17. Генерал Моше Даян

I

Любой человек, поставленный на важное место не в силу естественного восхождения по иерархической лестнице, а волею начальства, встречает неприязнь со стороны своих новых коллег.

Моше Даян в 1949 был назначен на пост командующего Южным военным округом через головы нескольких очень заслуженных людей, и к тому же заменил не кого-нибудь, а лучшего израильского полководца прошедшей войны, Игаля Алона.

Немудрено, что его, “… выскочку и чинодрала …”, встретили в штыки ...

Первое, хотя и ворчливое, одобрение коллег, генерал Даян заслужил во время маневров летом 1951-го года. Тогда его южное командование, "Лисы Негева", должно было изображать нападающую сторону в операции против центрального командования, "Львов Иудеи".

Даян нарушил условия маневров, и начал атаку не через 72 часа, как значилось во вводной инструкции, а всего через сутки, опередив график на два дня. Включенная в состав его военного округа "Седьмая" бронетанковая бригада обошла укрепления своего "противника" и пошла в его тыл.

Марш был далек от совершенства - танки выходили из строя один за другим, показательный обстрел позиций "врага" едва не накрыл трибуны почетных гостей - но эффект был достигнут потрясающий.

"Центральные", прекрасно зная, что наступает на них вполне условный противник, тем не менее обратилась в бегство - появление "вражеских" танков за 130 км от назначенной им “линии фронта" полностью вывело их из равновесия.

Надо сказать, что начальник Генштаба генерал Игаль Ядин не был в восторге.

Целью маневров была отработка боевых действий в пустыне, и самочинный рейд Даяна сорвал всю тщательно подготовленную учебную программу. Так что результаты маневров  Ядин отменил - все учебные задачи должны были быть отработаны еще раз.

Его своевольный подчиненный, однако, отнюдь не раскаялся - он нарисовал карикатуру, изображающую нахального молодого лиса (символ его “южного” командования), победоносно стоящего на распростертом старом беззубом льве (символе “центрального” командования).

Подпись внизу гласила : "Живой лис лучше мертвого льва" - взятое из Экклезиаста высказывание о "... живом псе ...", слегка перефразированнoe.

Средствами походной типографии эта карикатура была размножена, и листовки - с картинкой и подписью к ней - были сброшены с самолетика "южных" на уходящие к своим базам колонны "центральных".

Такого рода выходки снискали Даяну большую популярность в солдатской среде - генерал действовал лихо, инициативно, и не по правилам. Старшие офицеры смотрели на это совершенно по-другому. Моше Даян фактически сорвал общевойсковые учения Армии обороны Израиля, их пришлось повторить. И будь на месте Даяна кто-нибудь другой, можно не сомневаться в том, что Игаль Ядин наложил бы на него самое суровое дисциплинарное взыскание.

Но Моше Даян был фаворитом Бен-Гуриона, и конфликт с ним ставил бы для генерала Ядина вопрос ребром - или требовать отставки Даяна, или подавать в отставку самому. Ядин, по-видимому, решил, что у него еще есть важные задачи, которые следует довести до конца, и дело раздувать не стал. К тому же он мог принять во внимание и то обстоятельство, что отчаянная дерзость может быть неплохим дополнением к арсеналу боевых средств вверенной ему армии. 

Делать было нечего.

Игаль Ядин понемногу привык к тому, что генерал Даян на упрек в том, что он носит мятую одежду, с пузырями на неглаженных брюках, отвечает стихами, в которых несовершенство поэтической формы вполне искупается авторским пафосом. Лирический герой стихотворения “… страдает, когда к нему обращаются "господин генерал", потому что он предпочитает простоe обращение по имени - Моше …”.

В качестве примера его поэзии можно привести вот такой стишок, который на иврите звучит очень складно:

“Я люблю держать руки в карманах,
Лузгать семечки с удовольствием.
Ходить летом босиком в сандалиях
И в штанах с заплатой размером с дунам на заднице”[1].

Пойманный военной полицией на дороге за превышение скорости - он гнал джип ночью со скоростью в 120 км. в час - и арестованный "... за нарушение безопасности движения ...", Даян невозмутимо написал в объяснительной записке, что “… у него только один глаз, поэтому, в целях обеспечения безопасности движения, он смотрел на дорогу, а не на спидометр …”.

В октябре 1951-ого года его отправили на учебу в Европу - сперва на три месяца во Францию, а потом - в Англию. В мае 1952  Даяна назначили командовать Северным военным округом. Это был важный шаг - перспективных старших офицеров, как правило, переводили из округа в округ для того, чтобы дать им как можно более разноoбразный опыт.

В декабре 1953 года Моше Даян стал начальником Генштаба.

II

Новый начальник Генштаба задачу свою видел в том, чтобы превратить израильскую армию в “… силу, способную сражаться …”. Первым распоряжением нового начальника Генштаба был приказ переместить его стол в комнатку его адьютанта. Просторный кабинет, полaгавшийся Начальнику Генштаба по должности, стал комнатой для конференций.

Дальнейшие изменения носили отнюдь не косметический характер.

Даян начал систематическую перетряску всей армейской структуры. Тыловые учреждения вроде бань, столовых и пекарен были ликвидированы, все их функции переданы по контракту гражданским учреждениям.

