М. Д. Папсуев. Кадеты

 КАДЕТЫ


Господа офицеры, по натянутым нервам
Я аккордами веры эту песню пою.
Тем, кто, бросив карьеру, живота не жалея,
Свою грудь подставляет за Россию свою.
Тем, кто выжил в Афгане, свою честь не изгадив,
Кто карьеры не делал от солдатских кровей.
Я пою офицерам, матерей пожалевшим,
Возвратив им обратно живых сыновей.
Офицеры, офицеры, ваше сердце под прицелом.
За Россию и свободу до конца.
Офицеры, россияне, пусть свобода воссияет,
Заставляя в унисон звучать сердца.
Господа офицеры, как сберечь вашу веру?
На разрытых могилах ваши души хрипят.
Что ж мы, братцы, наделали, не смогли уберечь их.
И теперь они вечно в глаза нам глядят.
Вновь уходят ребята, растворяясь в закатах,
Позвала их Россия, как бывало не раз.
И опять вы уходите, может, прямо на небо.
И откуда – то сверху прощаете нас.
Так куда ж вы уходите, может, прямо на небо.
И откуда – то сверху прощаете нас.
Офицеры, офицеры, ваше сердце под прицелом.
За Россию и свободу до конца.
Офицеры, россияне, пусть свобода воссияет,
Заставляя в унисон звучать сердца.
Офицеры, офицеры, ваше сердце под прицелом.
За Россию и свободу до конца.
Офицеры, россияне, пусть свобода воссияет,
Заставляя в унисон звучать сердца.

( Газманов Олег — «Господа офицеры»)


Об авторе :  http://www.proza.ru/2015/10/24/1749


Глава 1


Армейские байки утверждают, что командиры появились на заре человечества, когда потребовалось организовать соплеменников для охоты на мамонта.
С развитием человечества усложнялись и задачи командиров. На определённом этапе возникла необходимость их специальной подготовки, без которой командование людьми стало немыслимым. С появлением огнестрельного оружия и массовых армий в вооружённых силах играют младшие командиры.
Михаил Васильевич Фрунзе  говорил : « Младшие командиры составляют ту основу, на которой зиждется всё дело обучения и воспитания солдат». В Красной Армии, в Советской Армии , в Российской Армии  младшие командиры – сержанты отбирались из солдат. От их правильного отбора и подготовки зависело очень многое.
В 60-е годы ХХ столетия мне пришлось непосредственно участвовать в подготовке младших командиров. Я был заместителем по политической части начальника школы по подготовке сержантов. По окончании учёбы наши выпускники шли стажёрами – командирами отделений в войсковой приёмник , а офицеры школы составляли командный состав войскового приёмника.
На большой ракетной базе войсковой приёмник насчитывал около 800 человек. Из 800 человек 80 мы отбирали для учёбы в школе сержантов . В любом случае из солдат – кандидатов в сержанты отбирали офицеры. А как они сами становились офицерами ? Основной путь – военкомат, военное училище, войска.
В 1954 году я оказался в Ярославском  военно – техническом училище ПВО. Перед этим я работал на Смоленщине в РК (районном комитете)  ВЛКСМ. Постоянно участвовал в военкомате в отправке призывников в Армию. А когда я спросил военкома, почему меня не призывают в Армию, он удивился, так как не допускал мысли, что работник  РК ВЛКСМ  не служил в Армии. А мне был уже 21 год.
Было решено направить меня в военное училище в Ярославль. Что за училище – военком не знал. Училище было ультрасекретное, обозначалось как в/ч 71543 , и военком обрадовался, что для такого училища у него появился достойный кандидат – работник районного аппарата ВЛКСМ.
В училище я не готовился, мотался по району на велосипеде, зимой на лошади. Среднюю школу закончил полтора года назад. Многое подзабыл. Смоленский облвоенкомат в ЯВТУ направил уже два абитуриента. Моим коллегой оказался парень , тоже окончивший школу полтора года назад. Работал шофёром, возил директора МТС, и был любителем математики. Рассказывал, что пока директор МТС пил самогонку на « колхозных приёмах», он в машине регулярно занимался математикой.
По прибытии в училище , проанализировав расписание вступительных экзаменов, я принял решение математику не готовить, её за три дня не подготовишь, а списать у земляка – шофёра. Сочинение меня не пугало. Русский язык у меня был на высоте. Почти все решения РК ВЛКСМ писал я, и  судя по всему, неплохо. Поэтому всё время подготовки к вступительным экзаменам я бросил на изучение физики.
Математику я исправно списал . И неудачно… Моему земляку и мне по математике поставили «2». Но мой земляк действительно знал математику. Он начал ходить к начальству , в учебный отдел. Добился пересдачи. Преподаватель посадил его за стол перед собой. Математику он написал на «5» , но ему поставили «4».
А мне куда суваться ? Я ждал своей участи. А порядок для абитуриентов в училище был такой. После каждого экзамена по времени был обед. После обеда - построение, на котором зачитывался список тех, кто получил двойку. Им предстоял «полосатый рейс», то есть сдача матраца и убытие домой. Я точно знал, что по математике получил «2». Но в списке на «полосатый рейс» меня не было !
Тут , по –моему, было несколько причин. Во- первых, у меня в аттестате за 10 класс не было ни одной тройки. Во-вторых, я был уже в возрасте, старше некоторых абитуриентов на 4 года, так как более двух лет был в фашистской оккупации, не учился. А после школы – работал. И в – третьих, наверное, сыграло роль и то, что я бывший работник РК ВЛКСМ, и на мандатной комиссии  честно сказал, что математику на экзамене списал, и неудачно.
Такая честность, по – моему, имела воздействие на членов комиссии. Короче, в училище я был принят! И за всё время учёбы не получил ни одной двойки.



