Как я ушёл со школьного двора

 Без звуков нестареющего вальса
 И без гуляний с классом до утра.
 На школьный двор потом не возвращался.
 Состав выпускников класса, в котором учился я.
  1. Авалишвили Нона - грузинка.        Бибилешвили Джемал - мать русская.
  2. Апостолова имя забыл - гречанка.   Белов Олег - русский.
  3. Беитришвили Амалия - мать русская. Габешия Генадий - мать русская.
  4. Атаманенко --- - русская.          Голдин Сергей - русский. 
  5. Гоцеридзе Гера - грузинка.         Казаков Виктор - русский.   
  6. Зайка Лариса - русская.            Карманов Генадий - русский.
  7. Кочеткова Виолета - мать армянка.  Его мать родная сестра матери Джемала.
  8. Морозова ---- - русская.           Малеев Анатолий - болгарин.
  9. Мирзоева Лена - армянка.           Маисурадзе Эдуард - грузин.
  Её брат работал на ВАЗе.              Мать преподаватель русской литературы в
  10. Оганезова Света - армянка.        в педагогическом институте.
  11. Тарасова Валя - отчим грузин.     Олгесашвили Анзор - осетин.
                10. Плиев Валерий - осетин. Мать русская
                11. Проценко Николай - русский.
                12. Пустовалов Юрий - русский.
                13. Чепурин Александр - русский.
 Такой пёстрый, но между тем дружный, состав был нашего класса. Шёл 1956 год. После развенчания культа личности Сталина Хрущёвым в Тбилиси в начале марта буза студентов на площади им. В. И. Ленина. Стрельба. Милиция с воинскими патрулями на улицах города. Группами ходить запрещено. Естественно ни каких коллективных гуляний и мероприятий. Комсомольскую работу я забросил. Надо готовиться к выпускным экзаменам. В середине мая с урока меня вызывают в кабинет директора. Там человек в гражданском костюме приглашает меня проехать с ним. На улице садимся в Победу и едим на проспект Руставели. Входим в здание. За дверью караул. Оказывается КГБ. На втором этаже заходим в кабинет. За столом в кресле полковник. Сопровождавший меня, выходит из кабинета.
- Присаживайся. Я сел на стул у стола.
- Проценко Николай Алексеевич?
- Да.
- Учишься хорошо?
- Да.
- Комсомолец?
- Да.
- Собираешься поступать в институт?
- Да.   
- В какой?
- В Кораблестроительный в городе Николаеве.
- Хорошо. Там есть военная кафедра. Поступишь, учись. А если не поступишь, тебе по годам надо идти в армию. Пойдёшь?
- Да.
- Мы предлагаем тебе поступить в школу шифровальщиков.
- Каким образом?
- Придёшь к комиссару в своём военкомате. Назовёшь фамилию имя отчество. Скажешь в школу шифровальщиков. Он будет знать.
- И всё?
- И всё. Договорились?
- Договорились.
- Никому об этом не говори. Понял?
- Понял.
- Свободен.
 И я ушёл. Дома, оставшись с отцом наедине, сказал ему о предложении.
- Спасибо им за доверие, - сказал отец - но быть беспартийным в этом учреждении нельзя. В лоб отказаться не стоит. Выкручивайся. Работай там, где можно быть беспартийным. Эта религия ущербна.
