Судьба и время

Судьба и время (об ученом - академике - Михаиле Христофоровиче Чайлахяне)

Много лет назад, в самом начале позапрошлого века (1902 г.) в городе Нахичевани-на-Дону в семье коммерсанта шестым ребенком родился мальчик, Миша Чайлахов, – будущий академик Михаил Христофорович Чайлахян.
М. Х. Чайлахян был ученым мирового ранга, создавшим новое научное направление в области гормональной регуляции высших растений. Пятьдесят шесть лет М. Х. Чайлахян руководил в Москве лабораторией роста и развития в Институте Физиологии Растений имени К.А. Тимирязева (1935 - 1991), и создал здесь большую научную школу. В тридцать пять лет М. Х. Чайлахян выпустил фундаментальную монографию “Гормональная теория развития растений”. Его работы были революционны. Регуляция цветения объяснялась в то время на основе колебаний и изменений состава питательных веществ в растении. Мысль о регуляции цветения гормонами преобразила эти старые представления. Можно сказать, что этой проблеме он посвятил всю свою жизнь.
Начав с гипотетического “флоригена” – гормона цветения, М. Х. Чайлахян предпринял поиски химической природы этого гормона.
Можно привести здесь мнение американского ученого академика Антона Ланга, который закончил свой доклад на Первом Чайлахяновском Чтении следующими словами – “И если Ю. Сакс был основателем ранней физиологии цветения и основателем всей физиологии развития растений, то Михаила Христофоровича можно, безусловно, назвать основателем современной физиологии цветения”.
Из родословной: Деда Михаила Христофоровича Чайлахяна тоже звали Михаил, Микаэл. Фамилия была тюрского происхождения и обозначала птицу («чайлах»), летающую над Босфором, что-то вроде альбатроса. Предки пришли из стоглавого города Ани, столицы древней Армении. Тысяча храмов с изысканной резьбой украшали столицу, сейчас ее уже не существует, от былого великолепия остались лишь руины на берегу реки Аракс. Спасаясь от преследований, анийцы переселились в благодатный Крым в средние века и восточная часть Крыма, примыкавшая к Феодосии, стала называться Морской Арменией. Чуть позже произошло знаменитое переселение в Донские края, уже при Екатерине II.
Нахичевань-на-Дону – родина М. Х.  Но в его школьные годы вся семья жила в Новочеркасске, что находится в 50 километрах от Нахичевани. Зеленый город, который уступами поднимается вверх к золотому куполу главного собора – Свято-Вознесенскому храму войска Донского. Его еще называют «второе солнце Дона». Улицы за вековую историю переименовали, но само обличье их  сохранено, будто кто-то задался целью бережно хранить память прошлого, оставив все в нетронутости.
Нам в том году (2011 г.) удалось пройти по этим местам, зайти в гимназию, где учился М.Х. Там теперь обычная школа, но как хороша – на века строили. Потом мы шли тенистыми улочками мимо домиков с палисадниками, шли той дорогой, по которой бегал гимназист Миша Чайлахов в начале позапрошлого века из гимназии домой на Хомутовский проспект. И мы почти угадали тот небольшой дом на Бакунина (так теперь называется Хомутовский проспект), где жила вся большая семья Чайлаховых-Келле-Шагиновых.

***
Миша Чайлахов учился в Новочеркасской классической, имени атамана графа Матвея Ивановича Платова, мужской гимназии. При поступлении он сдал все экзамены на 5, но был зачислен в список последним. Ему не разрешили сдавать Закон Божий. Однажды он решил явочным порядком присутствовать на уроке Закона Божия. Батюшка сразу заприметил своевольника и, ни слова не говоря, кривым указательным пальцем наметился сначала на него, а потом на дверь.
Как-то раз преподаватель истории неодобрительно отозвался о евреях. Маленький Миша заступился: “А что, разве евреи не люди?” “Вот, видите, защитник нашелся. А потому, что инородец,” – заключил педагог.
Миша Чайлахов с юношеских лет развивал волю. “Руководством мне была книжка “Сила воли в деловой повседневной жизни”. А вообще я первый йог Советского Союза”, – утверждал папа. И я помню, что в трудные напряженные моменты жизни папа делал йоговские дыхательные упражнения. Пранаяму-йогу. Восстанавливал таким образом душевное равновесие.
В 20-ые годы папина семья переехала в Ереван.
М.Х Чайлахян был одним из первых выпускников ЕГУ. Это был очень дружный выпуск - многие бывшие студенты стали впоследствии именитыми учеными. Этот курс встречался раз в год, если не ошибаюсь в течение 40 лет, и с ними всегда был их преподаватель, самый молодой из педагогического состава - профессор Гордзелян.