Глава 2
Начальником училища в то время был генерал – майор Николай Яковлевич  Грабовский ( руководил Училищем с 1951 по 1954 г, его сменил полковник, а затем генерал – майор  Владимир  Демидович  Годун   (1954 – 1958 ).
   

Заместителем начальника училища был полковник Оксов. Политотделом училища руководил полковник Ведерников. Старший инструктор политотдела подполковник Ведерников. Старший инструктор политотдела подполковник Смолин  Георгий Тимофеевич, любимец курсантов. Пропагандист майор Зубов. Помощник начальника политотдела по комсомолу капитан Журов, позднее капитан Мордвинов.

Командиром первого моего дивизиона курсантов был подполковник Фомин Николай Иванович, замполит дивизиона полковник Головатюк Пётр Иванович. Начальник штаба дивизиона – старший адъютант- майор Баранков. Командирами курсантских батарей в ПЕРВОМ  ДИВИЗИОНЕ  училища были: в 1 батарее – капитан Кочетов, в 3 батарее – капитан Перегудов, в 4 батарее – капитан Санников, и во 2 моей батарее – сначала  старший лейтенант Юхно, а потом отец родной  майор Лыч Василий Фомич.
Майор Лыч был талантливым воспитателеми заботливым командиром. Помню, 18 марта 1956 года на лыжных соревнованиях при закрытии зимнего спортивного сезона половина курсантов батареи , в том числе и я, изрядно обморозились. Менее стойкие курсанты, почувствовав неладное, отсиделись в колхозных пригородных парниках. Василий Фомич объездил, на чём – не знаю, «Жигулей» тогда не было, все пригородные деревни.  У бабушек приобрёл гусиный жир, и приказал нам жиром мазать обмороженные физиономии.
Училище состояло из ДВУХ ДИВИЗИОНОВ. Вторым дивизионом командовал полковник Перч. Как он говорил – «Перч без мягкого знака». Так его курсанты между собой и нахывали – Перч без мягкого знака.
Полковник Перч был военный интеллигент, аккуратист, строевик. Перч водил наше училище на парады в городе в торжественные дни. Прибывая на службу в училище, Перч на КПП вынимал из кармана « бархотку » ( кусочек бархатного материала), и чистил сапоги. Они у него блестели как … ни у кого в училще. Говорили, что он регулярно мазал сапоги белком куриного яйца.
В каждом дивизионе было по четыре батареи. Во ВТОРОМ ДИВИЗИОНЕ командирами батарей были капитан Герцев, и капитан Красноплехтов.  Других не помню, это было более 60 лет назад.
В каждой батарее было по три взвода , то есть учебных групп. В своём наименовании взвода сочетали номер батареи и год учёбы (курс).Например, взвод 3 курса второй батареи в расписании занятий именовался как 23 учебная группа, взвод 1 курса 4 батареи шёл под номером 41.
3 взвода каждой батареи были разных курсов- первого, второго и третьего. На мой взгляд, это было весьма целесообразно. О «дедовщине» тогда и речи не было. Курсанты младших курсов по службе войск брали пример со старших курсов.  Например, в первое моё увольнение в город меня готовили курсанты третьего курса Ваня Емельянов и Митя Яковлев. Емельянов оторвал подворотничок, подшитом мной на моём парадном мундире , и подшил его сам, как надо! А Митя Яковлев принёс свою бархотку для чистки сапог , и приказал мне подготовить сапоги к увольнению должным образом.
Наши командиры взводов во 2 батарее лейтенанты Задоров, Орлов и наш  Шакринский  Леонид Петрович с нами проводили занятия по Уставам Советской Армии и общевойсковым предметам , и бывали с нами мало времени. Ведь основное рабочее (учебное) время мы находились на занятиях по спецпредметам. По службе войск и в бытовом плане мы успешно обходились без строевых командиров – САМИ ЧЕСТНО несли службу во внутреннем наряде, добросовестно соблюдали правила личной гигиены, поддерживали идеальный порядок в казарме, и строго по Уставу несли службу в карауле.
Иногда на наружных постах под окнами учебных корпусов мы несли службу в солдатских погонах для соблюдения секретности. Тогда Ярославль был городом закрытым для свободного посещения иностранцами. И если в городе появлялись иностранцы, мы на внешние посты одевали солдатские погоны, посылочный ящик с которыми постоянно был в караульном помещении. Когда мой взвод шёл в караул, я как правило ходил дежурным по кухне, так как уже на втором курсе я был зам. секретаря партийного бюро  дивизиона, и секретарь комсомольского бюро батареи.
А комсомол у нас шефствовал над пищеблоком. Начальником нашей столовой был старшина сверхсрочной службы Кузьменко, шеф-поваром – старший сержант сверхсрочной службы.  Все остальные работники столовой были вольнонаёмными. Они ценили место своей работы. Ни в коем случае не допускали хищения продуктов. Всё, что было положено по 9-й курсантской норме, мы получали сполна.
Был случай, полковник Гоповетюк, ставший заместителем начальника училища  по тылу, увидел в хлеборезке две луковицы, взятых в овощном цеху. Заведующую хлеборезкой, которая на столы курсантов выдавала хлеб, сахар и масло, он сразу перевёл в посудомойки.
На каждую батарею было положено иметь одну официантку. Официанткой нашей батареи была девушка лет 22-23 – х по имени Греня. 
Организация  приёма пищи курсантами была хорошо продумана. Например в обед. Дежурный по батарее с одним дневальным шёл в столовую, получал на батарею в хлеборезке хлеб, а утром и вечером ещё сахар и масло. Всё ложилось на обеденные столы. Столы были на 4 человека. На столах уже стояли бачки с первым блюдом и компот, заготовленные официанткой. Пищу принимало сразу всё училище. Столовая была в бывшей кадетской церкви. Но ведь в одну дверь сразу 8-сем батарей зайти не могли. И пока заходит какая – то батарея, официантки всех батарей быстро несут второе блюдо. И так последовательно с каждой батареей.
Работники пищеблока справлялись со своими обязанностями отменно. Готовили ОЧЕНЬ ВКУСНО. А вот, когда по раскладке шла картошка, помогал дежурный курсантский взвод. Когда таким взводом по графику был наш взвод, мы всем взводом перед отбоем шли в картофелечистку. Коля Макаров брал баян. Садился на ящик . Играл на баяне, а мы чистили картошку и пели песни.
Были и столовские курьёзы. Мой взвод был в карауле. Я – дежурный по кухне. Из караульного помещения караульные пришли за пищей. Спрашивают, что на обед. Я ответил, что борщ и гороховое пюре. Пищу взяли, и в термосе первое, а в эмалированном ведре второе, отнесли в караульное помещение.  Но перепутали второе. Вместо ведра с пюре, взяли ведро с изготовленной поваром горчицей. В караулке решили подшутить над курсантом Володей Гресь,  спавшем в отдыхающей смене. Все знали, что Гресь был мастер поспать и поесть. Разбудили Володю к обеду и подсунули ему вместо горохового пюре тарелку с горчицей.
Это был единственный случай, когда Гресь проснулся сразу!