 После произошедших событий, ни о каких коллективных гуляниях, не могло быть и речи. С другой стороны в классе, в виду моего типа "служебного положения" близких отношений с кем-либо не возникало. Из тех с кем я учился с первого класса, остались Габешия Гена, Малеев Толик, Плиев Валера. Восьмьй класс был тоже выпускным. После него можно было поступать в техникумы и различные училища с профессиональным профилем обучения. В них же давалось и среднее образование, и после их окончания можно было поступать в институт. Друг Ширинян поступил в техникум. Роберт Макаров, у которого мать грузинка, а отец офицер армии, поступил в артиллеристское училище, Коля Демьяненко в лётное училище, остальные переместились в другие школы. Появились ребята из параллельных классов, и девчата - экзотика. В предыдущей главе я написал, что летом приехал в село. В пионерский лагерь никогда не ездил. Через неделю Иван приехал за мной на мотоцикле и увёз на пасеку. На пасеке я крутил рукоятку медогонки, а Иван с отцом доставали рамки с сотами из ульев, обрезали их и ставили в ротор. Четыре рамки за один приём. На пасеке находилось двадцать пять ульев. Через три дня ночью перевезли ульи в другое место в лесополосу к полю подсолнухов. Я с Иваном должны были жить на пасеке в шалаше. Я попросил его, чтобы он привёз учебники за пятый, шестой, седьмой и восьмой классы. По математике, физики, химии и летературе. На вопрос: - Зачем тебе это надо? Объяснил, что в связи с должностным положением надо подтягивать успеваемость, чтобы не было "мучительно больно, за бесцельно прожитые годы". Так сказал Коля Островский в книге "Как закалялась сталь". Иван просьбу исполнил, и я принялся запоминать теоремы и правила. Вникать в их содержание, решать примеры и задачи, учить наизусть стихи. На каждый предмет я отводил два часа в день. Занимался восемь-десять часов в сутки. Первые три дня внимание распылялось. Не мог сосредоточить внимание, на прочитанном тексте. Приходилось усилием воли заставлять себы повторять прочитанное несколько раз, пока не срабатывало воображение, и в голове не появлялась картинка. Если это так, а вот это вот так,то должно получиться так. А почему оно должно получиться так? А потому, что это действует на вот это. Ах, вот как оно действует! Понятно. Эту картинку надо запомнить. Через две недели понял. Пока из прочитанного не появится образ двигаться дальше нет смысла. Толку не будет. Тренировки помогали. Параллельно чтению появлялись образы, и появлялось понимание прочитанного материала. Через месяц, взглянув на пример или прочитав задачу у меня, сразу появлялся план их решения. Тратилось время только на записывание. Предыдущие годы выработали привычку не поднимать руку, показывающую желание ответить. Отвечал по необходимости, когда спросят. Привычка - вторая натура. Наконец, в девятом классе с новым составом учеников, лучший учитель в школе, по математике и физики, Борис Васильевич Асланиди вызвал меня к доске. Он вызывал всех по Алфавиту, для того, чтобы определить, у кого как усвоен прошлый материал. Очередь дошла и до меня. На все вопросы я отвечал сразу, точно и без запинки. Я же был комсомольским секратарём школы. Все учителя меня знали. Борис Васильевич преподавал в старших классах, но о том, что у меня посредственные знания, знал и поэтому спросил:
- Кто был твоим репетитором?
- Пасека.
- Интересная фамилия.
- Не фамилия, а дядькина пчелиная пасека в Ставропольском крае.
- И каким образом ты на пасеке набрался таких знаний?
- Долго рассказывать.
- Ладно. Отлично. Садись.
 Этот диалог разнёсся по школе. И уважение к комсомольскому секретарю возросло, особенно среди новеньких.
 Вернёмся в позапрошлый век. Начинались семидесятые годы девятнадцатого века. В конце итих годов родился мой дедушка Проценко. 22 апреля 1870 года родился Владимир Ильич Ульянов (Ленин). В Европе, в том числе и в России, созревала религия атеизма, безбожия. Религия атеизма - предшественница религии многобожия. А Алексей Устинов изучал экономическую обстановку в Ставропольской губернии. Он заметил, что в городе резко сократилось число военных. В связи с окончанием Кавказской войны штаб командующего войсками линии и Черномории разделился на два управления - Кубанское со штаб-квартирой в Екатеринодаре и Терское - во Владикавказе. Из Ставрополя уехали все ведущие военные учреждения, остался лишь небольшой гарнизон войск.
