Это вам не это

                Подарок для Михаила Соколова, радио " Свобода"
     Майор Ошира хмыкнул и ткнул в пергамент клинком.
     - Комутякка.
     Яростно чешущий голову Суюльтяк насторожился. Его голова вот уже три тысячи лет страдала парховизмом и раскалывалась на части при мысли о страшно далеком от народа полуострове Камчатка, небрежно называемым майором по японским понятиям и традициям Комутяккой. В этих традициях сломал обе ноги великий Акунин, свернул себе шею Квентин Тарантино, а легендарный Таратута тот вообще говорил " Ипония", сойдя с ума, только увидев россыпь бесчисленных точек и запятых, затерявшихся в синеве океана, каким-то недоумком наименованым Тихим в незапамятные времена географических открытий, когда смуглые и потные португальцы шустро снаряжали галеры, забитые до отказа патриотическими гребцами. Они вставали в очередь на пристанях Лиссабона, в затылок друг другу, стремясь послужить рабами на этих самых галерах, толкались, шумели, размахивали поросшими курчавым волосом руками, нервно дергали шеями, моргали и кашляли, застенчиво сморкаясь в блестящую мраморную пыль, наравне с мягким песочком Атлантики покрывавшую побережье.
     К карте подошел Ибрагим-Оглы и закрыл глаза. Поводил, как слепой, пальцами, отошел, вынул кинжал, многозначительно скосив карий глаз на оппонентов, со звоном вернул его в ножны и снова сел на корточки пить чай.
      - Я хочу пирожок с рыбой, - неожиданно передумал майор Ошира.
      Суюльтяк взбеленился.
      - Какой пирожок ?! - Он вскочил и злобно оскалил испорченные вареньем зубы. - Где это сказано о пирожках ?
      Суюльтяк открыл конституцию, вырвал две страницы, торжествующе потряс ими в тусклом свете ночника, так же внезапно успокоился, сел рядом с Ибрагимом и застонал сквозь плотно сжатые губы.
       - Уяяяяяяя...
      Я шарахался поблизости, отыскивая рыжую тетку, пропавшую куда-то, своим исчезновением повергнувшую меня в ужас. Мне хотелось заснуть на время ее отсутствия, дабы не видеть и не слышать то, что скромно показывалось и громогласно утверждалось разнообразными представителями, персонажами и элементами, влюбленными в государство, общество и всех людей сразу, скопом, в массе. Пятнадцатилетний капитан, масса Дик, тоже сошел с ума, точнее, он всегда был сумасшедшим, просто перестал это скрывать, засунул под компас топор, сделал пару философических открытий, смешав идеи и чувства, спустив в унитаз забвения Аристотеля, Шопенгауэра и товарища Авербух в кожаной куртке, перепоясанной заскорузлым ремнем, желтой портупеей, лентой почетного свидетеля, свадебным полотенцем. Негоро наконец-то встретил своего Пэпса, негра-красноармейца, нашего, как моя сестричка, второй день копошащаяся в огромной куче дерьма, по каким-то ей одной известным признакам угадывая направления дрейфа этой кучи, налево или направо, и теперь сидел в уголке, нежно обнимая бойца за бедра, щекоча его бородой, мурлыкая и подмигивая правым глазом в направлении Южной Америки, на самом деле бывшей Африкой. Узнав оказией от посыльного " Диснейленда", где в пучинах аттракционов затерялись Шендерович, Радзиховский и Прилепин, о датах и сроках, я взвыл и попробовал впасть в спячку на неделю, но ничего не получилось, потому помолился торопливо окурку кубинской сигары, подаренной мне Тони Монтаной за миг до бесславной гибели на антресолях дворца Советов, выпил чаю и нарисовался возле многомудрых и опытных. Глядя на волосы мудрых и опытных мне хотелось стать Чебурашкой с атомной бомбой, от всей своей беззащитности и трогательности уеб...м по предмету их торга, от сих до сих, от Ржечи Посполитой до той самой Комутякки, не дающей покоя майору и Суюльтяку. Право, это было бы наилучшим вариантом решения всех вопросов сразу.
     - Не право, а лево.
     Я оглянулся и заметил боковым зрением промчавшуюся амазонку, активно пришпоривая ленинградского скакуна она летела по облакам, через тернии к звездам, из ада в преисподнюю. Конь догадывался, что очень скоро его отдадут татарам, что-то там делавшими с конями, но надеялся на бесконечность переправы из ада в преисподнюю, не унывал, тер к носу и ел сало. Она нетерпеливо дернула его за узду, пытаясь направить влево, забыв о рельсах, по которым тот катился, из ада в преисподнюю. Я помахал им рукой, пожелал  счастливого пути и скорейшего прибытия на станцию Березай, недавно осчастливленную моей скромной персоной, помнится, я там недурно разгрузился, скинув под откос почти всех своих возлюбленных, утомивших меня яркими проявлениями человеческого тщеславия и глупости, подошел поближе к Суюльтяку и с наслаждением огрел его по башке шашечницей. Он этого даже не заметил, витально витая где-то там, как истина агентов Малдера и Скалли. Тут я заметил дремавшего черкеса и несколько удивился - ведь он из другой истории, из Шишкова, бля, какого хера он тут делает. Впрочем, удивлялся я зря, в наше непростое время тотального маразма и идиотизма он был везде, в отличие от меня, стремительно сваливающего из всех аккаунтов и сетей, забитых под завязку разнообразными сортами одного и того же продукта, разбираться в коих у меня не было никакого желания. Чего и вам желаю.