18. Ширма, которую назвали Чехословакия

I

Можно сказать, что к середине 1955 дела в маленькой еврейской республике начали налаживаться. Деньги для задыхающейся от нехватки ресурсов экономики, пожалуй, можно сравнить с водой, пролитой над засушливой почвой - земля начинает плодоносить.

Появились новые предприятия, как правило, небольшие - но это было некое начало, и оно создавало и рабочие места, и базу для чего-то посложнее. Активно пошел процесс окультуривания почв, ранее непригодных для земледелия - и появились новые сельскохозяйственные поселения. Строительство развивалось, и так успешно, что лагеря беженцев понемногу или расселили, или превратили в более или менее нормальные городки с домами, в которых у людей была крыша над головой, а не дырявый лист старой британской жести.

А между тем продолжали прибывать новые иммигранты. Hаселение Израиля превысили отметку в полтора миллиона человек, и продолжало расти.

Даже проблему с оружием удалось в какой-то мере разрешить. Израиль к 1955 был уже признан многими странами, включая даже Англию, и в результате смог приобрести какие-то средства самозащиты.

К тому же поставки оружия на Ближний Восток регулировались Трехсторонним cоглашением 1950 года, заключенным между Англией, Францией и США. Идея была в ограничении гонки вооружений в регионе, и соглашение это более или менее выполнялось.

К 1955 году Израиль имел около 50 реактивных истребителей "первого поколения" - французского и английского производства, и примерно 100 старых танков "Шерман" времен Второй Мировой Войны.

И хотя Египет имел около 80 таких же самолетов и примерно 170 танков “Шерман”, количественная разница не слишком волновала израильское командование.

В Израиле твердо верили в качественный перевес своей армии.

И вот тут-то, 27-го сентября 1955 годa, перед Израилем встала "Проблема" - именно так, проблема с большой буквы. 

Было объявлено, что "... между Чехословакией и Египтом достигнуто коммерческое соглашение о военных поставках ..."

Эта коммерческая сделка разом поменяла все правила игры.

Как оказалось, Египет должен был получить 200 самолетов "второго поколения" - то есть сильно получше израильских "Метеоров" и "Ураганов", около 400 танков и самоходок, тоже качеством много лучше "Шерманов" , 200 бронетранспортеров, и даже военные корабли.

Например, 6 подводных лодок.

Никто не задавался вопросом - " ... а откуда же в Чехословакии взялись подводные лодки? ..." - потому что было совершенно ясно, что это просто удобная ширма, что за сделкой стоит CCCP, и что уж эта великая держава и подводные лодки имеет, и никакими Трехсторонними cоглашениями себя ограничивать не будет …

В Израиле не слишком бы обеспокоились даже в отношении двукракратного перевеса Египта в военной технике. Ho перевес 4 или 5 к одному отразить одной доблестью было трудно.

Следовало принимать немедленные решения.

II

Уже 10 октября 1955 года Кнессет собрался на экстраординарное заседание.

Лидер правой оппозиции, Менахем Бегин, громил правительство за бездействие.

Другие депутаты тоже в выражениях не стеснялись. Совершенно открыто предлагалась немедленная превентивная война, без оглядки на политические последствия: 

"Если американцы не продадут нам оружие, они не могут ожидать, что мы будем ждать, пока нас зарежут как на бойне ...".

Премьер-министр, Моше Шарет, однако выразил надежду, что " ... мир не останется равнодушным и не оставит Израиль безоружным перед лицом столь очевидной угрозы самой жизни нашей страны ...".

В воскресенье, 23-его октября 1955 года, Шарет улетел в Европу.

В течение следующих 9 дней он встретился в Париже и в Женеве с многими влиятельными людьми - с премьер-министром Франции Форэ, с министром иностранных дeл Великобритании Макмилланом, и даже с государственным секретарем США, Джоном Фостером Даллесом.

Встретили его неласково …

Многие западные дипломаты выражали недоумение, зачем, собственно, Шарет вообще появился в Женеве, где ведущие страны мира обсуждали “ … действительно важные, глобальные проблемы …”.

В поставках оружия Шарету было отказано.

Макмиллан, правда, сказал:
 
"… Вы не представляете, как мне больно говорить с вами подобным образом …".

Hо, как истый англичанин, он мужественно справился со своей болью, и в поставках оружия отказал категорически.

Даллес выражался более мягко, но сути дела это не меняло.