Именно в эти годы и произошла встреча мамы и папы.
Мама и Папа соединили свою судьбу с родительского разрешения, вопреки завистливой любви друзей, и, конечно, с Божьего благословения. Это был брак из тех, что “совершаются на небесах”. Но официально они оформили свои отношения лет через двадцать с лишним. По существу мы с Левой – были незаконнорожденными детьми, детьми любви. Это и объясняет, почему папа уже в 50-ые годы с таким удовольствием подписывал письма: “твой законный муж”. В упорядочении есть своя прелесть и красота.
Как-то (уже в 60-ые годы) я помогала выбирать маме зимнюю шапку в нашем “придворном” магазине “Москва”. Эта шапка до сих пор жива, и я езжу в ней зимой на кладбище, поминать светлую память моих родителей. Но случится это много позже. А пока – мы счастливые, осень, и мама, кокетливо щуря бровь: “Нет, Миша, надо помнить, что у меня пальто другого оттенка”. “Тамар-джан, – говорит папа, – она тебе идет. Но…”. В голосе у него сомнение.
Он, наверное, был создан для крупной коммерции: такой ловкий, с мускулистыми руками и умным цепким взглядом, способный взвесить молниеносно все “за” и “против”, и выгоду, и расчет, и достойно продолжить дело своих предков, среди которых были весьма уважаемые купцы. А вместо этого занялся совершенно неприбыльным делом, и, наверное, благодаря вмешательству своего ангела, предпочел пойти по безумному пути, напоминая того странного типа, что сидел и смотрел на растение и думал: почему оно зелено? Конечно, Джонатан Свифт, изображая в “Путешествии Гулливера” ученого субъекта, тонко иронизировал, уверенно считая, что это нелепый вопрос. Будто забыл, что нет идиотских вопросов, а есть тупое всезнание. Папа пошел дальше, он думал: а почему растение зацветает? Недаром друзья прозвали его романтиком, рыцарем тайных прелестей цветка. Ура-а-а, да? Нет, когда он хотел поведать миру о тайне, нашелся злой колдун. От взгляда колдуна многие заболевали, он наводил порчу на людей, говорил утробным голосом и отправил в подземелье Кащея-бессмертного не одного доброго молодца. Но взгляда моего папы боялся, как огня. Видно, была во взгляде отца, кроме цепкости, такая необыкновенная сила разума, что темному уму колдуна становилось тошно и неуютно.
Мне не хочется переводить это в плоскость реальности, уж очень печальные были времена (бывали ли иные?), когда борьба добра и зла сфокусировалась на биологическом поле. Добро победило, но дорогой ценой. И на вершине, где не было уже слышно шипения ядовитых тварей и всяких иных ползучих гадов, можно было улыбаться, шутливо прищуриваться и снова изображать из себя купца первой гильдии.
Мама угадывала все без слов и всегда первая произносила роковые слова: “Нет, Миша. Это слишком дорого”. Действительность была нелегка, но, глядя на маму, можно было сразу понять, что жизнь дана ей для чего-то необыкновенного и радостного.
Теперь самое время рассказать о том случае, который стал легендой. Подружки, желая сохранить Тамару для себя, наплели Мише, тогда, кажется, уже почти жениху, что она вовсе и не собирается замуж и у нее есть кто-то другой на примете. Дело было к ночи. Не задумываясь, папа седлает коня о двух колесах и едет в село, которое находится в 60 км от Еревана. Дальше рассказывает мама: “Приезжает он, весь испачканный, руки стерты до крови, колени в синяках и ссадинах. Глаза безумные и спрашивает – это правда? Ты так говорила?” – А ты что? – пристаем мы. Мама отвечает не сразу. Она до сих пор хороша, и я вспоминаю, как рассказывали, что из других сел приходили смотреть, кто впрямую, а кто исподтишка, на красавицу Тамару, дочь Карпа. – А я сказала: ты что, разве мы с тобой не связаны судьбой и любовью? – И потом, я в этом почти уверена, материнский инстинкт подсказал ей, еще совсем молодой девушке, наше с братом торжественное явление на свет. На ночь глядя Мишу никуда не пустили. А наутро моя бабушка приготовила яичницу, чуть ли не из шести яиц. А дедушка позволил обыграть себя в шахматы. Добрые и мудрые были мои дед и бабушка. И не знаю, через какое время, но, по логике вещей, наверное, вскорости, красавица Тамара была увезена из родного села в город на соединение жизни со своим суженым Микаэлом, на долгую жизнь и на любовь до последнего вздоха.

