Мiсто глава 6

                ***

                6
Разрыв в цепи, разрыв в цепи – а если цепи не было?; «рельсы повернули на Русскую, и я один из них.. вот она, церковь Успения.. холодная, я чувствую.. Матерь Божия, спаси нас.. что там, у подножия церкви?.. а.. «сумного потiшити»»; «интересно, какой смысл этих напоминаний, как они указывают путь.. просто говорят о том, что нарушено..»; «вот, это же Ратуша!» - он так обрадовался, будто увидел маяк на скалах, куда несся его корабль; в действительности, Ратуша была не видна, - он просто знал, что она здесь; он повернул направо.. «какая же это сторона площади – восточная, западная? наверно, восточная.. значит вот там дальше, будет черная каменица..»; он помнил, что всего камениц – сорок четыре, а псалмов – 150, но не знал, зачем ему сейчас это; «черная каменица.. да здесь они сейчас все черные.. кажется, эта площадь является почти квадратом – не ошибиться бы..»; все заскрипело, - словно пытались закрыть какую-то очень старую дверь; он готов был поклясться, что потемнело еще, - да куда уж больше?!; боль, с которой он свыкся, вскочила и начала топтаться ногами по спине; «а, это крылья начали биться.. но я не узнаю..»; здесь он начал осознавать, что Рынок был не похож на себя, и вовсе не являлся квадратом; скорее, он был кругом, в центре которого находился человек с дымящимися крыльями; толпа камениц сгрудилась вокруг него и стягивала круг, как петлю; это было похоже на окружение пленника;
«а где же Ратуша?» - Ратуши не было, и не было никакого намека, что она здесь когда-то была; каменицы уже были готовы задушить его, они даже стали вращаться вокруг, как непосильные смертному вериги.. детская карусель; разноцветные каменицы безо всяких оттенков цвета; ему почудилось, что он как дерево, которое распалось на отдельные листья, и эти листья стали сорока четырьмя зданиями Рынка, словно страницы из записной книжки Господа Бога, – с окнами, комнатами, дворами, - и какой вихрь тут; пот и огонь, и камни захлестнули его; и что-то лопнуло – будто площадь Рынок кто-то надул как воздушный шарик, а затем..; «вроде бы все стало, как прежде.. похоже, вон там и правда черная каменица.. и.. это – человек?»; человек оказался дамой лет 25-30;
можно было разглядеть, что у нее длинные вьющиеся рыжие волосы, как на картинах прерафаэлитов, - сама дама тоже была похожа на картину: эстеты в таком случае говорят «замерло дыхание», а остальные употребляют двусмысленное и несколько фривольное слово «прелесть»; сложно было понять, во что она одета, - он плохо разбирался в одеяниях разных эпох; «платье, наверно, века восемнадцатого.. или раньше.. или..»; «она, надеюсь, не будет говорить метафорами..»; дама не обращала на него внимания, и медленно шла, прогуливаясь; странно было только то, что при этом она все время была рядом с черной каменицей, никак не изменяя своего месторасположения, и никуда не уходила с площади Рынок; он решил спросить ее, хотя и не знал о чем – как обратиться, и стоит ли обращаться; он даже пополз за ней, и тогда она тоже стала уходить – словно все, наконец, сдвинулось с места; тут даму позвал какой-то мужской голос – «Анна, Анна!»; однако она никак не реагировала, и продолжала идти; не сразу, но он сообразил, что она движется по сторонам площади, не сворачивая на другие улицы; когда в очередной раз ее позвали, она наконец-то обернулась и увидела.. его?; «что это?» - воскликнул высокий певучий голос; «как у оперной певицы..»; «что это?!» - повторила она с такой дрожью в голосе, будто увидела чудовище; он хотел было назвать себя и объяснить (хотя как?), - может быть, даже попросить о помощи, но тут женщина сказала: «Александр, что Вы делаете?! Как Вы одеты?! Где то, что Вы обещали семь лет назад?!»;
он судорожно обернулся, чтобы удостовериться, нет ли никого за его спиной; нет, никаких признаков кого-нибудь живого – человека, зверя, ангела.. пускай даже гнома.. «с кем же она говорит?! неужели со мной?!»; удивительно, но теперь, когда она была совсем близко, стало ясно, что она смотрит прямо на него, смотрит с ужасом; «где Вы были, где книга, что с Вашей бородой?!»; «простите меня, пани Анна, но я не Александр.. у меня нет ни книги, ни бороды.. я..»; ничего не изменилось: судя по всему, она не слышала и не видела его, как будто он был прозрачнее воздуха; «может закричать? смешно.. я ее вижу и слышу, а она.. призрак?»; в следующее мгновение он упал на брусчатку и случайно коснулся ее ног; «нет, тепло.. она жива.. но почему же тогда..»; дама, казалось, ничего не заметила, - она словно продолжала с кем-то невидимый диалог; «это другая книга! кто я?! я – пожар! я сгорела вместе с готическим Мiстом! я – воскресла вместе с ним! я – черная обугленная каменица! пусть бы сгорели все твои книги, при помощи которых, ты хулил Господа Бога!»; «очень похоже на то, что она отвечает на реплики того.. с кем она разговаривает.. что я знаю.. что его зовут Александр.. да, тут еще непонятнее, чем в разговоре с Анджеем, - он, по крайней мере, меня видел.. кто-то звал ее «Анной», но Александр ли это, или кто-то другой?»;