Глава 3
Ярославское военно – техническое училище располагалось в помещениях бывшего кадетского корпуса. После революции там располагались различные воинские части, затем финансовое военное училище, а после войны – военно – политическое училище. В 50-х годах в этих корпусах появился ЯВТУ.
Территория училища представляла собой квадрат, обрамлённый с трёх сторон учебными и административными зданиями, а с четвёртой стороны квадрат замыкался кирпичным стрелковым тиром, котельной с баней, и автопарком.
Внутри квадрата был стадион, санчасть, офицерская столовая, караульное помещение и жилой трёхэтажный корпус. Учебные корпуса по спецпредметам были ультразасекречены. На окнах решётки. Стёкла окон закрашены белой краской. Изнутри окна задрапированы  плотными чёрными шторами. Под окнами снаружи здания постоянно ходил часовой. Часовой стоял и у входа в здание. У каждого курсанта был спецпропуск.
Вообще-то курсант в это здание попадал только на 2 курсе. На 1 курсе у нас были общеобразовательные и общевоенные дисциплины. Такие как техническая механика, элементы высшей математики, иностранный язык, электротехника – занятия вёл полковник Щербаков, радиотехника - занятия вёл  капитан Константин Руесов, бывший ведущий инженер по токам высокой частоты Ярославского автозавода- великий умница и скромный человек.
 Нам преподавалось техническое черчение,  военно – инженерная подготовка, противохимическая подготовка, электрорадиомонтажное дело и, конечно, история КПСС и партийно – политическая работа. На первом курсе у нас был единственный секретный предмет – защита от ядерного оружия. Занятия вёл капитан Котов. Сейчас я понимаю, что этим нас готовили к обращению  с секретной литературой и документами. Во взводе были отданные приказом по Училищу три секретчика. На взвод был один чемодан, а в нём – по общей тетради на каждого курсанта . Естественно, чемодан хранился в секретной части, и его приносили на занятия секретчики.
А физическая подготовка ( преподаватель майор Кривошеев  и капитан Юдин ), строевая подготовка , стрелковая подготовка, изучение Уставов  призваны были из каждого курсанта делать солдата. ( Ведь офицер, не бывший солдатом или курсантом – не такой, не свой …- прим. Ред.)

Курсант 1 курса знал, что по выпуску из училища он будет лейтенантом, но не знал, кто он будет по специальности. Мало того, так офицеры училища, не  связанные с учебным процессом по специальности, не имели права доступа в аудитории по спецпредметам, и не имели туда пропусков. Несмотря на то, что в каждой батарее было по 3 взвода разных курсов, НИКТО НИКОГДА В КАЗАРМЕ НЕ ПРОИЗНЁС  СЛОВО РАКЕТА.  Да и само училище именовалось как в/ч 71543. А почтовый адрес училища был: город Ярославль – 16, в/ч 71543. И всё.
Раз в году после окончания очередного курса в сентябре месяце мы отправлялись в отпуск. Глупость, конечно. В сентябре студентки на занятия, а мы – в отпуск. В чём смысл, не понимаю. Но всё равно , отпуск – это хорошо! Наш взводный поэт Володя Строганов писал:

Как приеду я домой, физзарядке – стой!
На поверку и отбой будет выходной!
Буду сутками гулять, и по-двое буду спать!
Чтобы было что в наряде вспоминать !
………
Но в отпуск ехали не все.  Кто из курсантов на экзамене получал хоть одну «пару», оставался в Училище.И только через 10 дней сдавал экзамен повторно. Таким образом, отпуск у курсанта уменьшался  на 10 дней. То есть если курсант получал две двойки, он отчислялся из Училища. Так, из нашего взвода после первого курса был отчислен из Училища курсант Загудалов.
….
По прибытии из отпуска после первого курса , курсант получал пропуск в учебный орпус, портфель с общими тетрадями по каждому спецпредмету, мастичную печать и металлический жетон на право получения своего портфеля в секретной части, или у своего взводного секретчикак.
В то время общих тетрадей в современном их понимании не было. Нам прошнуровывали в блок, пронумеровывали и опечатывали по 4-5 обычных ученических тетрадей. Наши конспекты были нашим единственным источником знаний. Типографские секретные наставления и учебники у нас появились где – то на 3 курсе, году в 1956-57. И если ты  был в наряде или в госпитале, восполнить пробел учебного материала было проблематично.
Для конспектов по несекретным предметам у нас были полевые сумки, которые постоянно находились при нас.
Учебные предметы по спецтехнике у нас шли под названиями: спецкурс № 1, спецкурс № 2, спецкурс № 3, спецкурс № 4. Бортсеть и электрооборудование ракеты мы изучали под руководством подполковника Белова. По автопилоту нам читал лекции подполковник Дормашев, а по радиовзрывателю капитан Томилин. По аэродинамике и компоновке ракеты занятия вёл майор Пакин.

На втором курсе мы кроме спецпредметов изучали тактику, службу и средства связи- занятия вёл подполковник Романов. На полевых занятиях практически работали на радиостанциях. Интересный предмет – военную топографию у нас вёл подполковник Чаплыгин, очень требовательный, знающий и уважаемый нами офицер. Автомобильную подготовку у нас вёл полковник Амосов. Учил толково и требовательно. Теория сочеталась с практикой.
Помимо лекционного был лабораторный класс. В нём на стендах стояли «живые» двигатели от ГАЗ-51, ЗИС-5 и «студебеккера» ( на фото двигатель американского «студебеккера» и фото самого лендлизовского авто).



Этим хозяйством заведовал лаборант – сержант , сверхсрочник, по имени Ваня. Он по заданию полковника творил нам каверзы. Перед нашим приходом нарушал регулировку двигателей. А мы, разбитые на группы по 3-4 человека, должны были разрегулированный двигатель  запустить.Всячески выпытывали у Ваи, какую каверзу он совершил. Если группа запускала двигатель в отведённое время – всем «5», не запускала – всем «2». Полковник Амосов был мужик принципиальный.
Практическое вождение мы отрабатывали со старшим сержантом сверхсрочной службы Нарыжным. Это тоже был педагог. Однажды, сидя за рулём специально подготовленного для обучения курсантов машины ГАЗ-51, я  оказался в городе в сложной дорожной ситуации.  Между моей машиной и трамваем попал милиционер. Нарыжный так спокойно говорит мне:
«Дави его, гада, дави!»
Я спокойно миновал сложную ситуацию, после чего Нарыжный сказал:
«Сейчас как дам в ухо - в окно вылетишь! Я тебе покажу, как надо водить машину!»
Если бы он ЭТО мне сказал, когда милиционер был между мной и трамваем, я бы милиционера придавил…
...Электрорадиомонтажное дело, металловедение и механическую обработку металла мы изучали и отрабатывали в корпусе производственной практики, которым ведал майор Суляев, во время Великой Отечественной войны бывший моряком. Нам интересно было завести майора, чтобы он рассказал нам, как торпедный катер идёт в атаку. Майор преображался, весь дрожал и «пыхтел». Лаборанты были вольнонаёмные. Здесь мы работали на токарных станках, вручную изготовляли различный инструмент, например, плоскогубцы. А то лаборант принесёт кучу дверных ключейс откошенными бородками ( и где он их только брал!), а мы приваривали бурой  к ключам бородки.
Продуманно преподавался иностранный язык. Языков в училище изучалось два – английский и немецкий. Я изучал немецкий язык. На первом курсе я изучал немецкий «вообще». Женщина – преподавательница приносила нам кипу немецких газет «Нойес Дойчланд». Раздавала каждому курсанту по газете, в которой была отмечена красным карандашом какая – нибудь статья, которую надо было перевести. Перевёл –«5», не перевёл – «куру».
На втором курсе по – немецки изучали военную администрацию: воинские звания, команды, приказы и т.д. На третьем курсе изучали радиоэлектротехническую терминологию . Вот где мука. В радиотехнике есть такие названия, что их не каждый выговорит по – русски, например МУЛЬТИВИБРАТОР, БЛОКИНГЕНЕРАТОР, а по – немецки так наворочено!...
На третьем курсе немецкий нам преподавал гражданский человекпо фамилии Ключарёв. Судя по – всему, «немец» был классный! В 1957 году на фестивале молодёжи и студентов он был переводчиком  Ярославской делегации.
 На занятиях, сидя за одним столом, переговариваются москвич Хомутский и туляк Рыжов. Рыжова любовно звали «тульский самовар». Ключарёв спрашивает, какие проблемы решают курсанты. Хомутский спрашивает:
«Как сказать по – немецки тульский самовар?»
Преподаватель говорит, что слова самовар в немецком языке нет. Самовар явление сугубо русское. Хомутский:
«А как быть?»
Ключарёв отвечает:
«Можно сказать «Туляер тес машинэ», то есть машина для изготовления чая»
С этой минуты Колю Рыжова стали звать «Туляер»

