Дамский пистолет-трагедия послевоенных женщин-2

               
               ( Продолжение )

    Два месяца я не показывался в городе.
    И вот теперь иду не просто в город, а на базар.
    Как подойти к Дарье? Хорошо, если не узнает. А узнает —
заорет на весь базар: «Держите вора!»?
    Знал бы, что Афанасий не помрет ни за что не сунулся в город.
    А если правда  окочурится?..
    Тогда получается  я не выполнил последнюю волю усопшего...
    Зачем мне такой грех?

    Дарья торговала на том же месте, где я украл у нее колбасу.
    Такая же красивая. Кореша постарше божились - она первая краля
на базаре.
    Когда я подошел к ней, покупательница расплачивалась за покупку.
Только она отошла, пересчитывая сдачу, я быстро подошел к прилавку.   
    - Я от Афанасия, - тихо сказал я.
    Дарья  глянула и узнала меня.
    - Глянь, кто к нам явился...- громко сказала она.- За дружками соскучился?...
    - Я от Афанасия,- тихо повторил я, боясь, что меня могут узнать
рядом торгующие.
    - Что ты там сопли жуешь? Говори толком, чего тебе надо?
    Я запустил руку за рубаху,вытащил крест и молча показал его
Дарье.
    Зверем кинулась она вперед, навалившись большой грудью на
свой товар и схватила клещами мою руку с крестом.
    - Откуда он у тебя?
    - Отпусти, больно...- вскрикнул я.
    - Откуда у тебя этот крест?..
    Она сжала руку сильнее.
    - Афанасий дал...
    - Брешешь, ворюга...Не мог он тебе дать его...Ты убил его,
а крест снял с него? Ты убил его? Отвечай — убил?...
    - Падлой буду, живой он...
    - Тогда почему отдал тебе крест?
    - Тебе, чтоб показал...Мол - живой он...Только побитый весь...
    - Как - весь? - спросила, отпуская мою руку.
    - Говорю весь — значит весь и есть...
    - Он в городе?
    -Нет...
               
               

    К моему шалашу подходили с Дарьей под  солнцем, нещадно
палившим в самое темячко.Нас не спасали ни моя фуражка,ни косынка
на голове попутчицы. Пот лил  так будто нас обливают из шланга.
    Но Дарья не сбавляла шаг, а шла все быстрее.
    Я чувствовал себя загнанной лошадью.
    Возможно ее торопливость спасла Афанасия.
    Когда мы добрались  до шалаша Афанасий лежал на песке, на
самом солнцепеке. Был он без сознания. По следу на песке  можно
было представить как он полз от шалаша, где я его оставил, к воде.
Рядом с ним лежала пустая банка из-под американской тушёнки, в
которой я оставлял ему воду. Большей емкости у меня не было.
    Жара заставила его выпить всю оставленную мной воду, а жажда 
- поползти из шалаша к реке.
    И вот он лежит в нескольких метрах от реки. Не дополз.
    Заметив его еще издали, Дарья пошла быстрее, а затем — побежала.
    Подбежав к телу Афанасия бросила кошелку и упала на колени.
    Торопливо приложила пальцы к запястью его вывернутой руки.
    Замерла.
    - Живой!
    Просунув одну руку под его грудь, второй обхватла тело сверху.
    - Подмогни!-крикнула мне.- Вместе со мной поворачивай его ноги...
    Осторожно перевернули Афанасия на спину.
    -О,Господи,что же они с тобой сделали? - медленно прошептала она.
- Когда вызволяли тебя из гестапо - ты был  краше...
    Она сняла несколько травинок приклеившихся к лицу Афанасия.
    - Где его так?...- дрогнувшим голосом спросила Дарья.
    - Не знаю...
    Рассказал как нашел его.
    - Точно это бабы...- тихо, будто сама себе, сказала Дарья.
    - Здесь не было  баб,  - пояснил я.
    - Убивали его мужики из-за баб...Из-за какой-нибудь сучки...
    Женщина встала с колен. Стряхнула песок с юбок и сказала:
    - Давай спасать партизана-героя...
    … Дарья будто вернулась в свой партизанский отряд, где была
и бойцом, и медсестрой, и поваром. Делала все быстро, команды мне
отдавала понятно. Если я не понимал, как выполнить ее просьбу  - 
торопилась выполнить ее сама.
    Прежде всего мы переложили Афанасия в тень.
    Когда я, согнувшись, нес вместе с Дарьей  партизана  из под
моей рубахи показался крестик.
    - Верни его крещенному, - сказала Дарья.
    Мы повесили крестик на шею Афанасия.
    Затем, Дарья сняла с себя нижнюю белую юбку, поверх которой
были еще несколько цветных и порвала ее на куски. Самый большой
намочила в реке и положила на лоб Афанасию.    
    - Следи, чтобы она все время была мокрая, - сказала мне.               
    Тряпка на лбу Афанасия высыхала быстро. Я окунал ее в реке и
снова клал на его горячий  лоб.
    Пока прохладная тряпка остужала голову Афанасия, я помогал Дарье.
    Она привела в порядок лицо и голову Афанасия. Лицо очистила
куском юбки, смоченной принесенным самогоном в бутылке с горлышком,
заткнутым початком кукурузы. Обработала все опухоли и ссадины не
только на лице, но и на коже головы между волосами.
    Попытались снять с Афанасия гимнастерку с бурыми пятнами
засохшей крови, но он так стонал и даже вскрикивал, что Дарья
отказалась снимать.
    - А вот штаны нужно обязательно стянуть, - сказала Дарья.
- Там кровь не засыхает...
    Штаны стянули. Когда стягивали  Афанасий начал кричать и
вдруг замолчал.
    - От боли зашелся...Разум отключило...
    Трусы  были пропитаны кровью и отдельные места  присохли к
коже внутренней поверхности левого бедра. Дарья  не хотела больше 
мучать Афанасия — решили трусы разрезать. Когда их разрезали
немецким тесаком, который я стащил на базаре у подвыпившего
мужика, Дарья побледнела.
    Левая нога Афанасия, от колена до паха была толстая от опухоли,
буро-желтая с несколькими черными проколами, из которых были
видны следы крови.
    - О, Господи! - вскрикнула Дарья.
    Она заплакала.
    Не отводя взгляд от ноги, спросила меня:
    - Ты хоть знаешь, что это такое?
    Я молчал.
    - Это след от крестьянских  вил...Пять отметин от их зубьев.
    Помолчав,  Дарья перевела взгляд с кровавых следов вил  на меня.
    - Знаешь почему следы здесь?
    И, не дожидаясь ответа, сказала:
    - Потому, что целили   сюда...
    Она отодвинула остаток разрезанных трусов  Афанасия.
    - Гляди...
    Я глянул.
    - Теперь понимаешь, за что мужики хотели убить его?..
    Ничего не ответил.
    Я  удивился  -  как в такое можно было промахнуться?

               
                Продолжение следует