«ты сжег кровь моей души своими исследованиями! это не духи, это ты терзал меня, являясь каждый раз в другом обличье, говоря на разных языках, придумывая новые истории, - о рыцаре Яне, который жаждет искупления в любви, о философе Андреасе, который ищет нетленную деву-премудрость, об испытателе природы Карле, который нашел немеркнущий свет материи, и при помощи этого света панна с огненно-рыжими волосами обретет крылья и станет ангелом; помнишь ли ты историю о паломнике-монахе, который подошел ко мне, когда я выходила из костела, уверяя, что он поможет избавиться от угнетающего порока – нужно только часто молиться ангелам, имен которых я раньше никогда не слышала?; был и богатый дворянин из Венеции Джованни Беллини, который клялся, что он будет тем, с кем мое сердце забудет о вечном проклятии»; дальше она закричала так, что должно было оглохнуть все Мiсто: «я больше не Анна! не Мария, не София, не Елена, не Ольга, не Малгожата, не Беата, не Екатерина! не Соломия и не Северина! они все были мной, я прожила все их жизни, служа.. ; но я сломала наконечник копья, я выпила все трансформирующие составы, и теперь я Фаустина, кармелитка..»; последние слова она произнесла с такой силой, что жизнь на время оставила ее, - только слабый вопль разбился о мостовую; он хотел подползти к ней, но не мог, - и у него тоже не осталось сил; лежи и смотри в черное, без проблеска.. какие-то мысли еще продолжали тлеть.. а крылья горели красноватым светом печи, прожигая спину насквозь.. хлынул дождь: на время пространство приняло форму непрерывных потоков, и посветлело; он лег на левый бок, пламя в крыльях приутихло, зато больше стало дымного запаха; «я как пепельница.. еще не остыл.. что она тут наговорила.. сгорела вместе с готическим Мiстом.. но этот пожар был в 1527 году.. такое невозможно представить.. похоже на какую-то историю в стиле Фауста.. конечно, в каждом европейском городе есть, наверно, что-то в духе Фауста.. город, вечное проклятие, какая-нибудь алхимия.. интересно, о какой книге шла речь? видимо, алхимический трактат, вызов духов.. какие-то жизни под разными именами.. много жизней, прожитые одной женщиной? тоже чересчур отдает легендой.. монахиня-кармелитка.. не вспомню, в каком же году кармелитки появились здесь.. а этот Александр – алхимик, дух?»;
в нескольких шагах от него зашевелилась лежавшая женщина; ее тело, одетое в алые с золотом одежды, изогнулось как радуга, - подпрыгнуло?; вряд ли, это его сознание было слишком мутным; вот она встала и, сделав шаги, будто вслепую, подошла к нему: «кто.. кто Вы?»; к этому моменту дождь почти перестал, - он заметил, что вокруг образовалась небольшая лужица, в которой промелькнуло отражение загадочной пани, - «и правда, - как старинная картина в дорогой раме..»; немедленно все изменилось: он почувствовал, как его тело стало легким, слишком легким, оно не могло теперь сопротивляться даже слабому ветру, а ветер задул с такой силой, что вывернул бы из земли и огромное дерево; его понесло по улицам Мiста, - мимо Катедры, куда-то дальше, во тьму; последнее, что он заметил, - сверкнувшее белым двухэтажное здание; ветер буквально воткнул его тело в здание; внутри висели какие-то картины, - добротная европейская живопись; «где это может быть.. палац Потоцких?»; одна из картин, хотя он и видел их в полумраке, показалась ему слишком ясной: ОНА!; внизу он даже прочел, как ее зовут, но не мог потом вспомнить, как; предполагалось, что она жила довольно давно, лет триста тому назад; «разумеется, все как в легенде: проклятый человек обречен вечно скитаться по земле, не находя покоя»;
вдруг он понял, что его крылья прожгли отверстие в полу этой галереи, ибо он начал проваливаться куда-то вниз; «что такое.. я весь стал.. вулканической лавой..»; голова оставалась еще наверху, и на ее портрете, внизу, где было название картины, читалось: «за живих i померлих молитися»; отверстие стало блестящей воронкой, и он провалился в нее окончательно, скатываясь, словно в желобе; быстрота, с которой он мчался, была невообразимой, появился ревущий звук – «как в метро.. каменная (?) труба, и я, как в вагоне.. только вагона нет.. и названий станций»; и названия тотчас бросились в глаза, - на противоположной стороне они указывали.. остановки? – «голодного нагодувати; спрагненного напоїти; нагого зодягнути; подорожнього в дiм прийняти; недужому послужити; в`язня вiдвiдати; померлого похоронити»; «сколько станций.. какая будет последней?»; он столько летел, что уже мог бы пролететь всю землю насквозь, и в это мгновение он на самом деле вылетел из подземелья неестественного метро, - последней станцией оказалась площадь Рынок;