ГЛАВА 4
На втором курсе по программе у нас был лагерный период. Лагерным сбором руководил начальник учебного отдела полковник Куликов. Лагерь училища располагался в 58 километрах от города, за Тутаевым, где речушка Пунтрохонь впадает в Волгу. Это расстояние курсанты должны были преодолеть пешком, и тоже по программе, на марше должны отрабатывать различные тактические ситуации, в том числе и ночлег в поле.
Из Училища мы  строем вышли в 17 часов. Выйдя за город, мы попали в мелкий моросящий дождь, который не прекращался всю оставшуюся часть дня. Но неудобство оказалось не в этом.За городом оказалась булыжная дорога, а идти в колонне по булыжной дороге – каторга. Нашему взводу повезло. Мы оказались в головной походной заставе и шли так, как хотели.
Колонной нашего дивизиона командовал командир 4 батареи капитан Санников, здоровый, рослый, симпатичный офицер. Но по прибытии в лагерь ходил в «параллельных»  брюках, в портупее с пистолетом и в спортивных тапочках – потёр ноги на марше в сапогах.
В сумерках подошли к месту предстоящего ночлега. Там наша машина «сбросила» лагерные палатки. Выделили по одной палатке на взвод. Дождь не прекращается.
Моему приятелю командиру  отделения сержанту Славе Никишину приказали выделить одного курсанта в боевое охранение. Я подумал, что выделит меня. Не ошибся. Осчастливил. Благо, наш тогдашний комбат капитан Юхно проинструктировал, что боевое охранение должно видеть всё, а его видеть никто не должен.
Я залез в лозовый куст и моментально уснул. Проснулся, когда услышал, как разводящий сержант Малыгин громко восхищался, как я хорошо спрятался, что не найдёшь.
Сменившись, я стал искать во взводе, где прилечь. Выданную палатку курсанты расстелили по мокрой траве. На одну половину палатки легли, а другой накрылись. В этой благодати мне места не нашлось. Пустым оказался угол палатки в ногах взвода. Я туда залез, пытался укрыться от моросящего дождя. Не получилось. Края палатки раздвигались. Я наломал из куста колышки и заткнул их в петли палатки, имевшиеся по контуру полотна.
А перед утром на нас «напал противник». Выстрелы, разрывы взрыв – пакетов… Все подхватились по тревоге.  А наш взвод не может выскочить из образовавшегося мешка палатки. Я же края палатки по контуру соединил колышками…
Отбив нападение «противника», тронулись в путь. Километров через восемь – деревня. Посреди деревни – речушка с мостом. Видим, на том берегу дымит наша кухня! Завтрак! Ускорили шаг к мосту. А там – «СТОП». По вводной мост разрушен противником. Через речку  вброд. Но до завтрака мы добрались. Получили в котелок чай, а в крышку от котелка макароны по – флотски. Макароны мы поесть успели, а чайку попить – нет… Неожиданно раздался мощнейший взрыв. С черёмуховых кустов на нас сыпанула роса, труба полевой кухни плюнула столбом дыма. Это наш преподаватель иженерной подготовки с «химиком» подполковником Филипповым сымитировали ЯДЕРНЫЙ ВЗРЫВ. На столбах подняли бочку с бензином, обложили её взрывчаткой  и подорвали. Своего добились. От неожиданности мы реально струхнули!
В лагере мы отрабатывали практические вопросы. Строили укрепления, сдавали нормы по плаванию в Волге, метали боевые гранаты, ходили по азимуту ночью. Днём мы ходили по азимуту в пригородах Ярославля.
Ходить по азимуту – дело не простое. Взвод разбивался на группы по 3 человека. Подполковник Чаплыгин группе давал карточку с азимутами и расстояниями между поворота в метрах. Все азимуты сводил в одну точку, в какой – нибудь сарай на отшибе населённого пункта, или отдельно стоящее большое приметное дерево. Садился на велосипед, ехал в это место и ждал нас там. ПОПАСТЬ В НУЖНУЮ ТОЧКУ БЫЛО НЕ ПРОСТО. Расстояние измерялось парами шагов и строго по азимуту. Поэтому  в группе один считает пары шагов, и переводит всё в метры, два других курсанта определяют и строго выдерживают азимут.
В лагере особо «зверствовал» наш химикподполковник Филиппов. Мужик был с «картинками». В классе у него на стенах висели плакаты с различными тактико – техническими данными, но в некоторых случаях данные умышленно были указаны НЕТОЧНО. Недобросовестно подготовивший  материал курсант при ответе на занятиях «шпарил» Филиппову по плакату.
Филиппов:
«Садись, два!»
Курсант:
«Как? Я отвечал вам по плакату!»
Филиппов:
« А я для таких ушлых, как ты, там всё написал неправильно!»
А в лагере мы проходили так называемое «окуривание». Там была рубленая избушка, типа деревенской бани. Туда запускали от 3 до 5 курсантов в противогазах. Там Филиппов в противогазе и в защитном костюме. Наливает ХЛОРПИКРИН  в патронную цинку . В тогдашних противогазах маска с коробкой соединялась гофрированной трубкой.
Подполковник командует :
«Порвана гофрированная трубка»
Там лежат запасные трубки. Нужно набрать в лёгкие побольше воздуха, отсоединить свою трубку от коробки и от маски противогаза, маску подсоединить непосредственно к коробке, и резко выдохнуть.  Это всё не просто, в полутьме от газа, в попыхах соединительные гайки встают наперекос. Пока курсант занят этим делом, Филиппов подсовывает дырявую гофрированную трубку. И когда курсант выполняет операцию в обратном порядке , ему иногда попадает рваная трубка.Вот тут курсант ломит напролом к закрытой двери через подполковника.
Я в своё время с противогазом перемудрил.  Маску взял на один размер больше положенного мне, чтобы маска не сильно давила на лицо в химдень, когда мы значительную часть дня пребывали в противогазах. Моя хитрость вышла мне боком. Я три раза ходил на «окуривание». Когда я прикручивал коробку к маске, и искал на ощупь
 
