Незабытое прошлое

Ошибки прошлого — это те самые ошибки, которые никто не помнит. Кроме меня. Я сама по сути адская ошибка, хранящая в себе прошлое до самых мельчайших деталей. От меня нету никакого прока, кроме как частых пометок на полях в старинных, пыльных фолиантах, чьи болезни и хвори я подхватываю каждый раз, как открою своими собственными руками. Жёлтые, бессмертные страницы, поеденные призраками серебряного века. Но я помню…
Детским, неокрепшим почерком вывожу по яркой оборванной бумажке в неровной таблице чёрные слова, не имеющие никакого смысла: меня захлёстывает отвращение к собственному «я», к собственному складу ума и собственным манером делать это снова и снова! На точно таком же обрывке стёгаными полосками подчёркивания, мельчайшие ошибки, пёстрые и грязные от чернил, то и дело срывающиеся в общую кашу: нет, да, нет, нет, да! В упаковке от бусин рублёвая монетка, а в миниатюрном кармашке — скомканный розовый квадратик с ересью, бездумной кашицей, едко пережёванной и запечатлённой совместно с пузырящейся слюной, скапливающаяся в ложбинках между зубами: нет, да, да! Нет! Бывает же такая дурость, от которой выступивший пот горячей волной захлестнёт сознание, заставляя метаться в тесной клетке сердца, вырывать от досады и стыда волосы, биться о стены, пульсирующие отдающей в висках кровью. Последняя буква в алфавите, кривой, перекошенный от ужаса знак, да четыре буквы, которые мой мозг шифровал время от времени во всевозможных знаках и обличьях. Но это мне не мешало до последнего дня всей своей жизни помнить оставшееся…
Чуть позже, в отсыревшей от происшествий реальности, на серой кровати, при хмуром пустынном свете, при аккуратно возложенном блеске дверей и тишины — невиданное количество крови, так много захлестнувшей боли, так много поведанных самой себе историй, так много правды и жестокости. Из-за чего? Из-за подлого провидения, из-за очередной ошибки, или, или… Опять?!
Позже этого может быть только запинающийся вопрос и незнакомое лицо, отрицательно качающее головой. Кажется, меня тогда очень заинтересовал кулон на её шее, неизвестно отчего так плотно прилегающий к коже. Кулон-кольцо-ночь-стихия-мрак-шёпот — вот вся моя история. Шелестящие, вкрадчивые звуки, а затем, сквозь время, без устали, без смысла, без возмездия, без логики и правды очередной отказ, очередная ошибка, очередное воспоминание. Я помню их. Всех, до последнего. Помню башню, помню ветер, помню холод, спор о чём-то весьма религиозном, помню личину ледяного дракона, посещающий теперь только в кошмарах в обличье, помню каждое оговорённое слово, помню звенящие в ушах капли, с мерно отстукивающих свой последний час звенящими колоколами, помню через пару минут лёгкий аромат детства, помню, как насладилась им в последний раз — в перекрёстке ярких красок, в липком соцветии акриловых ирисов и тёмной поэзии души. Помню то, что писала и списывала, помню не менее значащее для меня слово. Помню каждое «помню», помню его и её, помню их, помню нас…
Но прошлое слишком губительно, чтобы отвечать тем же приятным наваждением иллюзий, построенных, строящихся, но которых я больше не посмею допустить. Вы ничего не знаете обо мне. Я — тоже.