***
А если все же перевести в реальный план эту "борьбу добра и зла" на биологическом поле, на сцену выходит одним из главных действующих лиц Т.Д. Лысенко.
Я всего единожды, в 70-ые годы, видела этого человека. Он стоял у академической столовой и выглядел, как затравленный зверь, который источает ядовитые газы вокруг себя. Поверьте, это было очень страшно! А быть его противником в годы его "расцвета" - для этого надо было обладать необычайным мужеством.
Это были времена (30-ые  -  40-ые годы), когда сугубо научные понятия: гены, хромосомы, фитогормоны расценивались, как идеологически враждебные советскому строю. Так, после блестящей лекции Г. Меллера в Московском Доме Ученых зимой 1936 года о главнейших достижениях науки, выступил Т.Д. Лысенко и голословно отрицал достижения генетики и еще говорил об ошибках учения Дарвина. Папа рассказывал, что Вавилов на следующий день собрал сотрудников Института генетики и говорил об опасности и вреде, которое наносит воинствующее невежество. "Пойдем на костер, будем гореть, но от убеждений своих не откажемся", - так сказал тогда Вавилов. Папа очень ценил великого Вавилова, уникального ученого-селекционера и мужественного человека.
"В вечерние часы у растений в оранжерее я встречался с Николаем Ивановичем, который, закончив все дела по Институту и по обеим Академиям (Академии наук СССР и ВАСХНИЛ) и, проходя в свою оранжерею, заходил к нам “на огонек”. ...Постепенно он знакомился с моими опытами, которые собственно представляли собой разработку гормональной теории развития растений. При этом Н. И. Вавилов не раз делал весьма важные критические замечания... Душевность и простота в общении, постановка разговора на равных, проницательность и острота мысли, доброжелательность и оптимизм делали наши встречи исключительно интересными, и каждый раз после них я ощущал как бы прилив новых душевных сил."
По настойчивому требованию академика Т. Д. Лысенко было принято решение об отмене защиты диссертации М.Х. Состоялось заседание, на котором Т. Д. Лысенко бессвязно и напористо пытался доказать, что теория флоригена это то же, что теория флогистона средних веков и повышенным тоном безоговорочно заключил, что автор книги не заслуживает не только докторской, но даже степени кандидата наук...
В тоталитарном государстве невежество и власть идут рука об руку во все времена...
"Наступившую тишину взорвали негодующие голоса оппонентов: давая высокую оценку диссертации, они резко протестовали против срыва ее защиты, ..раздались критические реплики, осуждающие поведение Т. Д. Лысенко". Н. И. Вавилов, чтобы смягчить ситуацию, закрыл совещание, предложив диссертанту внести некоторые поправки и после этого вновь представить диссертацию.
 "В ноябре следующего 1939 года успешно прошла защита докторской диссертации На том же Ученом Совете под председательством Н. И. Вавилова и при том же составе оппонентов. На защите Т. Д. Лысенко и его окружения не было..."
Так была преодолена первая волна нападения. Чуть позже по наущению Лысенко был арестован Николай Иванович Вавилов.
Его били в тюрьме, а он говорил: "Не бейте по голове, она еще может пригодиться". Рассказывая об этом, папа неожиданно заплакал, я в первый раз видела его слезы. Он был всегда очень выдержанным.
Теперь я каждый день прохожу мимо Института генетики, носящего имя Н.И. Вавилова. Справедливость иногда торжествует, правда поздно.
Вторая волна нападения началась после печально известной сессии ВАСХНИЛ. Великий Д.А. Сабинин, профессор кафедры физиологии, был изгнан из МГУ за то, что не хотел молчать и открыто противостоял невежеству Лысенко и его приспешников. В свое время он поддержал папу и сказал, цитирую по памяти: "на данный момент, это наиболее красивая и разумная теория"
Уже работая в Геленджике на морской биостанции Сабинин завершил работу над своей главной книгой «Физиология растений» и сдал ее в печать. Когда книга была почти готова для выхода в свет, набор «рассыпали». Дмитрий Анатольевич застрелился. Ему было 62 года. Но его день рождения его ученики и друзья отмечали во все «круглые» даты... В 1989 г. в Пущине торжественно отмечали его столетие, а в 1999 г. - в Москве - 110-летие. Такие дела...