свою трубку руками, коробка оттягивала свободную маску и туда попадал газ.  Это происходило до тех пор, пока капитан Юхно не дал мне свой противогаз с маской на один размер меньше моей. И когда я через какое – то время закурил, задохнулся хлорпикрином…( Сигареты в кармане в портсигаре пропитались хлорпикрином основательно). 
А когда легли спать в палатке, ребята заставили вынести мою одежду на улицу. В палатке от моей одежды хлорпикрин  выедал глаза.
Итогом лагерного сбора были общелагерные учения. По диспозиции наш дивизион занимал оборону, а второй дивизион на оборону наступал. Наш взвод опять получил особое задание. Он выходил на учения раньше всех с задачей по пути следования колонны «противника» чинить ему всякие каверзы: завалы, минирование, нападение справа, нападение слева и т.п.
Перед выходом стали разбирать в пирамиде оружие и малые сапёрные лопаты. А у меня был малый топор. Его вместо лопаты его вручил мне зам. ком. Взвода Юра Востоков, « как крестьянину по происхождению».  Топор оказался без чехла. А как с ним быть в походе и в «бою» ?
У нас в лагере была портниха Дуся. Она чинила нам порванное на занятиях обмундирование. Пока взвод готовился к выходу, я отпросился у командира взвода лейтенанта Шакринского сбегать к Дусе быстро пошить чехол для топора. Дуся сказала, что она не знает, как пошить такой сложный предмет. Я карандашом начертил контуры чехла на куске материала от солдатских штанов. Дуся исправно и резво пошила чехол.
Прибежав в расположение взвода, взвода уже не застал. Взвод ушёл на задание. Дневальный мне передал записку от командира взвода и карту. В записке мне приказывалось пойти в автопарк, получить автомашину. На складах получить продовольствие на взвод на 3  суток, пилы, топоры, большие сапёрные лопаты для строительства обороны и следовать на машине в точку , отмеченную на карте.
Вот тут я удивился, какие бывают автомобили. Мне попал автомобиль ГАЗ -63, переходная модель от ГАЗ -51 к ГАЗ – 66.
ГАЗ-63-2
Обличье ГАЗ-51, а ходовая и мотор от ГАЗ -51. ГАЗ -66 по сей день стоит на вооружении Российской Армии.  А в своё время он занял первое место на Лейпцигской ярмарке в своём классе машин.
После дождя всё «раскислилось». Мы с шофёром , солдатом – татарином не ехали, а плыли. И нигде не «засели». Нужное место на карте я нашёл. Но на карте указан дом лесника, а на местности его нет… Я запаниковал: туда ли приехал ? Спросил у пастуха про дом. Тот сказал, что дом был, - вон в бурьяне фундамент.
Машину разгрузили. Шофёр уехал. Я остался один. Сюда вечером должен был подойти наш взвод. Решил подготовиться к встрече ребят. Залез на усохший дуб. Нарубил сучьев для костра. Сложил сучья пирамидой, накрыл плащ-палаткой от дождя.
Слышу отдалённые звуки «боя». Опять запаниковал. Боялся со всем имуществом попасть в плен к «противнику». Этого допустить никак было нельзя. В училище было неписаное правило . Если на учениях курсант попадал в плен к «противнику», чтобы он не сбежал из плена  из карабина пленного вынимали затвор. А без затвора в карабине никто не будет убегать!
Но это – полбеды. Кроме отнятого затвора, отбирали съестное, что было у «пленного». А у меня съестного было на взвод на 3 дня. И если бы я не сберёг еду, что бы со мной сделал взвод? Поэтому всё имущество я снёс в яму от старого погреба, и накрыл брезентом. Костёр не разжигал. Сам залёг на плащ-палатку  и задремал.
К вечеру парами, тройками стали подходить курсанты. Я раскочегарил костёр из дубовых дров. Мокрые ребята были мне благодарны. Последними к месту сбора пришли командир взвода лейтенант Шакринский и курсант Юра Бугорский. Оказывается, они были в плену! Лейтенант сказал, что Бугорский действовал, как  положено бойцу. Мог плена избежать, но командира не оставил. А Юра говорит:
« Товарищ лейтенант, компас и карта были у вас. А чтобы я без них делал, если бы убежал один ?»
Все грохнули хохотом от патриотизма Юры Бугорского…Он был по возрасту самым молодым курсантом во взводе.
В лагере мы спали в лагерных палатках. Одна палатка на отделение.  В палатке, в передней её части, общие нары на отделение.


Слева у входа – пирамида с оружием, справа лежак командира отделения. Но  спать командир лез в общую кучу. Там теплей, так как палатка такая штука, что ночью в ней очень холодно, а днём – жарко. Потому полы палатки на день поднимались. Но это ещё не все «удобства». Ночью досаждали комары, а каких-нибудь мазей для защиты от них тогда ещё не было. Во всяком случае у нас.  Перед сном мы в консервной банке с пробитыми дырками устраивали дымарь из еловых шишек , и пугали дымом комаров.
……….
После лагерного сбора нас побаловали. Пешком мы дошли только до Тутаева. А в Тутаеве погрузились на баржу, баржу подцепили к небольшому пароходику, и мы любовались красотами берегов Волги до самого Ярославля.

