Пять секретов физика

Четвертый сын колесного мастера Джеймса и учительницы Марты из деревушки Пунгареху в Новой Зеландии Эрнст Резерфорд (1871-1937) имел первобытное чутье природы, величайший ум ученого и способности выдающегося экспериментатора. Нобелевскую премию он получил за то, что ему, наконец, удалось раскрыть закон превращения элементов.

Думать – разновидность работы
 
Размышлять, не обращая внимания на посторонних, Эрнст начинает на прогулках со своим школьным учителем, мистером Литтлджоном. Тяжелая палка... чьи-то смешки за окнами... перемигивания прохожих... Чертежи возникают прямо на тротуарах. В школе в минуты сосредоточенности ребята хлопают его книгой по голове, зная, что он очнется не сразу и можно убежать. И родителей не удивляет немигающий взгляд сына-студента, когда они застают его с заостренной палочкой в руках. Она служит ему карандашом, натоптанная площадка перед домом – бумагой... Уже известным физиком, зайдя в тупик после серии экспериментов, два года Резерфорд думает, разрабатывая совсем иные темы, и таки пишет в 1910 году знаменитую «Структуру атома». И он не любит поощрять засиживающихся за лабораторным столом подчиненных. «Ступайте-ка домой и думайте, мой мальчик!» – говорит он в одних случаях тоном совета, в других – тоном приказа. Говорит и демонстраторам, и почтенным докторам.

Голове руками помогать

Руки он считает внешним продолжением ума, его инструментом. Если чего-то не хватает, шутит, что и Колумб добрался до Нового Света не на паровом корабле. Стеклянную трубочку соленоида экспериментальной установки для своей первой научной работы «Магнетизация железа при высокочастотных разрядах» в 1894 году он набивает вязальными спицами и швейными иголками своих сестер да обрывками фортепьянных струн от старенького инструмента матери. Позже редко делает заказы на оборудование на стороне. Его не интересует, из чего и как собрана установка, интересует результат. Так, пустые консервные банки служат ему ионизационными камерами. А чтобы пропускать альфа-частицы в такую камеру поодиночке, он вывешивает на пути потока качающийся маятник с крошечным отверстием посредине. Позднее, на пару с Гансом Гейгером, он придумывает еще более верное приспособление, ставшее моделью первого счетчика Гейгера.

Никогда не пятиться

Обнаружив во время приемки дел в Манчестерском университете, что в пору короткого «межцарствия» часть территории физиков захватили химики, в самой первой своей речи он грохает кулаком по столу и орет: «By thunder!» («Разрази меня гром!») После заседания настигает в коридоре профессора химии и продолжает атаку. Этим ограждает себя, кафедру и лабораторию на все двенадцать будущих лет от чьих бы то ни было посягательств. «Каждый ученый обязан по роду своей работы обладать терпением дюжины Ивовов», – говорит он. Некоторые его эксперименты длятся годами и имеют десятки тысяч повторений. Иные чреваты страшными разрушениями. Например, в 1925 году он позволяет на маленькой катушке делать замыкания, по мощности в три раза превышающие мощность городской электростанции Кембриджа!

Вера творит чудеса

Молодые ученые, более других чувствующие, где творится история, едут к Резерфорду со всего мира. Он стимулирует их нетерпеливым энтузиазмом и возвышает своей верой. Так, составляя в Манчестере список: «Возможные исследования», он думает не столько об относительной важности задач, сколько о своих мальчиках. Он примеряет проблемы к их прежним интересам и лабораторным репутациям: «Что увлечет Ретцеля из Лейпцига?... А что будет перспективней всего для японца Киношиты? Пожалуй, эманация актиния... А для Брилля, когда он переберется сюда от Рамзая?... А для Маковера?.. А для Ройдса?...» Успехам их он радуется громогласно. Равно маленьким и большим. Они называют его «папой» и творят чудеса, создают небывало чувствительные приборы и помогают открывать фундаментальные законы физики.

Благодарность – высшая добродетель

«Наука, как небеса, - говорила ему мать. – Она выше обыденности». Все сорок лет разлуки, как бы ни был занят, он пишет ей регулярно. Он знает - обиды легко выбивают из колеи, поэтому и никто из тех, кто помогает ему в работе, не обделен его вниманием. Благодарит Резерфорд не в частных письмах, не в застольных речах, а в своих научных статьях. «Благодаря доброте профессора Оуэнса... я получил возможность создать достаточно сильное поле, чтобы полностью отклонить альфа-лучи». Не забывает указать, что только благодаря посредничеству Пьера Кюри у него в руках оказался радиевый препарат. Делает ссылки даже на тех, кто когда-то выражал лишь словесные догадки. И опровергая перед тысячной аудиторией на памятном докладе в Королевском институте Англии знаменитые термодинамические расчеты лорда Кельвина, он нисколько не умаляет авторитет мэтра: «... ограничения для возраста Земли сделаны лордом при условии, что не будет открыт новый источник энергии».