    и опять то была прежняя дама, которая смотрела на него явно впервые и спрашивала: «кто Вы?»; «я не знаю, как попал сюда..»; «раз попали – знаете, - как и за что»; «а Вы знаете, как и за что попали сюда?»; «какая.. заблудившаяся в лабиринтах дерзости речь! можно догадаться, ибо такие слова обличают, что Вы из эпохи.. называемой новейшим временем.. победа низших сословий.. бедная Европа..»; «простите.. если бы я мог, то стал бы перед Вами на колени, но.. я не могу опуститься на них, и не могу подняться.. у меня и в помыслах не было вызывать у Вас гнев..»; «не обманывайтесь, будто так хорошо видите помыслы! было время, я думала, что знаю свои желания как дома на площади Рынок, а оказалось, это только мелкие капли воды на запотевшем стекле, и чем больше всматриваешься, тем больше капель видно, и если всмотреться в них бесконечно проникающим оком, то можно увидеть того, кто превратил мое существование в несуществование»; «Вы имеете в виду..»; «я имею в виду, что страстное желание неземной и неумирающей любви – это содомский грех хуже любого содомского греха; и я приняла этот огонь до самого дна.. пока не превратилась в золу.. ах, Золушка!», - отчаянный смех поскакал по площади; он испугался, и потому задал вопрос, который в этой ситуации был еще большей дерзостью: «но разве христианин не должен желать больше всего небесной и вечной божественной любви?»; «Вы говорите, как человек, который читает книги.. что Вы знаете о Божьей любви, кроме книг и вот таких вопросов? христианин должен не желать больше всего божественной любви, а больше всего любить Бога и Его творение; любить Иисуса, теряющего жизнь от боли крестной; погружаться в Его безумные по глубине раны; быть пилигримом в страну Его Крови»;
«но я.. я желала другой любви, я хотела другой боли, иных ран, иных движений крови, - и они появились во мне; это был крест, это было крещение, это даже было мученичество, смерти не было очень долго.. и потому я почти умерла.. ПОЧТИ.. я не желала божественной любви, но Любовь нашла меня.. когда ты уже ничего не можешь, когда ты сгорела, и частички пепла соединились и отвердели до состояния камня, -  вот тогда приходит Господь и сдвигает камень; я  была каменицей, и меня разнесло на осколки.. я стала Фаустиной»; «Бог милостив..»; «Вы сказали то, что нужно говорить.. но Вы не чувствовали.. сколько душ говорят эти святые слова, ходят в церковь, касаются устами Самого Иисуса, и не ведают про огонь, пепел, камень.. они слышат это от других или читают в книгах..»; «Бог Вас помиловал, но Вы и сами этого хотели..»; «Вы опять выражаетесь формулами.. это было и против меня, и нет.. наверно, Бог извлекает из нас самое глубокое наше желание.. оно может быть слабым, но оно ближе всего к сути.. я не хотела, не хотела даже хотеть принять Его милосердие, я проклинала всех святых.. это было самое тяжкое проклятие – согласиться на Его милость..»; «проклятие?!»; «да.. я должна была проклясть все бездны, которые призвала в свое сердце, должна была согласиться нести поругание..»;
«поругание?»; внезапно занавес ало-золотого платья упал, и он увидел прекрасное женское тело, состоявшее как бы из маленьких тел, красных и белых; они двигались по большому телу.. нет, это были не просто тела, это были фигурки, женские-белые и мужские-красные, и они совершали то, что было нарушением всех возможных заповедей; больше всего это напоминало кишащих и совокупляющихся червей в зеленоватом свечении; и всем этим руководила темная фигурка в центре круговорота, поглощавшая остальных, будто всасывая их всем телом; «как живая картина в одном из кругов дантовского ада..»; после этих мгновений, завеса снова возникла: «поэтому я стала проклятием и в монастыре.. часто это проявлялось на лице и  руках.. даже волосы сами собой начинали шевелиться и заплетаться, образуя.. нет! нельзя больше!», - она готова была упасть, тело ее содрогнулось, - выглядело это как удар молота изнутри; «мне пришлось оставить монастырь и затвориться в келье рядом с одной церковью, - так, чтобы никто..»; «зачем Вы это рассказали мне.. я виноват, став причиной этих чудовищных воспоминаний..»; «в этом Вы не виновны, ведь это я стала Вашим чудовищным воспоминанием, - избавьтесь от него!»; «да нет же.. как покинуть..»;