Кошечка у порога. Старик

Из цикла «Кошечка у порога»

Старик

Он присел отдохнуть. Товар весь расставлен, школьники прошли, посетителей можно не ожидать до конца рабочего дня. И даже по улице, определяя по шуму машин, интенсивность движения тоже вроде бы снизилась. Вдруг в коридоре послышались шорохи и чей-то знакомый старческий голос. Затем негромко мяукнула кошка, дверь отворилась, и на пороге собственной персоной встал Федор Степанович. С палочкой, в тех же своих черной шапке-ушанке и утепленной длинной куртке, с небольшой сумкой в руках.
– Здравствуйте, Георгий!
– Доброго здоровья, Федор Степанович! Вы как здесь оказались?!
– А-а, – махнул рукой пришелец, усаживаясь на поданный ему стул чуть в стороне от расчетного стола и доставая бутылочку с водичкой.
Хлебнув глоток и немного отдышавшись, пояснил:
– Приехал бабку проведать… на кладбище. Да на дом свой перед смертью взглянуть. А тут встретил вашу кошку. Это сколько же она здесь?.. Еще до отъезда видел, у порога на картонке просиживала. Эх, тоже, видать, без дома, без семьи осталась…
Поднял руку к лицу, потер покрасневшие сухие глаза. 
– Вас сын привез?
– Не. Сам.
– Что?! Один?! Маршруткой?!
– Не. Попутными.
Он был поражен. В позапрошлом году человеку исполнилось девяносто лет. Усадьба их находилась на центральной улице неподалеку от магазина, и Федор Степанович был его частым посетителем. Выглядел он до самого отъезда в город довольно крепким, поэтому на печи особо не отлеживался. Однажды они столкнулись на противоположной стороне улицы от его дома, где тот с помощью метлы да грабель собирал на большое рядно сухие листья. «Вас что – от Центра занятости направили улицу убирать, Федор Степанович?» – поинтересовался, шутя. «Не, – ответил тот вполне серьезно, – клубнику буду укрывать от морозов».  В летние месяцы – ближе к вечеру – они с бабкой частенько выходили за ворота своего дома, где хозяйка выставляла для продажи то ли стаканчик семечек, то ли баночку клубники, а Федор Степанович устраивался чуть в стороне на полюбившемуся ему пенёчке и встречал взглядом прохожих. И редко бывало, чтобы возле него кто-нибудь не задержался побеседовать. С ним тоже, зарабатывающим в последние годы исключительно на «предпринимательской деятельности» да и по возрасту являясь значительно моложе, Федор Степанович всегда почтительно здоровался, обращался строго на «вы», в разговоре мог рассказать что-нибудь интересное из прошлого.
Так случилось, этим летом его супруга неожиданно умерла, и сын, продав усадьбу, забрал отца к себе. И вот он вернулся.
– Так вы никуда еще не ходили?
– Не. Я сначала хочу домой, а потом к Марии… С тем меня здесь и высадил парень на легковушке, дай ему бог здоровья.
Ситуация начала проясняться, но одновременно где-то внутри у него засосало. Хотя сначала думал: «Ну, хорошо, старик сбежал, у сына, ясное дело, поднялся переполох, но ведь должны же догадаться позвонить сюда». Затем дошло: он не желает, ему страшно от одной мысли, что Федор Степанович увидит свою усадьбу, вернее то, что от нее осталось. Сразу вспомнилось, как однажды летом он сам попал на свою малую родину и завернул к родительскому дому. Их дом тоже продан, в нем никто не живет, но хоть цел и деревья во дворе растут. А здесь?.. Проходя мимо, он в душе не раз возмущался такой несправедливостью. «Это же надо, – думал, – за каких-то полтора-два месяца все переменилось: и хозяев не стало, и дом развалили, и сад уничтожили, и забор старый сожгли, а соорудили такой, что не понять, где и калитка-то была»… И вот это все через несколько минут может предстать перед взором старика. Выдержит ли сердце?..
Одновременно с этой образовалась иная проблема. Раз дедушка, прибыв в поселок, не направился к кому-то другому (да и к кому ему было направляться, если все его товарищи давно уж «на горе»), а завернул к нему, значит он теперь и ответственен за него.
В магазин вошли покупатели, молодые супруги. Задержались у игрушек.
– Ну, спасибо вам, Георгий. Я уж, наверно, пойду. Вот конфет у Ваших соседей возьму… Эх, жаль, что не весна…
– Не переживайте, Федор Степанович, доживем и до весны.
– Не… Да я и не об этом…
Он отправился обслуживать посетителей, а сам прикидывал, как бы так устроить, чтобы двинуть со стариком сразу на кладбище, минуя посещение усадьбы.
 – А что вы о весне-то заговорили?
Тот выждал, пока люди рассчитаются, пояснил:
 – Мария сирень очень любила. Как-то даже сама кустик посадила во дворе. Так он теперь разросся… Вот бы понести букет цветущих веточек...