Он резко сократил количество бумаг, которые должен был просматривать начальник Генштаба. Довольно типичным примером является эпизод с начальником финансового управления армии. Просидев с ним неделю за составлением бюджета на следующий год, Даян велел финансисту решать все текущие дела самому, а к начальнику Генштаба явиться в следующий раз “… тогда, когда надо будет составлять новый бюджет …”,  то есть через 11 месяцев.

Тот счел инструкцию остроумной шуткой, явился утром на прием и с изумлением выяснил, что начальник отнюдь не шутил - он действительно считал, что вплоть до следующего года видеться им совершенно не обязательно ...

Освободив себе время от "бумажных процедур", новый начальник Генштаба начал ездить, проверяя базы своих войск. Инспекционные поездки Даяна своей неожиданностью и непредсказуемостьпо стилю очень напоминали его же рейды по тылам врага в пору войны.

Встреченный однажды парадным построением с участием военного оркестра, Даян решил угостить тамбур мажора свежим апельсином, который он ему и кинул - прямо во время исполнения церемониального марша. Марш, конечно, немедленно прервался, а потрясенный таким святотатством тамбур мажор, говорят, вышел в отставку ...

Начищенные пряжки приводили Даяна в дурное настроение, но подлинная буря разразилась, когда во время ночного визита на некую базу он выяснил, что для солдат, вернувшихся из ночной вылазки, нет горячей еды, потому что все тыловые службы работали по “… дневному расписанию …”.

До сведения несчастного командира базы в выражениях, не оставляющих никаких сомнений в их искренности, было доведено, что “… не боевые части для тыловых служб, а как раз наоборот - тыловые службы для боевых частей …”, и что начальник Генштаба к утру ожидает рапорта о том, какие именно изменения сделаны в свете его указаний.

Разнос был полезным делом - но Даян принял и более серьезные меры к улучшению качества боевых частей, чем просто обеспечение им горячего ужина.

Например, он положил начало правилу, по которому наиболее толковые и умные солдаты шли не в технические войска, как это было принято решительно во всех армиях мира, а в парашютисты и в коммандос.

Туда же, кстати, направляли и  наиболее перспективных офицеров.

III

Это можно показать на примере подразделения “101” майора Шарона. Подразделение было особой частью, само существование которой отрицалось. Людей туда отбирали по одному, индивидуально, и только по рекомендации или самого командира части, или тех, кого он уже знал в деле.

Подразделениe "101" занималoсь тем, что в ответ на террор проводили свои рейды возмездия.

С налетами на израильские поселения в пограничных районах не было никакого сладу, потому что помимо мести проклятым евреям они приносили еще и добычу. Был случай, когда в одну ночь исчезла только что проложенная телефонная линия: мародеры увезли не только медную проволоку, но и деревянные столбы.

И проволока, и столбы имели немалую цену, и в арабских деревнях по другую сторону границы удачливых грабителей охотно привечали.

Однако оказалось, что вслед за такой удачей приходит и расплата. Через какое-то время на деревню производился ночной налет, и обычно он oкончивался тем, что дом местного старосты, как правило, самый большой и богатый в деревне, взлетал на воздух.

А израильское правительство, в ответ на жалобы соответствующих правительств в комиссии ООН, отвечалo, что не может нести ответственности за действия ”…  разгневанных поселян пограничья .…”.

Надо сказать, что на какое-то время действия "поселян" из подразделения "101" пограничный террор поуменьшили.

Моше Даян принял этот факт во внимание.

Опыт подразделения начали с максимальной скоростью внедрять в парашютном батальоне, с которым "101" вскоре просто слили в более крупную часть, названную “202".

Идея создания специальной части для выполнения секретных специальных операций принадлежала не Даяну - это было сделано до него. Командовал ей человек, не им отобранный - это был майор-резервист, Ариель Шарон, молодой офицер c большим опытом, приобретенным во время Bойны за независимость.

Что характерно - сам Даян сначала был против создания специальной части. Он думал, что подразделения армии все должны быть одинаково хороши. Но когда часть оказалась очень успешным инструментом по борьбе с террором, не было у "ночных коммандос” большего сторонника, чем генерал Даян.

Шарон вообще считал Даянa оппортунистом. У них были непростые отношения. Даян Шарона всячески выдвигал. Шарон был Даяну лояльным подчиненным, но говорил впоследствии, что “… у Даяна каждый день по 100 идей, из которых 92 - опасныe, 3 - дурацкиe, и примерно 5 - совершенно блестящиe …”. Примерно то же говорили про Черчилля - но у Шарона имелись претензии и посерьезней.

Была, например, такая история: получив от Даяна однажды сообщение о захваченном иорданцами в плен солдате,  Шарон услышал от него и довольно неопределенное предложение - "... подумать, что бы можно было сделать? ...".

Шарон отправился к линии границы, перешел ее, захватил двух иорданских сержантов и притащил их на свою сторону, известив начальство запиской:

"Моше, двое пленных в подвале. Арик".

Даян пришел в восторг от такого проявления инициативы, и ставил Шарона всем в пример. Но,  как говорил Шарон,  “… пойди что не так - ответственность была бы на мне ...".

Однако до поры многообещающий офицер спецназа и благоволящий к нему начальник Генштаба вполне ладили. Их жизнь и жизнь маленькой республики, которой они служили,  шла более или менее обычным чередом, пока не случалась беда.

В Египет пришла огромная партия оружия.

И события стремительно покатились к войне, которая оказалась неразрывно связана с именем Моше Даяна.

***

Примечания:

1. Стихотворение М.Даяна приведено в подстрочном переводе Аркана Карива.