Он полагал, что "... следует решить все спорные вопросы миром ...", что " ... Израилю следует подумать о территориальных уступках ...", и что " ... судьба маленькой страны не может зависеть от ее вооружений, а только от соблюдения международных соглашений и от ООН ...".

Частным образом Даллес выражал надежду, что неопределенные разговоры о возможной продаже Израилю некоторых видов оборонительного оружия позволят протянуть время и удержать Израиль от "...необдуманных действий ...".

Однако принципиальное решение было уже принято - в оружии Израилю следует отказать, а проблему "чехословацкой сделки" следует решать в переговорах с президентом Египта, Гамалем Абделем Насером.

Даллес вовсе не был злодеем.

Он находился в позиции игрока в шахматы, чей противник сделал неожиданный и сильный ход. Шахматной доской был мир, а противником - СССР.

Советское оружие для Египта давало Советскому Союзу политическое присутствие в регионе, где у него раньше не было "клиентов".

Если США или Англия снабдили бы оружием Израиль, они потеряли бы большую долю влияния и авторитета в арабских странах.

Но если бы они не сделали этого, то тогда победа Египта в будущей неизбежной войне былa бы достигнутa именно советским оружием. Это приводило к такому же результату, к выигрышу для СССР.

Оставалось искать контрмеры - и они американцами были найдены.

В согласии с Англией в США был принят так называемый "План Альфа".

Суть его заключалась в следующем - Насеру будет позволено оставить у себя его "чехословацкое" оружие. Ему будет также предложена обширная экономическая помощь США для финансирования строительства Асуанской плотины.

Конфликт же между Египтом и Израилем будет улажен.

Израиль что-то отдаст на югe - или весь Негев, как предлагал английский премьер Иден, или часть его, как предлагали американские дипломаты. Tаким образом, непременное условие Насера о "мосте" между арабами Азии и арабами Африке будет удовлетворено, у Египта будет общая граница с Иорданией.

A Израиль надо " ... убедить ..." пойти на территориальные уступки " ... в интересах общего мира ...", а от превентивной войны  удержать долгими переговорами с неопределенными обещаниями " ...благоприятно рассмотреть ..." его просьбы о поставках оружия.

Но, так как арабо-израильская война былa бы все-таки нежелательнa, то Египет заключит с Израилем мир – или, по крайней мере, вступит с ним в серьезные переговоры о мире, при американском “… благожелательном посредничестве …”.

Кроме того, подразумевалось, что Гамаль Абдель Насер перестанет противиться планам Великобритании создать  так называемый “Багдадский Пакт”.

Предполагалось, что этот Пакт объeдинит страны Среднего и Ближнего Востока в единый блок под западным патронажем,  с целью исключить советское влияние в этом регионе.

Это был элегантный план. Oн улаживал все проблемы на "... шахматной доске …”, надо было только подвинуть пешку под названием “Израиль”.

Но двигаться "пешка" категорически отказалась.

III

Причины были вполне понятны - Израиль должен был отдать арабам около сорока процентов своей территории, свой единственный порт на Красном Море, согласиться на ухудшение и без того очень неудовлетворительных границ - и все это в обмен на честное слово лидера Египта, что он считает конфликт законченным?

Но самое занятное было то, что и Насер не принял этого - казалось бы, такого для него выгодного - американо-английского предложения.

Насер уже не рассматривал себя, как лидера только Египта - он настаивал на том, что “… представляет всех арабов …”. Следовательно, согласие не то что на мир, но даже и на переговоры о мире с Израилем было неприемлемо.

К тому же, его не устраивал никакой, даже самый щедрый дар, если он вынуждал занять определенную позицию в споре между СССР и США - держаться посередине, лавировать и продавать свою ненадежную лояльность снова и снова было несравненно выгоднее.

Как писал Фуад Аджуми в своей известной книге “Dream Palace of the Arabs”:

 “…не в первый раз прямолинейный американец уходит с восточного базара с обчищенными карманами и уязвленным самолюбием ...".

Насер, собственно, не отказывался от предложений, он их ласково выслушивал. Он даже говорил, что предложения эти вполне дельные - особенно английское, в котором речь шла об отдаче ему Негева целиком.

Он только не хотел делать ничего из того, что требовалось от него самого.

Конечно, очень трудно понять человека столь далекой от нас культуры.

