Толик

                ТОЛИК


      Путь мой короткий из подъезда своего дома в подъезд дома напротив. В доме напротив живет один из моих друзей Анатолий Кулаков. Курносый, голубоглазый мальчишка, с чистым и непорочным лицом, розовыми щеками, одетый в серую безликую, не всегда новую и своего размера одежду, но всегда чистую – типичный образ «пацана» послевоенного времени.
      Его семья переехала в новый дом сразу же после его постройки в начале пятидесятых годов. Отличительной особенностью этого дома являлось то, что он и ряд других домов в поселке, построили военнопленные немцы. По тем временам, дома считались достаточно комфортабельными, в них был бытовой газ, горячее водоснабжение, ванные, санузел, обрамленные белоснежной  кафельной плиткой, отапливаемые подъезды и самое интересное было то, что квартира имела два входа, т.е.  парадный и «черный» вход.

      Сравнение наших домов было не в нашу пользу. Двухэтажное деревянное строение было наспех построено прямо перед войной. Печное отопление и холодная вода, санузел вот и все прелести нашего строения.
      Все квартиры густо заселены. Трудно себе представить, как могут разместиться две семьи, не связанных родством, из шести человек в
шестнадцати метровой комнате. При этом в остальных двух комнатах обстановка была почти такой же. Эта коммунальная неразбериха была повсюду. И на этом жилищном фоне, новые дома представлялись дворцами.

      При внешнем благополучии новых домов, проблемы плотности заселения квартир оставались прежними. Семья Кулаковых, состоявшая из шести человек,  располагалась в четырнадцати метровой комнате коммунальной квартиры на первом этаже. Толя был самым младшим, и у него было преимущество по отношении к другим более старшим братьям, которые
вынуждены были находить возможности своего жилья самостоятельно и в другом месте. По прошествии лет меня мучил один вопрос, как могла жить в таких жилищных условиях эта многочисленная семья, глава которой являлся в то время лауреатом Сталинской премии и был Героем Социалистического труда. Помнится, Толя неоднократно тайком от матери, показывал нам награды отца. Для меня до сих пор не доходит понимание, почему это необходимо делать тайной, очевидно чтобы дети не превращали эту важную и дорогую награду в игрушку или возможно исключить их потерю.
      Мне нравилось приходить в их дом, всегда чистый и убранный. Кулаков старший рано ушел из жизни сейчас трудно вспомнить причину его смерть,
но помню, что этот уход из жизни был быстрым и тихим без особых почестей. Матрена Ивановна, мать Толика, осталась в это сложное время, одна с проблемами и кучей детей. В наших домах не многие семьи были счастливы и благополучны после войны и, как следствие, на лицах родителей можно было видеть отпечаток скорби, жалости, обиды за такую жизнь, страха, а порой злость и зависть.
      Матрена Ивановна была по природе другим человеком. Ее доброе лицо, аккуратно прибранные волосы, тихий и мягкий «окающий» говор располагали к себе собеседника, причем ее расположение в одинаковой мере относилось, как к взрослым, так и детям. В ее облике было столько спокойствия, уверенности, умиротворенности, теплоты,  что невольно, все это,  распространялось на всех,  кто находился рядом с ней. Создавалось впечатление, что ей подвластно все – устранить боль, духовно ободрить человека, согреть своим теплом, отвести беду. Рядом с ней было очень спокойно.
       Одним из достижений новых домов – была по тем временам огромная ванная, в которую мы с моим другом спокойно вмещались, в банные дни, не мешаясь друг другу. Эта водная процедура для нас была особенно радостной, и  мы могли фантазировать, придумывая и ставя различные эксперименты в
воде. Иногда мы брали большую кастрюлю и, погрузившись под воду, подныривали под нее и находились в воздушном пространстве кастрюли столько времени, сколько позволял находящийся в ней воздух.
       Распаренные после водных процедур мы долго пили на кухне чай с вареньем. Разомлев окончательно, я покидал  эту гостеприимную квартиру возвращаясь,  домой. 

       В то время говорить о мебели не приходилось. Шкаф несколько кроватей стол стулья вот и вся не прихотливая мебель. Вся архивная история любой семьи находится на стенах, с которых пристально глядят фотографии не
понятных мне людей, свидетелей прошлой жизни моего друга. Из репродуктора висящего на стене тихо доносятся звуки оперной музыки.
      Рядом висящие ходики громко отсчитывают бесконечный такт времени. Еще одна минута, еще один час, один месяц, вот и новый год. Не остановить время. Уют и спокойствие царят в доме.   

      Хотя, война давно закончилась и печальные весточки с фронта почтальоны перестали носить, но скорбное сообщение снова прилетело в этот дом. В Ленинграде в автокатастрофе погиб один из братьев моего друга. Шел 1951год. Сразу после войны он окончил летное училище, был в Германии, потом переведен служить в Ленинград, летал и был старшим лейтенантом. Ему шел двадцатый год.
       В то время нам казалось, что летать гораздо опаснее, чем ходить и ездить, однако в жизни оказалось все иначе. Шлемы в то время были редкость и многие мотоциклисты погибали, в основном, при падении из-за травм головы и этот случай не был исключением. Нас мальчишек поразило то обстоятельство, что в багаже вещей, оставшихся от летчика, прибыли разбитый в хлам мотоцикл, немецкий радиоприемник «Телефункен», медали и какие-то личные вещи. Все, что осталось от человека. Захоронение было произведено в Ленинграде без присутствия родных и близких.

      Чем старше мы становились, тем больше появлялось у нас, не совпадающих интересов, тем дальше мы отодвигались друг от друга, у нас появились семьи, дети, куча житейских проблем, медленно, но верно угасала наша дружба. 
     Прошли годы, жизнь растащила нас на большое духовное расстояние, от нашей детской теплой дружбы не осталось и следа, кроме ностальгических воспоминаний.

2010 год