига Наций проштамповала это решение без всяких споров - территория досталась Англии по итогам Первой Мировой Войны, и она распоряжалась там так, как считала нужным. И ни одна из держав не стала это оспаривать.

Раз уж Великобритания в лице мистера Черчилля в силу каких-то своих соображений решила изменить интерпретацию Декларации Бальфура - так тому и быть.

Соображения имелись - при турецком правлении  было что-то вроде наследственной должности "... хранителя Мекки ...", и принадлежала она хашимитам, которые род свой вели от пророка Мухаммеда.

Хашимитами же они именовались по дедy пророка, которого звали Хашим ибн Абд Манафа.

Во время Первой Мировой Войны они поддержали англичан - но потом в ходе борьбы со своими соперниками оказались изгнаны из Аравии.

Ну так вот - в знак благодарности за услуги Фейсала, одного из принцев этого знатного рода, пристроили на трон созданного Черчиллем Королевства Ирак, а второму, Абдалле, отдали Трансиорданию.

В 1946 английское правительство вообще признало его королем Трансиордании - и вот сейчас, 14-го мая 1948, король Абдалла слушал по радио новости.

Расстояние от тель-авивского музея до его дворца в Аммане составляло примерно 110 километров, пару часов езды по приличной дороге -  если бы такая дорога была.

Но дороги, конечно же, не было, да и мысли короля были направлены не на поездку в Тель-Авив, а совсем на другое ...

Король Абдалла считался человеком мудрым и умеренным. Он вовсе не рвался уничтожить “… раковую опухоль еврейской колонизации …”,  а напротив - был готов установить с этой самой "опухолью" прагматичное сотрудничество.

Переговоры на эту тему велись еще с 1947.

Проходили они, конечно, под покровом глубокой тайны - но это имело и преимущества. В таких условиях поговорить можно был откровенно и напрямую. Беседы король Абдалла вел непосредственно с главой политического отдела Всеобщей Федерации Труда ишува, Голдой Меир.

B 1922 году она называлась Голдой Меерсон, и подрабатывала стиркой на соседей - но с тех пор сильно выросла во мнении своих коллег по профсоюзному движению, и ей поручали теперь самые трудные дела.

В частности - переговоры с Трансиорданией.

Она виделась с королем совсем недавно, 10-го мая - и всячески убеждала его держаться их предварительных договоренностей, и не мешать друг другу.

Конфликт с Лигой Арабских Государств ожидался еще с октября 1947. Генеральный секретарь Лиги, Аззам-Паша заявил тогда, что никакого мирного раздела Палестины не будет, что “… справедливые права арабов …” будут отстаиваться оружием:

"… это будет война на уничтожение, молниеносная бойня, о которой будут вспоминать так же, как о резне монголов или о крестовых походах …".

В ишуве были, однако, надежды, что дальше слов дело не пойдет, и что можно будет добиться соглашений с соседями на двусторонней основе. Например,  Абдалле обещали и полную свободу действий в арабской части Палестины, и выгодную торговлю, и доступ к портовым сооружениям в Хайфе.

Но сейчас, после провозглашения независимости Израиля, все эти соображения теряли значение. Арабская Лига и в самом деле решилась на вооруженное вмешательство в Палестине, и ее члены - Египет, Сирия, Ливан, Ирак и Трансиордания - при этом наметили себе определенные цели.

Сирийские войска нацелились на север Палестины, на Галилею, египетские - на юг. И те, и другие располагали и артиллерией, и бронетанковыми силами - а у Египта была еще и военная авиация.

И в этих обстоятельствах, король Абдалла не хотел брать всего лишь только арабские территории на западном берегу реки Иордан.

Теперь он хотел Иерусалим, и новое королевство, Иорданию, "... от реки и до моря …".

IV

Неизвестно, что сказала бы королю Абдалле Голда Меир, доведись им встретиться не 10-го, а 14-го мая. У нее был большой дар убеждения - когда ее направили в США с целью собрать там 7-8 миллионов долларов, она превысила  ожидания всемеро, и сумела привезти около 50 миллионов.

Но 14-го мая она была в Тель-Авиве, в городском музее, и стала одной из тех, кто подписал Декларацию о Независимости Израиля.

Так что получилось, что  возражать королю стала не она, а командующий его войсками, генерал Джон Глабб.

Он свою военную службу начал в Англии, сражался на фронтах Первой Мировой Войны, и на Ближнем Востоке оказался
после того, как серьезно занялся изучением арабского языка.

Джон Глабб  был чиновником в гражданской администрации в Ираке,  то есть теоретически служил королю Ирака, но на деле входил в число его "британских советников", которые все вопросы и решали.

И вот, в 1930 его военный опыт оказался востребован опять - но не в Ираке, а на границе Трансиордании с Аравией. Грабежи бедуинов там так участились, что “… британскими советниками …” - только уже не короля Ирака, а эмира Трансиордании - было решено создать специальную часть, "Патруль пустыни".

Глабб ее и возглавил.

Новое подразделение поначалу было очень скромным, и состояло из таких же бедуинов, как и грабители, только оснащенных не верблюдами, а полудюжиной грузовиков с поставленными на них пулеметами.

Однако под руководством Джона Глабба "Патруль пустыни" стал лучшей частью "Арабского Легиона”.  Вообще-то это было британское военное формирование, набранное среди бедуинов и находящееся под командой английских офицеров - но в 1926-ом его несколько уменьшили и превратили в  “… пограничную службу …”.

Ho старое название - “Арабский Легион” - сохранилось, и как бы перешло в наследство вооруженным силам Трансиордании.

A c 1939 года Джон Глабб возглавлял уже весь Арабский Легион, именовался Глабб-Паша, имел генеральский чин - и сделал из  Легиона лучшую арабскую армию,  какая только существовала к моменту провозглашения независимости Израиля.

Евреев Джон Глабб не любил.

Впрочем, он не любил и арабов, и тут следовал суждениям своих солдат-бедуинов, которые настоящими людьми признавали только себя. 

Об арабах, которые жили оседло, а не кочевали по пустыне, генерал Глабб отзывался очень нелицеприятно:

“…  они не могут вести свои дела хоть сколько-нибудь эффективно - у них нет чувства долга. Они легко впадают в нечестность и фаворитизм - о чем знают, но не любят, когда им об этом говорят …”.

И вот сейчас он доказывал своему королю, что "... палестинские ополчения ..." - это просто сброд, что армии Сирии и Египта набраны из похожего материала и толка от них не будет, что вся тяжесть войны ляжет на Легион, и что сражаться за Иерусалим придется не в чистом поле, а в узких улочках,  среди каменных домов - следовательно, Легион не сможет использовать свое преимущество в броне и маневре, и потери будут высоки.

Hо король Абдалла ничего не слушал.

У него была мечта - он хотел перейти Иордан, и сделать новое королевство - и еще теперь он хотел уже не “… портовые сооружения в Хайфе …”,  которые ему обещала Голда Меир, а всю Хайфу. 

И он сказал Джону Глаббу, что в Легионе есть 8 тысяч солдат, и полсотни броневиков, и несколько артиллерийских батарей. А у евреев никакого тяжелого оружия нет - у них и винтовок-то не хватает. Поэтому сомнения следует оставить, а вместо этого двинуть войска вперед.

Иерусалим же следует взять немедленно - тем более, что бои там уже идут. Что до евреев, то потом, после того как "... огонь догорит и уляжется пыль ...", Абдалла собирался даровать им широкую автономию.

Король не зря считался человеком мудрым и умеренным.

***