12 Дань уважения

В парадной на подоконнике лежали книги. Кирьян их приметил еще днем, но подойти смог только сейчас, когда все жильцы уже спали.

Лермонтов, Джек Лондон, «Тысяча и одна ночь» - прочитал домовой на корешках ближайшей стопки и задумчиво посмотрел через стекло во двор, на лесенку под козырьком.  Там, в полуподвальном помещении долгое время располагался приемный пункт макулатуры.


«Как нелепо устроен мир людей, - подумал он. - Я ведь помню, всего каких-то сорок-тридцать лет назад, на ступеньках стояла очередь, чтобы талончики взять на покупку этих самых изданий. Бывало даже с дежурствами, перекличкой, руганью. А теперь эвон как обернулось - даром отдают. Неужели ихняя электроника может заменить книги? А как же уютный шелест и неповторимый запах? Или просто читать меньше стали?»


Недоуменно пожав плечами, Кирьян вновь перевел взгляд на книги и бережно взял в руки верхний томик. Это был один из любимых его поэтов - Лермонтов. Он открыл страницу наугад и прочел вполголоса:

«В глубокой теснине Дарьяла,
Где роется Терек во мгле,
        Старинная башня стояла,
Чернея на черной скале»


Как странно, но именно эти строчки вспомнились, когда он уговаривал приятелей съездить в Царское Село. «А может это знак мне? – внезапно пришло на ум домовому. – Я ведь многим отдал дань уважения, даже в такую даль ездил, а Михаил Юрьевич как же? Решено, в следующий выходной отправляюсь … только вот куда?»


Кирьян положил назад книгу и задумался. К своему стыду, он никак не мог вспомнить, где в Петербурге находится музей поэта. Про памятники ему - знал. Про библиотеку, что в честь Лермонтова названа,  слышал. А вот музей? Нет, ничего не припоминалось.

«Ну и ладно, - решил он, наконец, - начну с библиотеки. Уж тамошний хранитель точно все знает».




В симпатичном голубом особняке домового Христиана Кирьян нашел не сразу. Тот, сутулясь, сидел за круглым столом в комнате с книжными шкафами вдоль стен, и, уткнувшись в какой-то толстый том, даже не сразу осознал, что к нему пришел гость. Лишь после деликатного покашливания визитера, хозяин оторвался от чтения и, сердито сведя брови, вопросительно уставился на источник шума. Впрочем, выяснив кто и зачем пожаловал к нему, Христиан отложил в сторону фолиант и, любезно указал гостю на место рядом с собой.


- Это ты правильно надумал ко мне прийти, Кирьян. Только, видишь ли какая штука, нету у нас в городе музея Михал Юрьичу.

- Как это? – не поверил гость. – Такому великому поэту - и нет? Быть того не может!

- Может, книгами клянусь. Нет, музей был когда-то, но только в царское время, при Николаевском училище. Там и памятник Лермонтову установили. А потом, после революции,  всю экспозицию в Пушкинский дом передали, теперь там зал Михал Юрьича.  Помнишь, как у него?

Немного лет тому назад,
Там, где, сливаяся, шумят,
Обнявшись, будто две сестры,
Струи Арагвы и Куры,
Был монастырь. Из-за горы
И нынче видит пешеход
Столбы обрушенных ворот …


- Помню, «Мцыри». А почему в Пушкинский? Нет, я люблю Александра Сергеевича, но не логично как-то.

- А кто ведает, что у людей на уме было? – Христиан развел руками и, склонившись к гостю, доверительно зашептал, - Ты знаешь, что у них тараканы в голове?

Кирьян опешил и недоверчиво покосился на собеседника.

- Тараканы?

- Ну да, сам слышал, книгами клянусь.

- Так … это аллегория, наверное.  Ну, как в душе – то птички поют, то кошки скребут. Еще про бабочек в животе теперь поминают. Ну, поэтический образ такой.

- И тараканы – образ поэтический? Не смеши! Забыл, что это такое?


Хозяин брезгливо поморщился, и Кирьян сразу вспомнил полчища, что расползались из макулатурного пункта. Клопы, тараканы … Б-р-р-р, даже передернуло всего.

- Оно конечно, твари противные, - согласился он, - но ведь и люди порой такие чудаки. Думаю, аллегория, не иначе.

