Путешествие в город L. глава 5

                5


..Религиозность горожан впечатляла путника, - не только по воскресеньям храмы были полны людей – как будто весь город вышел на молитву; такого он не видел у себя на родине; не только в городе L., но и в селах этого края, не было села, где не было бы храма, а то и нескольких.. В районных центрах всегда возвышались церкви; люди во множестве крестились, проезжая мимо храмов – он наблюдал это неоднократно. Ему было трудно судить о глубине этой религиозности, однако, чувствовалось, что это еще мир, где крепкая народная вера во Христа, не умерла, и сохранила свои устои, - много ли таких мест на земле? Он думал о своей родине, где тоже так было когда-то.. Но вера проявлялась тут не только в воскресенье или в виде крестного знамения перед храмом. Всюду было множество распятий и скульптур Богородицы; а однажды путешественник увидел огромную толпу народа, которая тянулась, наверно, больше, чем сотню метров, и из белой двухбашенной церкви (бывшего костела) – это было вечером в обычный будний день.. Потом он узнал, что в это время в церкви совершалась заупокойная служба – умер католический священник.. На Рождество, Страстную Пятницу, Пасху – весь город приходил в движение; казалось, огромные процессии как водоворот движутся вокруг Христа, и город рождается, умирает и воскресает вместе с Ним.
А путешественник уже родился, еще не умер, и потому не мог воскреснуть: он просто шел, а город наблюдал за ним в одно большое каменное око. Здесь он не раз думал о смерти, и почему-то всегда предполагалось, что это будет смерть от красоты. Слишком много прекрасного пришлось на одну его душу, - и он постоянно чувствовал, что столько ему не понести. Впечатления сдавили его сердце; было ощущение необычайной легкости, но и – неимоверной тяжести. Раздвоение личности? Когда он был на грани полного распада, и полагал, что вот-вот несколько его «я» разойдутся по городу L., никогда уже не соединившись вновь, вдруг он увидел вход в кладбище – знаменитое старое кладбище. И тут он все-таки осознал, что некоторые его части отделились от него самого, и пошли своими путями; кто-то из них, вернулся обратно и посетил громадный барочный костел; кто-то решил попить кофе в известных кофейнях города; некоторые из частей его существа ограничились распитием пива, а другие пошли осматривать район города, примыкавший к железной дороге; один его фрагмент даже назначил свидание на центральной площади близ Ратуши: он указал время свидания, но этого было недостаточно, - в городе одномоментно сосуществовали несколько времен, время здесь не было одномерным, и потому надо было указывать не только час сегодняшнего дня, но год, день и час минувшего – допустим, 1707 год, 26 июня, 8 утра; то же касалось и пространства – ведь до пожара 16 века существовал иной, готический город – с иными храмами и домами – тогда кроме нынешнего места свидания, надо было указывать и то, параллельное место. И удивительно, что два человека из современного нам космоса, находили друг друга в этих параллельных временах и пространствах, - в начале 18 века.. Между прочим, были и такие части его «я», кто тут же заснул, и посещал город во сне; но осколки его личности разбрелись не только по пространству города – они отправились и в разные его эпохи; он почуял, что теперь у него не только много тел, но и много душ – и он понимает не только языки тех народов, что населяли L. в те эпохи, где путешественник сейчас находился, но и сам язык того времени. Он не знал, как и назвать происходящее, но словно вмещал в себя городскую вселенную..
..Одной из своих частей он забрел на кладбище.. Ходил от могилы к могиле, задерживался у скульптур, читал надгробные надписи. Пытался представить, как эти люди, жили, от чего умерли, и где они сейчас. Если бы он был писателем, то, посещая эту огромную усыпальницу, написал бы с десяток романов. А так – все романы текли огненными буквами в его сознании. И была молитва; нет, он не молился устами или сердцем; но камни этих гробниц молились вместо него – и он понимал, что вовлечен в эту молитву, что эти камни – тоже он. И камни, и мох, и прошлогодние листья вместе с ветками под ногами – все молились за упокой души. И разум подсказывал ему: они молятся и о тебе; но тут же разум и противоречил себе: ведь я еще жив, нельзя молиться о моем упокоении! Тот, первый разум, не сдавался: это ты думаешь, что ты жив, но на самом деле ты мертв. Второй разум опять возражал: я жив, у меня есть тело и душа! – Ну и что? Мертвые тоже думают, что у них есть тело и душа, а в действительности они лишились и того, и другого, и стали черной смертью: что вообще ты называешь плотью или духом? разве твое тело – это тело? разве твоя душа – это душа? – Нет, я не умер, Господи, ведь я же не умер?!