 Изменения произошли и в гражданском управлении. От Ставропольской губернии отошла в Кубанскую область вся Черномория, в Терскую - Пятигорский, Моздокский и Кизлярский уезды. Ставрополь потерял былое значение военно-административного и политического центра Предкавказья, но продолжал оставаться торгово-промышленным и сельскохозяйственным центром. Об этом свидетельствовали цифры торгового оборота: только за последние два года в Ставрополь было привезено до 560 тысяч пудов промышленных товаров из Москвы, Харькова, Нижнего Новгорода и Ростова, а из Ставрополя в другие города было вывезено свыше 6 миллионов пудов сельскохозяйственных товаров. Вывоз товаров преобладал над ввозом почти в десять раз - это был хороший торговый показатель. Особенно преуспевали в вывозе крупные скотопромышленники и хлеботорговцы Мяснянкины, Ивановы и Саламатины поставляли в Москву и Петербург свыше 15 тысяч быков на мясной рынок, большие денежные обороты делали Анпетков и Унаков. Хорошим спросом в российских городах пользовалась пшеничная мука владельца паровых мельниц Баранова. Винокуренные заводы Алафузовых давали ежегодно оборот до 5 миллионов рублей. Немалый чистый доход получали табачная фабрика Бранцианова, владельцы кожевенных, салатопных и свечных заводов. Но в торговом обороте слабое участие принимали сёла, станицы и хутора, хотя здесь проживало две трити населения губернии и, казалось бы, спрос на промышленные товары в деревне должен быть выше, чем в городе. У крестьян было мало денег, потому что урожаи зерна крестьяне получали низкие, продавать мужикам было нечего. А низкие урожаи от того, что земля обрабатывалась допотопной сохой, бороной с деревянными зубьями, жали хлеб серпами, молотили дубовым цепом. Всё увеличивавшийся спрос на продукты сельского хозяйства на внутреннем и маровом рынках удовлетворяли только кулаки. Богатые казаки да зажиточные, в прошлом государственные и экономические крестьяне, которые имели большие земельные наделы и обрабатывали поля машинами. Верхушка села поставляла зерно хлебным торговым фирмам Анпеткова и Унакова, владельцу паровых мельниц Баранову и виноградным заводчикам Алафузовым. И это же верхушка поставляла коров, быков, овец крупным скотопромышленникам Мясниковым, Ивановым и Саламатину.
 Чтобы приобщить ставропольскую деревню полностью к торговле - продаже продуктов сельского хозяйства на рынке и покупке промышленных товаров, надо дать крестьянам машины. "Машины!Машины! Только они могут вывести деревню из нужды", - подумал Алексей, загораясь идеей механизации села.
 Однажды, просматривая номенклатуру ввозимых в город товаров, он наткнулся на фамилию купца Исакова, который единственный в Ставрополе торговал сельскохозяйственным инвентарём: пеньковыми верёвками, хомутами, полосковым железом, лемехами для сох и плугов, серпами и косами. "А не соблазнить ли Исакова на торговлю машинами?" - подумал Алексей и направился к купцу. В первой половине турлучного дома жила семья Исакова, во второй - располагалась лавка.
- Где закупаете свои товары? - спросил Устинов.
- В российских городах в основном, - ответил средних лет, суховатый и чернявый, как цыган, Исаков.
- А почему плуги, сеялки, жатки, сенокосилки и молотилки не привозите?
- Рад бы да больших денег у меня нет на закупку машин.
- Возьмите кредит в банковской конторе господина Попова.
- Пробовал да получил отказ. Говорят, неплатежеспособный я.
- А если я посодействую вам получить кредит в банке Попова?
 Купец замялся, помедлил с ответом. что-то обдумывая, и наконец, нерешительно сказал:
- Боязно как-то браться за  большое дело. А вдруг вылечу в трубу? Закуплю большую партию машин, а они пойдут туго? Срок контракта с банком закончится, и моё всё торговое имение продадут с молотка?
- Машины туго не пойдут, - заверил его Алексей, - их в теперешнее время мужики моментально расхватают. Взяв лист бумаги, он быстро произвёл подсчёт, сколько тому необходимо закупить плугов, сеялок, сенокосилок, молотилок, веялок для Ставропольской губернии. Прикинул, сколько денег потребуется как на закупку машин, так и на транспортировку их из центральных губерний в Ставрополь, по какой цене можно продать товар и сколько получить чистой прибыли. Выходило, что после второго же завоза товара Исаков мог спокойно расплатиться с банковской конторой за кредит и смело открывать торговый дом сельскохозяйственных машин.
- Дайте-ка мне ваши расчётики, я над ними поразмыслю, а опосля ответ дам, - сказал Исаков.