- Н-да? Тогда и взаправду тараканов развели, - мрачно заявил Христиан и решительно махнул рукой. - Ну, да ладно, это человечьи проблемы. А мы лучше к высокому вернемся. Уж у Михал Юрьича точно таких образов не возникало. А о его новом музее давно разговоры ведутся, хотя, честно говоря, не шибко конкретно. Все больше спорят – нужен, не нужен. И если открывать, то где?

- В смысле? Как не нужен? Как где? Он разве квартиры али дома своего не имел? Ведь Лермонтов жил в Питере, я точно знаю.

- Жить-то жил, да все больше по казармам, как человек служивый. Я этим вопросом давно занимаюсь. Вернее, не только этим. Ну, короче, всем, что к Лермонтову относится. Можно сказать биографом заделался. Вот, книжки всякие читаю, - хозяин указал на фолиант, что отложил ради гостя, и взял в руки блокнотик, - А сюда записываю основное.

- Зачем?

- Как зачем? Коли мой дом назван именем человека, то я должен знать о нем все - где жил, заслуги, характер. С последним пунктом, жаль, разобраться плохо получается.

- Почему?

- Так люди, одно слово. Вечно у них сложности всякие. Вот, сам посуди, - Христиан стал листать блокнот, что-то ища в своих записях, - А, вот, к примеру, господин Висковaтов пишет: «Но не все имели крупный характер поэта. Мелкие, самолюбивые натуры глубоко оскорблялись там, где Лермонтов видел одну забавную выходку». Чувствуешь как мудрено?

- М-да, не просто.

- Во-во. Или взять, к примеру, царя. Он, представь себе,  когда ему доложили о гибели Михал Юрьича, высказался, типа «Собаке собачья смерть», а после признал, что потеряли поэта, который Пушкина мог заменить.

- Это ж который царь такой натурой мелкой оказался?

- Так Николай 1. За стихи «На смерть поэта» так страшно осерчал. Даже сослал на Кавказ Михал Юрьича.

- Хм, видать на мозоль больную наступил. Обычно люди после этого так подленько обижаются.

- Возможно. А вот графиня Ростопчинa, не кому-нибудь, а самому Дюмa сообщала в письме, что Лермонтов был душою общества. И кому верить?

- И чего ты голову ломаешь? Не понимаю. Выяснил бы, каков в жильцах он был, и сразу ясно, что за человек.

Хозяин возмущенно фыркнул.

- А то я сам этого не знаю. В том-то и загвоздка, что не выяснить. Нет, если б можно было с тархановским хранителем поговорить, у которого он сызмальства жил, то другое дело. А так … Помнишь «Тучки небесные, вечные странники»? Про себя ж писал.

- И что, совсем ничего не ведомо?

- Увы. В Петербург-то Михал Юрьич уже молодым человеком приехал. Поступил в школу …, - хозяин заглянул в свои записи, - ага, вот,  «кавалеристских юнкеров и гвардейских подпрапорщиков». Она у Синего моста была. На месте той школы сейчас дворец Мариинский стоит, а тамошний хранитель его не помнит. Говорит, много их таких дерзких юнцов было. Вот. Потом в Царском Селе служил.

- Да ты что, - вскинулся Кирьян, - а я и не знал. Мы ж там были недавно. Ну да ладно, еще сговорились поехать. Говоришь, в казармах?

- Должно быть. Но для бабушки своей он здесь квартиру снимал. На Садовой, у Домиана. Даже сам жил какое-то время, пока на Кавказ не услали.

- И что? Ты был у него?

- Навестил, как же. Обещался мне Домиан повспоминать, да потом прийти рассказать, коль будет чего, но … Тут я слышал, что с домом его беда приключилась – стоит ни жив, ни мертв. Расселили, якобы на ремонт, а теперь разворовывают.

- Как так?

- А вот так! Даже доска, о том, что Лермонтов жил, пропала. Балясины с лестницы уворовали. Жуть. Хранителю теперь явно не до того. Так что не жду, и сам не суюсь.

- Еще бы, - удрученно закивал головой Кирьян, вспомнив историю Виссариона.

- Вот-вот. Когда он теперь в себя придет, и захочет ли вспоминать? Ох, люди, люди.