В мемуарах друга Насера, Мохаммеда Хейкала, простодушно написано, что когда после переворота новые правители Ирака прислали Насеру в качестве сувенира отрезанный палец его врага, убитого ими премьера Ирака Нури Саида, то Насер “ … грустно улыбнулся и велел похоронить палец в саду президентского дворца …”.

Попробуйте представить себе Шарля Де Голля, получающего в подарок от Идена палец Ги Молле - и разница во "времени цивилизаций" станет для вас яснее.

Держаться посередине, лавировать и продавать свою ненадежную лояльность снова и снова было несравненно выгоднее.

Ну, а в Израиле тем временем поисками решения занимался неофициальный комитет, который возглавлял не премьер-министр Шарет, а лицо куда более авторитетное - министр обороны в правительстве Шарета.

Это был Давид Бен-Гурион.

IV

Он много чего перепробовал в своем добровольном изгнании. Например, взялся учить испанский, потому что ему припала охота почитать в подлиннике роман Сервантеса "Дон Кихот".

Но, по-видимому, такие академические занятия ему быстро прискучили, и он снова включился в политику.

В Израиле в 1954 случился крупный скандал, связанный с крайне неудачной операцией военной разведки. Возникли крупные споры об ответственности за провал, и в итоге министр обороны Лавон вынужден был уйти в отставку. Бен-Гурион его на этом посту заменил, как раз незадолго до "чехословацкой коммерческой сделки”.

Так что поиски решения естественным образом оказались в его сфере ответственности.

Военные настаивали на превентивной войне, и никто не отстаивал эту точку зрения сильнее, чем начальник Генштаба, генерал Моше Даян. Он доказывал, что единственный выход из опаснейшей ситуации состоит в немедленном нападении на Египет. Его армию надо разгромить до того, как она научится пользоваться своим новым оружием.

“Если мы не можем купить оружие, мы можем его отнять …” - говорил он. А в ответ на довод, что такой шаг очень рискован, отвечал, что “… бездействие увеличивает этот риск многократно …”.
 
Неизвестно, как бы обернулось дело, но война на упреждение оказалась ненужной.

Главную роль в ее предотвращении сыграли два человека - Гамаль Абдель Насер и Шимон Перес.

С Насером все просто - он посчитал предлагаемую ему компенсацию недостаточной, отверг американское предложение, и 
Даллесу стало не на чем настаивать.

А вот по поводу Шимона Переса есть смысл поговорить подробней.

Он родился в 1923, в семье Ицхака Перского, в деревне Вишнево, расположенной в Воложинском районе, на запад от Минска. В 30-е годы эта местность входила в состав Польши, так что Перские без особых помех перебрались в Британскую Палестину.

Ицхак Перский жил там с 1931, торговал зерном, и преуспел настолько, что смог обеспечить жене и детям полный достаток. 

Его сын, Шимон, окончил гимназию в Герцлии, потом учился в так называемой трудовой школе в  поселении Бен-Шемен, и там в 18 лет примкнул к молодежному крылу Мапай, "... партии Бен-Гуриона ...".

В 1947 году, в возрасте 24-х лет, он попал на службу в управление Хаганы, отвечавшее за покупки и производство оружия, и сделал там совершенно замечательную карьеру.  B 1948 ему дали должность начальника морского отдела министерства обороны, а уже через год он был назначен главой делегации министерства обороны Израиля в США. Дел там у него хватало, но, тем не менее, Перес успел еще и поучиться в Нью-Йоркском университете, а также и в Гарварде, в Школе административного управления.

В 1952 году Переса назначили на пост заместителя генерального директора министерства обороны. Заместителем он перестал быть очень скоро. B неполныe 30 лет Шимон Перес возглавил весь аппарат министерства обороны, и, тем самым, стал правой рукой Бен-Гуриона.

Так вот, начиная еще с 1952 Перес проводил много времени во Франции. Через него в Израиль попала кое-какая французская военная техника, включая танки и самолеты. Все это поставлялось в небольших количествах, главным образом как пробные партии, но у Шимона Переса возникли "... определенные надежды на углубление сотрудничества ...". Oн очень постарался превратить эти надежды в реальность.

Далеко не сразу, но ему это действительно удалось.

V

Сначала дело выглядело безнадежным. Министерство иностранных дел Франции даже сделало попытку остановить уже согласованные  сделки. Tам, во французском МИДе, возникла блестящая мысль: не согласится ли Насер прекратить помощь алжирским повстанцам в обмен на эмбарго продажи французского оружия Израилю?

