Полет бабочки

Приглядел ее на тусе Артема, что свело Валентина с этим малокососом, да так ничего. А девочка красивенькая, таких коллекционируют.
Юля  сидела одна на кресле, прикрыв глаза. Ее волосы,  такие пушистые, хотелось их потрогать. Девушка раскачивалась в такт музыке. Не подозревая, кто и что над ней повисло! Валентин коснулся ее щёчки. Ресницы ее вздрогнули. И он увидел самые красивые глаза. Напугалась и стала еще трогательнее. Она шарахалась, вдавилась в спинку кресла. Даже затеяла игру в прятки: стоило ему отвлечься, как она улизнула. Валентин ее напрягал своим присутствием,   взглядом   пожирал. Что ему надо?!

Он принял игру, найти ее не составило труда. Она оказалась одна в комнате. То,  что надо! Валентин привык добиваться своего. Ее отказы  не действовали. Нет, он ее не изнасиловал, а хотя бы и мог, если бы она продолжила  ломаться. Валентин и не думал, что она девственница,  от куда такое богатство в такой  компании, где собралось столько пустышек и шлюшек,  и как их только матери рожали…
Юля  не подозревала, что капкан захлопнулся  в ту секунду, когда за этим бульдогоподобным  захлопнулась дверь.   Забилась в угол, надеясь на чудо. Валентин мог не только пугать, но и успокаивать. И алкоголь сделал свое дело. Немного ласки, мягкая кровать, большие руки. Кровь. Он чужой рядом.
- Я что у тебя первый?
-Да.
- Значит,  теперь ты моя и никаких проблем. Родишь мне сына. Ну и, поженимся,  ясен пень.

Она смотрела на него и на одеяло с красным пятнищем.
- Не парься. И перестань реветь. У меня сегодня праздник! Понимаешь, малыш, сто лет целок не рвал!
 Юлька разрыдалась пуще.  Валентин проявил заботу,  поглаживал по голове, перестал курить. Сменил тон. Удовлетворился ещё раз, хотя она просила, что больше не надо! Где уж там, для него существовало в первую очередь ЕГО желание. А малышка не понимает своего счастья: он ведь теперь ради нее всё сделает.  Юле ничего от него и не надо, лишь бы поскорее слез с неё.

 Пыталась его отпихнуть, но нет, она слишком слаба. А он с легкостью раздвинул ее ножки, трусиков уже на ней и не было. Ему нравилась кровь, даже больше возбуждало. Припустил свои трусы. Предохраняться он теперь и не думал, даже огорчился немного, что первый раз пользовался резинкой: так бы получил больше кайфа. Валентин и сейчас входил и выходил из неё, получая колоссальной удовольствие. Она ведь только ЕГО, чистенькая, не тронутая ни одним ***м, кроме него, разумеется. Давно он так не удовлетворялся! Оргазм По-полному! А то что она плакала и просила остановится – без разницы, потерпит.
Юля уже не кричала в приступе истерики, шептала, он прекрасно слышал  и продолжал причинять ей боль не только физическую. Слёзы перестали литься, её взгляд  устремлен в потолок, ей казалось, что она умирает. Может,  так оно и было.  Теперь она другая или её вообще нет той Юли.
-Эй, как тебя там? Ты чего? – Валентин кончил, и только сейчас обратил внимание на ее замершее лицо.
Принялся нацеловывать. Лицо, шею. Юля очнулась, весь ужас происходящего дал ей силы. Оцарапала ему лицо, отпихнула. Постаралась,  как можно быстрее встать, убежать. Ноги едва слушались.  Достигнутая дверь не казалась залогом спасения.

- Я тебя всё равно найду, пушистая!
Другой девке  за царапание Валентин бы сам лицо испоганил или придушил. А сейчас он лежит,  улыбается – мило, какая прелесть  дерзкая. Встреча с ангелом это так!!! И ничего страшного, что после их встречи с бесом, у ангела  оборванно крыло,  помяты крылья и нимб превратился к колючую проволоку и натянут на лоб, обдирая кожу, образуя клеймо беса. А бес сейчас однокрыл – можно летать и сеять грозы. Порхать бы!  А бегать за малышкой  не имеет смысла, да и лень, куда она денется-то! Удовлетворённый девственницей бесноватый Валентин сладко ухмыльнулся, зевнул. Испорченную, мокрую простынь скинул на пол. Натянул трусы, почесал пузико и перевернулся на бок. Спатеньки захотел.