ГЛАВА 5
Курсанты училища принимали активное участие в жизни города.
… Училище располагается на территории Красноперекопского района Ярославля. Курсанты – комсомольцы избирались делегатами на Красноперекопскую комсомольскую конференцию. Я делегатом был неоднократно.
В то время секретарём комитета комсомола Красноперекопского текстильного комбината была Валентина Владимировна Терешкова. На одной из комсомольских конференций я с ней и «познакомился». Правда, она сидела в президиуме конференции, а я в зрительном зале.
Как – то в зале мы сидели рядом с моим приятелем курсантом Валентином Борисовым. Перед нами сидели две девушки – делегатки. Одна из них понравилась Валентину. Познакомились мы с ними элементарно. Делегаты голосуют МАНДАТОМ , поднятым в руке.  А в мандате написана фамилия и имя делегата. Мы эту грамоту и прочитали.
Как – то позже мы с Борисовым вместе вышли в город в увольнение. Он предложил зайти в магазин, купить конфет. Зашли. Смотрю, он покупает самые плохие конфеты. Я подумал, что у него нет денег. Предложил ему взаймы. Он сказал, что проблемы с деньгами нет. Проблема с собакой.  Та делегатка, с которой он познакомился на конференции, жила с родителями в частном доме. А у них собака, которая возненавидела Борисова. Когда он сидит на лавочке и бросает собаке конфеты, она молчит.  Кончил бросать – рычит и хватает зубами за сапоги. Но несмотря на ненависть собаки к Борисову, очевидно из-за ревности, Валентин на делегатке всё же женился…
Ярославль в то время был очень спортивный город. На спортивные соревнования в городе Училище формировало три команды : сборную училища и сборные обоих дивизионов. А поскольку среди курсантов не имели спортивных разрядов единицы, в городе мы были серьёзными спортивными конкурентами.
Мы помогали строить нефтеперегонный завод. В городе был огромный лакокрасочный завод, построенный во время ВОВ для покраски боевой техники. Мы работали на нём. Правда, нам давали потом краску для нужд училища.
Мы принимали участие в авралах по очистке от снега железнодорожной станции Всполье. Это была нелюбимая нами работа. Железнодорожники давали нам хорошие деревянные лопаты. Но попробуй очисти от снега путаницу рельсов и стрелок на станции. Мы грузили снег на низкобортные железнодорожные платформы, вывозили платформы за город и в местах, где железнодорожная насыпь покруче, снег ссыпали с платформ.
Однажды в городе мы выполнили умопомрачительную работу. Предстояло перекрытие Волги платиной Волжской ГЭС. Геодезисты подсчитали, что вода в Волге поднимется значительно. А в Ярославле на берегу Волги у самого уреза воды были огромные склады с зерном. Они должны были быть затопленными. Сроки перекрытия Волги были объявлены всеми советскими СМИ. И перенесены быть НЕ МОГЛИ. Всё училище трое суток беспрерывно убирало зерно из района предстоящего затопления. Мы грузили его в железнодорожные вагоны, в автомашины, принимали пищу и отдыхали прямо в зерне. 
Зерновая пыль першила горло. Штатные работники складов имели респираторы и маски. У нас не было ничего подобног. Задачу мы выполнили чётко. Уберегли зерно от затопления. После зерновой эпопеи мы плевались мокротой чёрной,  как дёготь, от зерновой пыли.
В городе нас называли КАДЕТАМИ, ФИНАНСИСТАМИ, ПОЛИТИКАМИ – по имени наших предшественников. Особенно в городе помнили политиков. В большинстве своём курсанты политучилища были участниками ВОВ, коммунистами, высокоидейными людьми. Два офицера – выпускника политучилища в моё время остались после выпуска в наших общих стенах  . Это помощник начальника политотдела по комсомолу капитан Журов и начальник  клуба капитан Федянин.  Начальник клуба капитан Федянин с начальником оркестра капитаном Степаненко говорил нам о музыкальных произведениях, а оркестр их исполнял.
Оркестр в основном состоял из сверхсрочников. Это были классные музыканты. Некоторые из них, как старшина Сатоленко, играли и в городской филармонии.
Мы посещали первый в Советском Союзе (России) драматический театр , созданный Фёдором Волковым. Там тогда играли звёзды театра Ромоданов Бросевич.
Наша и своя художественная самодеятельность гремела в городе. Курсантским хором руководил молодой хромоногий , очень талантливый парень по имени Миша. Дисциплина у него в хоре была как у хорошего комбата в батарее.
-----------------
Мы жили полнокровной жизнью тогдашнего молодого поколения нашей Родины. Я не согласен с пессимизмом песни , написанной нашим взводным поэтом Володей Строгановым. Строганов, бывало,  когда посмотрит кинофильм и ему в этом кино понравится песня, а фильмы тогда были музыкальные, обязательно, будучи в наряде, напишет стихи на мотив этой песни.
Так у него родилась курсантская песня на мотив музыки из кинофильма «Разные судьбы»:
Я курсант военного училища,
И уже три года прослужил.
До сих пор я свой удел влачил ещё,
Но конец терпенью наступил.

Было всё в фантазии желания,
Был простор великий предо мной.
А теперь все мысли и желания,
Сузились до будки проходной.

Я хочу, чтоб в Праге иль в Астории,
Пить мускат и слушать модный джаз.
А теперь толкают нам теории,
И дают треску за разом раз.

Я одену форму лейтенантскую,
Но меня не радует мундир.
Поскорей начать бы жизнь гражданскую,
Из меня не выйдет командир.