Он взглянул на статую стоящего на коленях Христа – недалеко от входа в кладбище, - и подумал: вот, Христос жив, и молится о нас – не могу же я умереть в это время? И голос был внутри: можешь – если не найдешь выхода из кладбища, а выход только в вере. Но выхода не было; и тогда он решил, что лучше здесь остаться – молиться, пока не умрешь: кладбище очень красивое, и по нему можно восторженно путешествовать всю жизнь, не забывая о поклонении Иисусу и о молитвах Его Матери – да и разве можно здесь об этом забыть? И через несколько часов он все же нашел выход из кладбища, но почему-то не мог его переступить. Снова помолившись про себя, путник ощутил, насколько он сроднился с этими надгробными памятниками, деревьями, латинскими и славянскими буквами на могилах – и с великим множеством крестов. И сразу после этого мига, он постиг: теперь я снова один, нет никаких параллельных «я» - они снова соединились в одну личность, именуемую.. именуемую человекогород.. или городочеловек?
Хотелось бы еще поразмыслить на тему, как это он, безнадежно разбитый на куски, застрявшие в разных эпохах и мгновениях, неожиданно снова обрел цельность. Но мыслей не было совсем. Он лишь откуда-то понимал, что милость Божия не оставила его, - и была явлена в молитвенном заступничестве камней старого кладбища, где он воскрес к единству.. Однако мысль не задержалась на этом, ибо полыхнула и оторвалась ветка молнии, и городские окрестности огласил взрыв грома. Сам город стал громовержцем. Следом начался дождь, к которому путник не был готов; впрочем, дождь бы несильный, хотя небо потемнело настолько, как будто через несколько минут наступит ночь. Дождь продолжался и продолжался, и вот уже по брусчатке катили волны библейской воды, смывающей все грехи. Город промок до костей. Путник знал, что отношения города L. и воды – особые. Здесь не было реки, - то есть, она была когда-то, но потом ее направили в подземелье. И это образовало таинственный символ: наземной реки нет, но есть подземная; а какая подземная река известна больше всего – ну, конечно, Стикс, река мертвых. Будто этот город уже полностью преодолел порядок природы, и ему не нужны естественные реки, отделяющие один берег от другого; ему нужна сверхъестественная река, отделяющая живых от мертвых.
..Слава Богу, дождь закончился. И, похоже, дождь здесь реальнее самого города: L. только тогда обретает полную реальность, когда в нем идет дождь; он не может полностью высохнуть, обрести на веки ясное солнце над головой – ведь тогда ему пришлось бы умереть. И вот, он дождем стекает вниз – к самому себе; а потом испаряется вверх – к самому себе в небесах. И он спускается навестить себя в этой загадочной подземной реке; а уж оттуда путь только к Богу, не иначе.. Дождь направился к дому: пора и мне, - подумалось путешественнику. Но смогу ли я теперь вернуться домой и надо ли возвращаться? Разве это не мой дом? И если я покину его, то только вместе с ним. Как нас теперь разорвать? Если у единорога отрезать рог, он станет обычной лошадью? Кажется, впереди вокзал, но пока что – тот самый готический костел, в который он так и не зашел, приехав сюда. Зайти сейчас? Страх начал дымиться в путнике. Его сердце стало размером с костел, и содрогалось аритмично.. Потеряй сознание, и войди? Большая часть сознания уже сожжена – сколько осталось? Пресвятая Богородице, спаси нас!
..Теперь-то ему стало ясно, что город L. – это еще одно таинство христианства. Он как древний подвижник – мудр и прозорлив. Он выдержал бесчисленные сражения с духом мира сего. Его безмерно тяжелые каменные вериги домов – это безмерная легкость. Как истинное христианское таинство, он соединял в себе гроб материи этого мира и освобождение от гроба в воскресении.. Ему ведомо прошлое и будущее, и он сказал тебе: куда бы ты ни ушел от меня, - это будет лишь путешествием ко мне и во мне. Воистину, ничего иного тебе не дано, путник. Отныне ты будешь существовать в нескольких местах одновременно, и это существование и будет городом L, ибо теперь твоя сущность совпала с моим существованием. Все, во мне снова идет дождь: так иди и ты..