- М-да, все беды от них, и без них никак. Ну а может еще есть кто знающий?

- Да пытался я у Гаврилы, что на Гагаринской живет, справки навести, но он ничего толком сказать не смог. Видишь ли, Михал Юрьич у него не жил, только частенько бывал у жилички – у Карамзиной, вдовы Самого. Она к нему хорошо относилась, даже прощальный вечер устроила перед последней поездкой на Кавказ. Так что, дом памятный, ведь оттуда, получается, начался путь к месту последней дуэли. Эх, что в воду глядел, когда писал:

«В полдневный жар в долине Дагестана
С свинцом в груди лежал недвижим я;
Глубокая еще дымилась рана,
По капле кровь точилася моя»


- М-да, задачка, однако. Ладно, я в Царском Селе буду, поспрошаю, может там кто чего помнит.

- Да, будь добр, а потом мне расскажешь.

- Естественно. Слушай, у меня к тебе тоже просьба. Дом у тебя знатный. Не разрешишь ли знакомцев своих привести? Они, Петроний и Ушак, уж очень красивости уважают.

- Это, часом, не «песочные»-ли?

- Они самые.

- Так уже были, - Христиан усмехнулся. - Незабываемые личности, скажу я тебе. Нет, один-то еще ничего – тихонько по лестнице поползал и все, а вот второй ... Я ж хранитель занятой, сам видишь, а этот, с мужицкими повадками который, так до меня докопался, что пришлось все дела отложить.

- Что так?

- А вот там, на стене, под потолком, видишь? Птички вылеплены. Одна, вроде как, голубь, а вторая … То ли журавль с утиным клювом, широким, как в детских книжках, то ли еще кто. Пришлось материалы про пернатых вытаскивать, знакомцу твоему показывать. Впрочем, так и не определились что за зверь. Только время зря потратили.


Кирьян задрал голову и стал рассматривать лепку. М-да, пожалуй, только Ушак мог углядеть в этой завитушке птицу. Действительно, что-то странное вылеплено.

- Ты уж не серчай на Ушака. Он, конечно, въедливый, и манерами не блещет, но хранитель добрый, - Кирьян попытался как-то сгладить впечатления хозяина, но Христиан с улыбкой махнул рукой.

- Да не серчаю. Он же меня напоследок так удивить умудрился, что я сразу все простил.

- Это чем же?

- Да представь, после того, как все картинки были пересмотрены, этот простоватый «любитель былинок-животинок», как он сам представился, вдруг заявляет, что эта птица, либо авторская фантазия, либо объект криптозоологии.

- Чего-чего? – Кирьян ошарашенно уставился на хихикающего хозяина.

- Вот, и ты не знаешь. А я чуть со стула не свалился, когда он такое заявил, да с таким глубокомысленным видом, что твой профессор. Пришлось потом основательно покопаться в справочниках. Так вот, криптозоология – это наука о животных, существование которых не доказано. О как! Вот откуда он такие вещи знает?


Это прозвучало так, что Кирьян даже гордость ощутил от самого факта знакомства с такой неординарной личностью.

- Ну, да, Ушак у нас такой, неожиданный, - подтвердил он с хвастливой ноткой в голосе. – Его, мне говорили, даже Юстин из архитекторского дома уважает.

- Хм, честно говоря, не ожидал. Ну да ладно. Так не забудь – после Царского Села сразу ко мне. Я буду ждать.

- Обещаю. Только сначала пройдусь по тем адресам, что ты мне указал. Ну, чтоб до конца уж дань уважения.

- Что, и к Домиану пойдешь? Я ж говорю – не до того ему сейчас.

- Ничего, я просто рядом посижу. Молча.


Христиан внимательно посмотрел на гостя, а потом понимающе кивнул.

- И то верно. Сочувствие нашему брату тоже нужно. Пожалуй, и я позже навещу.


Глянув в окно, Кирьян слез со стула и поклонился хозяину.

- Спасибо тебе, Христиан, за приют да ласку. Пойду я, а то уж поздно.

- Да, пора, доброй дороги.

«Потом на корабль свой волшебный,
Главу опустивши на грудь,
Идет и, махнувши рукою,
В обратный пускается путь»