Кое – что в песне Володя написал для «красного словца» .Например, курсанты не « влачили свой удел». И только один курсант – ярославец из нашего взвода ушёл из Училища добровольно. Это курсант Глобельченко. Может быть, КПП училища для Строганова и было мечтой. Он тоже был ярославцем и, естественно, хотел и имел возможность побывать дома почаще.
Что касается лейтенантской формы , то нам её шили в течение полугода, парадную и повседневную, в училищном ателье. Всё остальное вещевое довольствие мы получали со склада.
И мы все мечтали о времени, когда оденем офицерский мундир с лейтенантскими погонами. А процедура «влезания» в лейтенантскую форму была такова, что мы после выпускных экзаменов одевали офицерскую форму, но с курсантскими погонами. Одновременно в училище писался проект приказа  о присвоении нам первичного офицерского звания , который вёз на подпись Министру Обороны СССР начальник строевого отдела Училища подполковник Метлов. Подполковник Метлов всю службу прослужил в стенах училища. Начал службу рядовым солдатом – писарем. Первичные офицерские звания подписывал только Министр.
Как только приказ подписывался, Метлов звонил в Училище , сообщал дату и номер приказа , и нам давалась команда : «Одеть лейтенантские погоны!»
Но лейтенантские погоны одели не все. Один курсант из второго дивизиона не сдал экзамен по физподготовке, а курсант Поташкин был уличён в воровстве денег в казарме. Они поехали служить в войска в погонах старшего сержанта. При этом имели право сдать экзамены повторно через один год.
Выпускной банкет у нас прошёл без должной помпезности. Время выпуска из Училища совпало с первым постановлением ЦК КПСС и Совета Министров СССР о борьбе против пьянства и алкоголизма. Выпускное мероприятие со спиртным в училище нам проводить запретили. Во взводе была создана «комиссия» под руководством курсанта Коли Жохова, жителя Ярославля. «Комиссии» была поставлена задача : найти в городе место банкета и обеспечить банкет материально.
Было решено банкет провести в трёхкомнатной квартире тёщи курсанта Макарова. Жители подъезда дома тёщи приняли эту новость « на ура». Достойные женихи – вот они! Сами идут прямо в дом! Тесновато, конечно, но гостеприимно. В тесноте , да не в обиде.
Я к этому дню был женат. Придя с женой к месту банкета, увидел, что женщины и девушки всего подъезда накрывают банкетный стол. Было жарко, поэтому лейтенанты, которые уже прибыли, поснимали парадные тужурки. Они тучей лежали на кровати в одной из комнат. Мы с женой договорились уйти с мероприятия пораньше, так как завтра предстоял отъезд, а домашний скарб жены был не весь собран. Чтобы потом не искать свою тужурку в общей куче, я свою тужурку повесил на ручку мясорубки, висевшей на стене на кухне. 
Сели за стол, подняли бокалы. Первый тост «За доблестный офицерский корпус!». Выпили. Стали закусывать. На столе не  оказалось ни одной крошки хлеба. Все о хлебе забыли, ведь хлеб был не дефицит. Ведь искали деликатесы.  Не беда.  Через 10 минут женщинами был собран хлеб со всего подъезда.
Постигла проблема и меня персонально. Уходя с банкета, я не обнаружил на ручке мясорубки свою тужурку.
Кто-то унёс ? Кто?
Стал считать, кого из лейтенантов нет. Обнаружил, что нет всё того же Строганова. Я стал по документам в тужурках искать тужурку Строганова. В карман какой тужурки не запущу руку, там пачка денег и документы. В итоге ни у кого ничего не пропало. Мои-то документы были в сумочке жены, а строгановские документы я нашёл в его тужурке. Одел тужурку Строганова в расчёте, что теперь Строганов будет искать свою тужурку с документами.
Так оно и было. Утром на квартиру со словами 6»Повинную голову не сечёт» - явился Строганов.
……………..
На третьем курсе у нас чуть не сорвалось ещё одно важное мероприятие. Женились двое наших курсантов – Хомутский и Найподин. Невесты – ярославки. Жили на одной улице. Свадьбы были назначены в один день. На обоих сваьбах должны быть все курсанты взвода, кроме внутреннего наряда. Более 20 человек. Для родителей невест такое количество гостей было накладно. Но , очевидно, там решили, что курсанты не просто гости, а потенциальные женихи для подруг невест.
Взвод разделили на две группы. В одной – курсанты, которые были не против выпить. Старшим в этой группе определили зам. командира взвода старшего сержанта Юру Востокова. В другой группе – все остальные, под командой командира взвода лейтенанта Шакринского Леонида Петровича.
Одна группа должна была прибыть на одну свадьбу, другая группа – на другую. Затем группы должны были поменяться местами.
Женихи ушли к невестам накануне. А мы подшиваем свежие подворотнички, надраиваем пуговицы на парадных мундирах асидолом, парадные хромовые сапоги щётками  и бархотками. Дым коромыслом!
Ан не тут – то было. Стоп! В город приехали иностранцы. Увольнение запрещено. Взвод меня, как комсомольского лидера  делегировал «бить челом» к начальнику училища.  Пошёл. Изложил генералу суть проблемы. Генерал говорит, чтоо ничем помочь не может, не может нарушить режим секретности.
Я генералу своё:
- А как быть ? Свадьбы переноситься не будут.  А какие-же курсантские свадьбы без курсантов ?
Генерал говорит, что единственное, что он может сделать – дать нам училищный автобус. Так это же то, что нам нужно!При автобусе мы все вовремя будем в училище, «перебравшие» не попадут нВ гауптвахту в военной комендатуре Ярославля. И вообще – всё будет в ажуре.
Спасибо генералу Владимиру Демидовичу Годуну!
Генерал – человек!
…………….
С момента окончания училища в 1957 году прошло уже почти  60 лет. Но до сих пор передо мной образы , а в памяти имена командиров, преподавателей Училища, курсантов – сокурсников. Многих уже нет с нами.  В вечной памяти люди, давшие большому количеству офицеров, достойным защитникам Отечества, путёвку в жизнь.

Впереди была служба Родине и целая жизнь.