В большой комнате по-прежнему гремела музыка. Они веселились! А она умирала: ангелок неумело балансировал на одном крыле, боясь рухнуть вниз  в болото полностью. Никто не обратил на ее внешний вид: взъерошенная, тушь потекшая, платье и колготки порваны. На ногах капли крови. А кто их заметит в темноте? Да если бы и увидели. Ну и что? Бывает! Здесь развлекаются, а не утешают. Юля напрягала зрение,  пыталась отыскать Оксанку среди дергающихся тел. То и дело озиралась на ТУ мерзкую комнату, в которой её маленькая душа скукожилась в перепелиное яичко – стоит нажать двумя пальчиками, скорлупка лопнет и ничего не останется, кроме тела в софитах. Артемка заметил помятую бабочку: давно её потерял среди разношерстной массы друзей.
- Эй?! Юлька. Иди ко мне. Сказать хочу, - парень пробился сквозь танцующих и хохочущих. Еще немного и его руки сжали её запястье.

Нет! Никаких разговоров: хватит и так одной ногой в болоте. Раньше хотела задружить с этим крутым чуваком. К чёрту их всех! Пусть сами варятся в своем земном котле ада.  Бывшее крыло согнулось в локте и врезалось в шею несостоявшегося приятеля.  Артем схватился за свою шею, блин, как больно!  Юля сорвала чужую ветровку с вешалки, упархала в ночь.
Одна на улице, ревущая в темное небо, пытаясь увидеть хоть капельку света. За спиной квартира, одаряющаяся разными цветами. Вспышка красного. Упала на асфальт, тупая боль в коленях. Впереди сонные окна, говорящие: « А нам всё равно, мы ничего не видим». И злой мокрый взгляд девчонки в мир не сможет развеять равнодушную пелену.  И хоть затопайся босыми ногами, милая и хоть заорись, срывая глотку  в темноту, родная. Это твой личный кокон пустоты. Прости, встань и иди, пока есть силы.

Залп крика иссяк. Девчонка перестала содрогаться, вытянулась на прохлодном асфальте по среди дороги. Сумочка валялась рядом, по инерции нашарила телефон. Родители хотели подарить новый сенсорный, но желаемая свобода без правил, заннала ее в такой гнилой угол, за такую грань. Выдох. В звезданутое небо. Пальцы перебирали кнопки. Ведь всегда когда валяешься на дороге как дворовая псина хочется узнать как там подруги, всё ли у них в порядке. Юлька рассмеялась.  У Оксаны не доступен, следовало ожидать – веселье там в котле в разгаре.  У правильной, целеустремленной  Милы – «не в зоне сети». А Мила бы и не помогла, она бы только сказала:
- Я же предупреждала, а ты меня не слушала…
- Ага, предупреждала. Сама виновата, не спорю, - шептала Юлька поднимаясь на четвереньки.
 Навалило такое спокойствие на голову, как будто под чем-то. Медленно встала. Сейчас бы травы или напиться и навсегда потеряться в недрах вселенной!  Заблудишься тут пожалуй, когда так холодно, бабочка поплотней закуталась в большую ветровку, пахло приятно мужской туалетной водой. К чёрту тепло:  НЕНАВИЖУ.

 Режим автопилота, здравствуй состояние зомби. Мелкая дрожь пройдет. Скоро рассвет и станет наверно всё как прежде.  Босые ноги привели на мост,  вдали цепь желтых огней. Люди наверно придумали ночные фонари, чтобы солнце могло вернуться назад, чтобы оно не заблудилось. Где же ты Солнце? Здесь красиво здесь и надо остаться.

Пару машин проехали мимо, сигналя, призывая покататься с ними. Одна компания молодых одурманенных свободой и ночью самцов намеревалась всё же покатать на своих органах,  брызжущие спермой,  девицу.  Парняги захлопали дверцами,  повыскакивав из авто. Самка ноль внимания на чужие плотские желания, даже не обернулась.  Никакой реакции на шаги и веселенькие выкрики за спиной.  Никаких быстрых движений, чтоб дать дёру от издевательской ласки и предстоящей оргии.  Подошла к периллам, коснулась кончиками пальцев железа, высоко перекинула ногу – резанула боль в промежности. Подонки за спиной присвистнули:
 «Да она обкуренная. Валим лучше.  Ненормальная шкура». И свалили! Оставим её одну тишине и легкому ветерку приглаживать пушистую макушку, чуть ниже скользнул по щеке, по тонкой шейке, сердцебиение отпугнуло. И ветер неслышно завернулся в спираль и улетел в поисках редких прохожих людей,  так похожих в своем горе. Мутная водица в пересыхающей реке продолжила вглядываться в неприкаянную душу, которую грязная река может забрать себе, стоит лишь той на мосте сделать шаг. Пока лишь водица довольствуется ржавым велосипедом, который принадлежал жизнерадостному, но не внимательному мальчишки, его успели вытащить; здесь на дне среди прочего хлама лежат кольца разочарованных в отношениях молодых девушек и парней, игрушки капризных детей, разбитые бутылки – люди любят мусорить. Много богатств у реки и от этой души нельзя отказаться, чтобы стать хоть капельку живее.