Дедушка снова разволновался, полез в карман, достал платочек, приложил к припухшим глазам. Затем продолжил:
– А может, пойти, срезать несколько штук, да и воткнуть там в землицу? Снег сойдет, и Маша порадуется, когда начнут почки набрякать. 
  Ему опять стало плохо. Старик – в полном неведении... Никакого кустика сирени там и в помине нет, как нет вообще ничего. Новые хозяева все выгребли, и на том месте будут, вероятно, возводить коттедж. Надо было срочно что-то предпринимать.
 – Федор Степанович, значит так. Во-первых, одного я вас никуда не пущу. Хватит, пятьдесят километров и так уж намотали. И второе. Вы, наверное, не знаете, но, когда вас отсюда увезли, мы похоронили Ивана Николаевича. Так что отправляемся сейчас на кладбище вдвоем, моей машиной. Ну, а сирень срежем по пути у здания старой больницы. Помните, на въезде во двор, сколько ее наросло? Идет? Просто времени у меня не так уж много, а тоже хочется посмотреть, как Ивана Николаевича могилку оборудовали. Вы же знаете, я с ним, царство ему небесное, в последние годы так сошелся… Сыну своему он столько не рассказывал, как мне.
     – Эх, жалко Ивана, – шумно вздохнул собеседник. – Он от меня лет на пять моложе. Хотя на войне досталось и ему… Глубокое вам, Георгий, спасибо. Раз работы много... Сейчас я в кулинарию заскочу и поедем (дверь в кулинарию находилась в их совместном коридоре). Старик поднялся и, опираясь на палочку, с видимой торопливостью направился к выходу.
Он тоже начал собираться. С прошлой Пасхи у них оставались искусственные цветы; подобрал подходящие, затем написал предупреждение возможным посетителям о своем временном отсутствии, наклеив его с обратной стороны двери. Кошка с негромким мурлыканием терлась о ноги. Потеребил ее у ушей:
– Говори всем, что я скоро вернусь.
Старик появился с небольшим пакетом конфет и жареным пирожком. Не говоря ни слова, разломил пирожок на две части, положил перед кошкой. Та, опустив голову, стала обнюхивать – не голодная, дети без внимания не оставляли...
Спустились под руку друг с другом со ступенек к стоянке, погрузились в машину, тронулись. Находясь за рулем, он посматривал на попутчика. Тот сделался каким-то отрешенным, ничего вокруг не замечающим. И даже прозрачные веточки сирени, срезанные, как и планировалось, у больницы, не смогли его особо растормошить.
На кладбище пробыли минут сорок. Там случайно встретили знакомую женщину, и этот фактор им обоим как-то помог – появилась возможность поговорить, развеять свои печали.
Стали спускаться обратно. Дедушка чувствовал себя неважно, дышал отрывисто, часто кряхтел. Он тоже молчал, ведь так и не придумал, как поступить дальше, как убитого горем человека избавить еще от одного испытания. «Ну, допустим, – рассуждал, – заторможу я сейчас, скажу, мол, карбюратор забарахлил или еще что-то, а потом?..»
Подъехали к магазину, остановились.
– Георгий, вы знаете…
Старик неожиданно умолк, полез во внутренний карман куртки, вытащил потрепанный бумажник, достал какой-то листик, лишь потом продолжил:
– Вот, возьмите…
На листике оказался начерканный простым карандашом номер мобильного телефона.
– О-о! Я правильно понял, это номер вашего сына?
– Ага. Тайком у внучки переписал. Подумал, попрошу, чтоб позвонить ему отсюда… потом.
– Его, кажется, Виктор зовут?
– Ага.
…Ответ услышал после второго гудка. Представившись, доложил:
 – Виктор Федорович, не волнуйтесь, с отцом все в порядке, он со мной. Приехать сможете?
– Фу ты!.. Слава богу!.. Пусть посидит у вас в магазине, я уже в пути.
Сообщил новость дедушке. Но тот, как ему показалось, отнесся к этому абсолютно безразлично; стал выбираться из салона. «Ну, – подумал он, – сейчас заявит: пойду на усадьбу».
Тот отряхнулся, поправил шапку, и вдруг протянул ему для прощания руку:
– Георгий! Вы меня, пожалуйста, простите. Столько хлопот принес вам...
Губы задрожали, умолк и, упираясь одной рукой о палочку, другой полез за платочком. Затем, чуть успокоившись, добавил:
– А о доме мне уже известно… Девчата из продуктового рассказали. Не... Теперь не пойду… Спасибо вам. Дай вам бог здоровья. Когда сын подъедет, скажите, пусть не торопится. Я – в церковь. Свечку поставлю…
–  Добро, Федор Степанович. Не гневайтесь, коль чем не угодил.
Старик махнул рукой, развернулся и, держась края тротуара, чуть пошатываясь, медленно направился в сторону центра.
Надо было возвращаться к себе, где за порогом входной двери на расстеленной техничкой новой картонке сидела, как и прежде, кошечка, бесстрастно наблюдая за непонятной для нее суетной жизнью людей.

Январь 2016 г.