Попытка эта была Насером с презрением отвергнута.

Это очень помогло Шимону Пересу. Теперь в споре министерства обороны Франции с МИДом победила точка зрения министерства обороны.


Там давно хотели “… создать Насеру проблемы .…”.

А тут к этому желанию прибавились еще и совершенно практические соображения: Израиль был готов покупать французское оружие на долгосрочной основе, был готов платить немедленно,  без кредитов и отсрочек.

B Израиле пришлось ввести новый специальный налог, но это было не так важно по сравнению с острейшей потребностью в оружии.

Кроме того, Израиль с готовностью предоставлял Франции разведывательные данные, которые оказались очень ценными для французской армии в Алжире.

B придачу ко всему и Франции предоставлялся некий бонус -  блестящая возможность доставить неприятность англосаксам.

Bо Франции это рассматривалось как пикантная деталь еще задолго до того, как стало официальной политикой генерала Шарля де Голля.

Последней соломинкой стал неожиданный отказ Индии от уже согласованной сделки на поставкy 200 французских самолетов ‘Mystere’. 

Дело тут было в том, что СССР предложил Индии "МиГи" на несравненно более выгодных условиях, скорее не коммерческую сделку, а подарок.

Израиль не мог возместить Франции потерю контракта на 200 реактивных истребителей - у него просто не было достаточных фондов. Ho от 50 до 100 самолетов Израиль был купить готов.

Это было много лучше, чем ничего.

Сделка состоялась.  И состоялась она "без дипломатов", как прямой договор между министерствами обороны Франции и Израиля. Поэтому все поначалу сохраняли в секрете не только от американцев, но и от собственных министерств иностранных дел.

Самолеты перегоняли из Израиля во Францию маленькими группами, под видом старых машин, отправленных изготовителю на ремонт, a потом возвращали обратно, в Израиль. Ho обратно возвращалось много больше, чем улетало …

Танки были доставлены не из Франции, а с армейских складов в Алжире, и не в порт, а с десантных кораблей, похожих на "Альталену" своей способностью высаживать технику прямо на берег.

Первую группу - ночью, на неосвещенном пляже - встречали самые ответственные лица страны, во главе с Бен-Гурионом и Даяном. И  еще там был специально приглашенный Даяном человек без всяких официальных полномочий.  И вообще, он был поэтом.

Его звали Натан Альтерман.

V

Родился он в 1910 в Варшаве, в сионистской семье педагогов. Настолько сионистской, что супруги Альтерманы (вместе со своими друзьями Гальпериными) организовали детский сад, в котором с детьми говорили только на иврите.

Их немало носило по просторам Российской Империи - Альтерманы жили и в Москве, и в Киеве, и в Кишиневе - но в 1925 через ставшую независимой Польшу они добрались до Британской Палестины, и там их сын и закончил гимназию.
В 19 лет Натан Альтерман уехал в Париж и целый год проучился в Сорбонне. Но он там не задержался, а надумал изучать агрономию и поступил в сельскохозяйственную школу в Нанси.

В 1932 он вернулся в Палестину и целый год пытался вести себя как человек добропорядочный - пошел работать в училище в поселении Миквей Исраэль. Но богемная его натура вскоре взяла свое -  целыми днями сидел в кафе, много пил, напропалую ухаживал за женщинами.

А еще Натан Альтерман занялся литературой.

В 1938 в свет вышла его первая книга поэзии, затем - вторая, а
в 1947 он написал одно стихотворение, как  своего рода отклик на слова доктора Хаима Вейцмана:

“… решение ООН о разделе Палестины дает евреям не свое государство, а всего лишь шанс на его создание. Hикогда и никому государство не подносили на серебряном блюде …"

Стихотворение Альтермана так и называлось - "Серебряное блюдо" - и былa в нем воссоздана сцена из Библии, в которой к народу израильскому спускается Моисей с заветами, высеченными на скрижалях.

Но на этот раз перед народом является не пророк Моисей, а юноша и девушка, израненные и падающие от усталости. Hа вопрос: "Кто вы?" они отвечают: “ … Мы -  серебряное блюдо, на котором еврейскому народу подносится его государство ... 
 
После победы в Bойне за независимость эти стихи Альтермана приобрели широчайшую известность - он стал признанным классиком новой литературы Израиля.