Еще днем, десяток часов назад она была обычной девчонкой, жаждущей приключений и отрыва. А теперь зависла, над пальцами ног пустота, несерьезный педикюр с розовыми сердечками, нежные ступни ожидали прогулки по воздуху вниз.  Руки в синяках напряженно вцепились за спиной в перилла. Голова бессмысленно опущена над грудью, из которой по-прежнему стучит – тут-тук то спокойно, то бешенным ритмом. Глаза прикрыты.

 - Смотрите, да она сейчас прыгнет! – взвизгнул девчачий голосок за спиной.
- Не кричи, Марина. Ты её напугаешь, -  голос парня.
Юля не обернулась. Прыгну, не прыгну – о чём это они?  Ходят себе и пусть дальше идут. Шепот  и какие-то звуки продолжали доноситься. Ну и пусть.

 Вспомнила, как  сама с подружками здесь гуляла. Они как-то удрали  втроем из домов прямо ночью. Забавное приключение получилось – Юля  улыбнулась прошлому. «Как обычно я легла спать в тёплой белого оттенка пижаме. Мама чмокнула меня в щечку и ушла к папе. Я достала телефон из под подушки и уточнила не отменяется ли наша операция «Клятва». Нет, всё оставалось в силе. Оксанка ждала   под окнами моего дома. Её уже тогда отпускали гулять до скольки ее душа пожелает. Нам было тогда: мне 14, а им по 15 лет. Я прямо на пижаму натянула джинсы и толстовку, кроссовок не нашла, пришлось балетки надеть. Я представила,  как Оксанка захохочет, когда увидит меня в таком виде, но это еще не весь мой наряд! Я нацепила на лицо платок, видны  были только глаза.

Нашарила в темноте на полке ключи от квартиры: из дома я выбралась через окно, тогда еще жили на 2 этаже, а уж возвращаться мне бы всё равно пришлось через дверь, как ни крути. Да риск, но наше дело оправдывало его – я тогда так считала. Насмотрелась фильмов и из старых штор скрутила наподобие каната, привязала один конец к кровати. Если бы мама вошла в мою комнату и увидела веревку, то пугало, которое я сделала из одежды и уложила вместо себя в постель, накрыла одеялом – меня бы не спасло от родителей! Да Оксанка  и с 3 этажа сиганула, у неё бы смелости хватило. Но я, не она. Я тихо спускалась вниз по веревке. Подруга захлопала мне. Мы взялись за руки и побежали дворами к дому Милы. Она сказала, что если не увидит нас под окнами своего дома вместе, то не куда не пойдет! Мила никогда не делает ничего просто так. Всё сперва продумает. Она всё и продумала – она наш мозг на троих!! Люблю своих подруг!

 Мила удостоверилась нашим присутствием и вышла через дверь – она заранее уговорила своих родителей уехать на дачу. Говорю же, она умная у нас. Мы с Оксаной предложили, что может тогда у нее и проведём обряд посвящения в подруги. Людмила возразила, что нужно сильное место – источник энергии четырёх направлений. Таким и оказался этот мост: сверху открытое небо, внизу вода. Огонь мы сами принесли – каждая из нас принесла свечу. А земля  у нас под ногами.
До моста  добирались через парк, кустами. И правильно делали: разгуливали взрослые ребята компаниями, гопники пронеслись за одним человечком, таким маленьким,  мне стало его жаль. Я предложила ему помочь – девчонки покрутили у виска, мол,  потом нам самим понадобится помощь,  и навряд ли мы её найдем. Да это точно. Мир очень жестокий и я не понимаю от куда злоба в людях появляется?
Мы немного посидели  под мостом, решились подняться наверх, но нам вместе стало страшно,  и мы провели обряд под мостом. Мила заверила, что так даже будет лучше. Подожгли свечи. Я тряслась. На Оксанку напал смех. Мила разозлилась.
Разложили на траве три листа обычной бумаги.   Так мы связали наши судьбы.  Иногда мне кажется, что тот обряд всё еще действует…»

Сейчас убедилась в обратном: мы не чувствуем притяжения друг к другу, нас ломает, мы не сможем боль разделить на троих.  Каждый предпочтет остаться в стороне и выползет, когда полегчает, когда ты не будешь грузить своей бедой. Каждый погибнет в своем болоте, в личном коконе. Или когда крылья устанут от полета и разомкнуться пальцы отталкиваясь от перилл.
Полетать не дали.
- Отстань, оставь меня в покое! Тварь, сволочь! Чтоб ты сдох!!!- дикий крик Юли.
Её крепко держал за талию. Перетащили на безопасное расстоянии от полета: мутная водица внизу обиженно булькнула, оставшись снова без добычи.