 На второй день служитель конторы банка положил на стол Устинова прошение купца Исакова на предоставление ему кредита в сумме десять тысяч рублей. Сумма немалая. Теперь Алексею предстояло защитить платежеспособность купца. Устинов ещё раз пришёл к Исакову.
- Давайте составим оценочно-гарантийную ведомость вашего имения, - предложил он.
 Они осмотрели и оценили дом, деревянный сарай, скотный двор, огород, сад.
- Сколько, по-вашему, могут дать за вашу усадьбу?- спросил Алексей.
- Четыре тысячи, не более, - ответил Исаков.
- Что вы! За шесть тысяч любой покупатель возьмёт.
 Устинов намеренно нагонял цену.
 Потом оценили четыре лошади и четыре фуры, на которых купец ездил закупать товар, завысив стоимость движимого имущества в полтора раза. И наконец, подсчитали, на какую сумму имеется в лавке товара. Подвели итог и получили обнадёживающий результат: пятнадцать тысяч. Оценочно-гарантийную ведомость Алексей приколол к прошению Исакова и написал в верхнем правом углу бумаги: "Не препятствую"...
 В кабинет вошёл Попов и озабоченно глянул на Устинова:
- Правильно ли ты, батенька мой, оценил первую в своей практике распорядителя кредита рекомендацию?
- А что, сомневаетесь? - спросил Устинов.
- Конечно, ведь это враньё, - тряся бумагами, вспылил тесть. - Оценка-то имущества завышена в полтора раза. Зачем тебе это? Только честно скажи мне.
- Чтоб убедить членов правления в платежеспособности купца Исакова, - признался Алексей и добавил: - Во имя благородного дела не грех и соврать.
- Сам будешь защищать свою рекомендацию на заседании правления. Защитишь - будешь работать в конторе, не защитишь - придётся тебя уволить.
- Хорошо.
 Какими аргументами Алексей  вёл защиту своего проекта для моей темы не важно.
 Попов, набивший руку на банковских сделках и внимательно следивший за грызнёй сотоварищей, решил взять сторону зятя. Правление выдало кредит купцу Исакову - десять тысяч рублей с пятнадцатью процентами ссудных денег и возвратом в банк через год.
 Алексей выиграл первый бой.
 Купец Исаков тоже выиграл. За год он продал около пятисот машин на пятьдесят тысяч рублей. Не охнув, рассчитался досрочно с Обществом взаимного кредита, построил новый торговый дом, большой склад и стал одним из ведущих машиноторговцев на Ставрополье.
 Встретив как-то на гулянии в городском саду Алексея, Исаков всенародно поклонился в пояс:
- Чту династию Устиновых, прадеда твоего, деда, отца и твой светлый ум за то, что столько хорошего сделали вы для нашего родного Ставрополя...
 Но, как читатели уже знают, "В семье не без урода". Ситуация с дворянскими усадьбами по всей России не отличалась от имения Устиновых. И, далеко не все дворяне, могли соображать так, как соображал Алексей. Брожение в преподавательской среде, разорение усадеб, способствовало появлению в Империи броуновского движения людей. А, когда в России запели гимн: "Весь мир насилья мы разрушим до основанья, а затем...", как себя должны были повести разведки других стран? Кому они должны были помогать Алексею или Ленину? Сто лет шло внтреннее гниение устоев во всех слоях российского общества. Сначала возникал нигилизм, на почве которого вызревал атеизм. Атеизм животных и зверей - это неосознанное подчинение инстинктам. Атеизм человека - это осознанное вхождение в звериное состояние. Поэтому атеизм - это религия. Как звери подкрадываются к своим жертвам? Поведение мошенников и либералов однозначно соответствует поведению зверей. Помните? "Ты виноват уж тем, что хочется мне кушать!" Прислушайтесь к выступлениям либералов. У них ля - ля, ля - ля и в конце обязательно про кушать. Забота о бедных. А общество устроено так, что кому-то хочется быть богатым, а кому-то хочется быть бедным. У кого-то есть тяга к воровству, а у кого-то есть тяга к убийствам. Всё время пишу о наличии противоположностей. На какую часть общества делает опору та или иная власть? Вот главный вопрос? Я так думаю. Продолжение следует.
5 февраля 2016 года.