После сессии ВАСХНИЛ папу сняли с заведования лабораторией и поместили в "стеклянный бокс, чтобы обезвредить этого носителя вейсманизма-морганизма-менделизма". Директор ИФР,а, где все это происходило, академик А.Л. Курсанов так вспоминает эти времена: "Вы вызвали мое восхищение и уважение к себе, как к подлинному ученому не тогда, когда Ваша теория цветения принесла Вам известность и почести, а еще значительно раньше, когда я увидел Вас в 1954 году в стеклянном боксе-изоляторе, который, видимо, должен был ограждать биологическую науку от "ереси" гормонального учения. Было в высшей степени поучительно видеть, как мало Вы придавали значения этой страшной ситуации, оставаясь собой, полным исследовательского пыла".
Много позже мы как-то спросили: "Папа, ведь этот человек ( проф.N.) был против тебя в лысенковские времена, осуждал тебя и даже выступал с этим осуждением на собраниях. А теперь ты с ним дружишь". "Время было такое, он не мог поступить иначе", - ответил папа. Видимо это и означает: "Возлюби врага своего, как самого себя".

***
Чайлахян создал свою школу и называл своих учеников по-разному - была у него "Фотопериодическая гвардия", из первых учениц, пришедших в лабораторию. Были "Мушкетеры"- из бывших аспирантов из Армении. Были и другие... Ко всем относился папа с научной требовательностью и большой нежностью. А они в свою очередь с огромным пиететом, любовью и восторгом относились к своему учителю. Можно назвать не один десяток имен профессоров, докторов наук, доцентов и кандидатов. которые прошли высококачественную школу, научную и человеческую, которые помнят проницательные серо-зеленые глаза "шефа", его быструю походку, громкий раскатистый смех. Так мог смеяться только очень искренний и жизнелюбивый человек. Хочется привести парафраз некрасовских строк, который поместил в конце своих воспоминаний проф. Университета в Slippery-Rock В.И. Кефели: "А шеф наш был особенно любим, Молясь твоей многострадальной тени, Учитель, перед именем твоим, Позволь смиренно преклонить колени". Кстати сказать Валентин Ильич, наш друг Валя, издал в 2012 году, в Америке замечательную книгу памяти о папе - "Чайлахян. Жизнь с Флоригеном".
А совсем недавно в мае 2015 года вышла еще одна книга о М.Х. Чайлахяне, выпущенная под редакцией его учеников - тех самых, из Фотопериодической гвардии, во главе с новым заведующим лаборатории Г.А. Романовым. Очень хорошая книга, полная добрых воспоминаний и высказываний учеников со всего мира и научного подробного анализа истории создания, развития и окончательного подтверждения участия Флоригена - гормона цветения - в жизни растений. "Михаил Христофорович Чайлахян. Ученый и человек". В 70-80 - годы приходит к ученому признание: открываются новые фитогормоны и уже никто не оспаривает Чайлахяновскую концепцию гормональной регуляции растения и он становится признанным лидером в этой области: академиком АНСССР и АН Армянской ССР, иностранным членом Американского общества физиологов растений, действительным членом Германской Академии естествоиспытателей "Леопольдина", Почетным доктором Ростокского Университета и т.д.
И, что самое главное, доказано существование флоригена на молекулярном уровне, что явилось одним из важнейших достижений науки XXI века. Обнаружена белковая природа Флоригена, но это случилось спустя десятилетия после ухода (в 1991 году) из жизни М.Х. Чайлахяна.

***
Папе так и не удалось побывать на своей исторической Родине в Ани, но своей личностью он словно расширил географические границы Армении. Его фигура привлекала к Армении ученых из разных стран. Профессор П.Д. Ярошенко читал в Ереване лекции. В годы войны там жил и работал академик Н.Г. Холодный. Есть одна забавная история, как именно в эти годы Холодный, Тахтаджян и Чайлахян, гуляя в окрестностях Еревана и беседуя на научные темы, забрели в виноградник и съели несколько кисточек спелого черного винограда. Они были так голодны, что не только насытились, но и опьянели. "Мы и не заметили, как заснули там, прямо у кустов". Сторож, проходя мимо, их даже не разбудил. Человеком был.
В 60-ые из США приезжал тоже очень любимый друг М.Х. - Антон Георгиевич Ланг со своей очаровательной супругой Лидией Федоровной. Благодаря Михаилу Христофоровичу и Тамаре Карповне они очень полюбили Армению, красоту ее природы и доброту, и теплоту людей. Друзья семьи Чайлахян становились друзьями Армении, почетными членами армянского народа, как любил шутливо говорить Чайлахян. Великий оптимист М.Х всегда мудро и проницательно верил в светлое будущее своего народа, того народа, который живет с глубокой верой в свою историю, в правоту христианских идеалов.