охотник, пролог

С каждым новым ударом я всё отчётливее понимаю, как сильно люблю его.

Всё, что мне удаётся разглядеть, когда я на мгновение открываю глаза, его татуировки. Они испещряют крепкое тело, вьются по буграм мышц, и я пытаюсь сосредоточиться на въевшихся в его грубую кожу чернилах, чтобы не чувствовать боль. В мой нос ударяет запах спиртного: конечно, он пьян. Чертовски пьян, насколько я могу судить. Я поднимаю взгляд, опять же лишь на секунду, чтобы увидеть его лицо. Прекрасное лицо, искажённое мукой гнева.
— Девочка моя, — хрипло шепчет он, дыша на меня алкогольными парами, оставляя новый горящий след на моём бедре, — почему ты не просишь прекратить?
И правда, почему? Я могу попросить его остановиться. Я могу брыкаться. Я могу убежать. Вместе с очередным ударом по лицу, он врывается в меня в последний раз, оставляя во мне своё тепло. Так странно: я остаюсь мертвенно холодна.

***
А утром жизнь начинается заново. Он похож на загнанного в клетку зверя. Он стоит на коленях, покрывает поцелуями мои стопы, а мою кожу обжигают солёные слёзы. Его слёзы. Он тихо рыдает, не имея сил даже молить о прощении, да и нужно ли это? Зла ли я на него?
Дорогая пудра - его подарок - скрывает расплывчатое пятно фиалкового цвета. Я всегда называю этот оттенок фиалковым. Прозаичность перекрывает боль. Он стоит в углу комнаты и старается не смотреть на то, что сделал. Я тоже не хочу этого, милый.
Не хочу, чтобы он чувствовал вину.
Развернувшись, он покидает нашу маленькую обитель страха и обиды, а я даю себе волю. Истеричный плач сменяется диким хохотом, а затем наоборот. Я рыдаю и смеюсь, и тугой узел внутри меня начинает расплетаться, освобождая внутренности от напряжения.
Он находит меня на полу комнаты, где оставил. В его руках мои любимые ромашки и пакет яблочной карамели. Его любимый способ загладить вину. Мой любимый способ.
— Милая, — произносит он, укладываясь рядом со мной в своём неприлично дорогом костюме, достаёт из пакета лакомство и проталкивает конфету меж моих приоткрытых губ, — мы можем начать сначала?
Конечно, мы можем. Я улыбаюсь, протягиваю руку и глажу его по щеке. Его лицо ненавистно мне ровно настолько, насколько оно любимо мною. Он повторяет моё имя, словно молитву. Словно обещание.
И я верю, как добыча верит коварному хищнику. Он говорит, что любит меня, и я вторю его словам, заменяя своё имя на его.
Вкус яблочной карамели смешивается со вкусом его губ.