Моше Даян дружил с Альтерманом, стихами его восхищался - потому и решил пригласить поэта на тайную встречу французского корабля. С приглашением он не ошибся.

Натан Алтерман написал стихи на тему “… спасения, приходящегo из темного моря на Левиафане …”. Стихи были настолько хороши, что их процитировал в своей речи в Кнессете сам Бен Гурион - только значительно позднее, в сентябре 1956.

По понятным причинам даже иносказательно-поэтическое описание высадки французских танков на пляж под Тель-Авивом для сведения широкой публики не предназначалось. Хотя, cобственно, публика была в курсе.

При еврейском населении едва превышавшим полтора миллиона, Израиль в 1956-ом году был “ …очень маленькой страной …”, все знали всех. Kаждый мужчина был если не солдатом, то резервистом, и вопрос поставки оружия был делом, касавшимся каждого из них лично.

Многое было известно, хотя и не в деталях. B армии шла лихорадочная подготовкa, ученья шли "... днем и ночью ..." - и это выражение следовало  понимать буквально.
 
Старые списанные танки возвращали из резерва и спешно латали. В строю в "7-й" бригаде был только один танкoвый батальон.  Hужно было срочно укомплектовать второй.

А зимой 1955-ого, меньше через два месяца после получения известий о "чехословацкой сделке", часть "101", уже развернутая в парашютный батальон "202", получила новый персонал и стала парашютной бригадой, все с тем же номером, "202".

Возглавил ее все тот же толковый молодой офицер, Ариель Шарон, теперь уже полковник.

В авиации, которой командовал тогда генерал Дан Толковский, летчиков обучали тактическим приемам, которые давали непроворным израильским "Метеорам" хоть какой-то шанс против быстрых "МиГ-15". Идея заключалась в том, чтобы намеренно дать "МиГу" зайти в атаку с хвоста, и в последний момент резко сбросить скорость, провалившись вниз и пропустив самолет противника вперед.

Это давало 2-3 секунды преимущества, в течении которых можно было успеть сбить вражеский самолет. У того аса, который это все придумал, это получалось прекрасно. Но проблема, конечно, состояла в том, чтобы обучить такой же головоломной методике всех остальных летчиков.

Внедрением "... передовых методов ..." занимался заместитель генерала Толковского, 30-летний полковник Эзер Вейцман. Он был племянником покойного Хаима Вейцмана, во время Второй мировой войны служил в английской авиации, потом воевал за Израиль в Войне за независимость, и надо сказать, славился оригинальностью подхода к трудным проблемам.

Собственно, тут можно привести наглядный пример.

Эзер Вейцман столкнулся с тем, что кибуцы неохотно отпускали своих членов на офицерские курсы пилотов. И тогда он появлялся на собрания сельских кооперативов в полной форме британского офицера (очень нелюбимой в ту пору в Израиле), даже с усиками и стэком, и, дождавшись, когда стихнет неодобрительный гул собрания, спрашивал:

"Ну что, вы хотите, чтобы все наши пилоты выглядели как я?”

Это средство действовало прекрасно.
 
Осенью 1955 у Эзера Вейцмана прибавилось хлопот, потому что ВВС получили две эскадрильи современных французских истребителей "Mystere-IV", общим числом в 36 машин, и их надо было срочно осваивать. Вейцман с огромным энтузиазмом этим и занялся.

Сделка с Францией, пробитая Шимоном Пересом, благотворно отразилась и на оснащении бронетанковых войск.

Израиль получил 140 легких танков АМХ-13 и 40 модернизированных "Шерманов", и еще 100 "Шерманов" ожидались в дальнейшем. Быстрый AMX-13 был вооружен 75-мм пушкой с высокой дульной скоростью, и хотя имел слабую броню, был достаточно хорош для задач противотанковой обороны.

В любом случае, выбирать не приходилось, танкисты брали что дают.

К сентябрю 1956-ого года планировалось иметь 380 танков, более или менее современных. Единственная бронетанковая бригада Израиля, "7-я", начала "размножаться". B ударном порядке были сформированы две новые танковые бригады, "27-я" и "37-я". Угроза войны отодвинулась. Если египетская армия решит попробовать свои силы, Израиль будет готов дать ей отпор, теперь у него есть, чем встретить угрозу.  История с "чехословацким оружием" вполне могла бы закончится на этой точке.

Но она не закончилась.

***