Мелодия кедра. 1. Встреча

- Что ты тут делаешь?
Девушка вздрогнула, открыла глаза и изумленно с легким испугом взглянула на пришельца. Она никак не ожидала, что кто-то побеспокоит ее здесь, посреди бескрайнего поля пшеницы.
Девушка сидела в позе лотоса, все еще тихонько напевая про себя что-то. На мгновение по ее лицу пробежался испуг, затем она медленно вдохнула в себя горячий, но все еще свежий после утреннего дождя воздух и стала внимательно рассматривать юношу, который так неожиданно потревожил ее спокойствие. Едва взглянув на него, ее инстинктивное беспокойство, вдруг возникшее при встрече с незнакомым человеком, ушло. Его лицо светилось улыбкой, а глаза, немного смутившись от ее взгляда, смотрели добродушно и слегка удивленно. На нем была короткая майка и шорты, и все открытые участки его тела носили мелкие свежие царапинки, будто юноша недавно пробирался через лесную чащу. Его лицо было пыльное и немного грязное, но эта грязь выглядела неопрятно и чисто, что вызвало у нее воинственное умиление и желание окунуть это лицо в мыльную воду и очистить его.
- А ты?
Он задумался и стал перечислять.
- Ну я вот, приехал вчера на станцию Сошкинскую. Ходил по лесу, искал грибы, но съедобного ничегошеньки не нашел… Рано еще, знаю. Потом развел разбил маленький лагерь, разжег костер, погрелся чуток около него и уснул. Честно говоря, мне снились странные сны и с утра, внезапно вскочил, быстро собрался, и решил идти на поле. Иду и думаю, с чего бы вдруг такая ерунда. Мог бы еще поспать часок, другой. Но ни спать ни успокоиться я не мог совсем. Выхожу на опушку, воооон оттуда — юноша показал рукой в сторону леса, - и думаю, что раз уже вышел, надо идти к дороге. Обходить поле не хочется, большое же поле. Думаю, может что случилось дома, что так вскочил, и надо спешить. И пошел через поле. Вдруг слышу, звук, кто-то поет, но как-то странно. Думаю все блин, нечисть какая за мной идет, смертушка ждет меня… А на душе спокойно-спокойно, ни капли сомнения, и тянет, тянет… Ладно, была ни была. Взял свой посох покрепче, - юноша показал свой посох, который был больше похож на обычную палку, - и … И иду, ничего не вижу, кроме солнца. А пение все громче. Успокаиваю себя, что какая может быть нечисть, когда так солнце печет. И вдруг… Вы.
- Почему Вы?
- Потому что… Вы. Я же еще даже не знаю как Вас зовут, чтобы.. тыкать.
- Но ты уже назвал меня на «ты»…
Юноша задумался на мгновение
- Действительно… - ответил он.
- Садись.
- Эээ… Прямо здесь?
- Ну конечно! - сказала она, показав место с уже примятой пшеницей перед ней.
Он сел, несколько секунд переводил дух, и повторил вопрос.
- Так что вы… ты тут делаешь?
- Я в лес за грибами не ходила… Просто сижу, медитирую, слушаю, пою.
- Слушаешь что?
- Ну как что? - удивилась девушка, - а ты сам послушай.
 
- Никого не слышу, - разочаровано ответил он.
- Как? Хорошо. Закрой глаза, и ты услышишь. Слышишь, как шумит поле?
- Поле?
- Да, да! Поле! Слышишь, как пшеница шелестит? Как ветер с ней играет...?
Он закрыл глаза, стал слушать.
- Да, слышу... Ну и что тут такого? Шелестит, так шелестит. 
Она смущено улыбнулась, закрыла глаза и тихонько запела. По-началу ему показалось, что она просто воет, но чем больше он слушал, тем больше оттенков различал в ее странной песне. Она пела без слов, и эта песня состояла из моря тончайших звуков, мимолетных похрипований, тепла и чего-то очень грустного, почти незаметного, смиренного и вечного. Он слушал с закрытыми глазами, и понимал сердцем о чем она поет.
Она затихла.
- Теперь слышишь?
Он ничего не ответил. Слушал.
***
Художники, терпеливо работающие над красками неба, умело окрасили небо в жгучие алые тона заката. Она шли над речкой и тихонько разговаривали. Когда он говорил о себе, она с удовольствием его слушала, он же благостно замирал, когда она звучным чувственным голосом рассказывала о своих переживаниях в жизни.
- А знаешь, - сказала она, - сколько приезжаю сюда, ни разу никого не пугалась. Бывает, что приедешь куда-нибудь, и страх берет, страшно все, напрягаешься вся, и ждешь чего-то неприятного, а бывает... Приезжаешь, наберешь грудью воздух, и... И становится спокойно, и страха нет, и радостно становится!
- Но тут кладбище рядом...? Там тоже не страшно?
- А кого на кладбище бояться? - она остановилась, секунду постояла, продолжила идти и добавила, - на здешнем кладбище...
- На других есть кого бояться?
- Бывает, что есть. Здешнее кладбище старое, дружное, здесь плохих людей не хоронят, а если и хоронят, то здесь им покойно.
- Почва благоприятная?
Она весело улыбнулась.
- Хочешь так, зови так. Вот попадает зло на хорошую почву, прорастает, и зло уже не зло, а добром стало.
- Тогда почему зла так много?
- Потому что бывает и так, что поливают зло на хорошей почве злом, вот оно и силится, становится независим, и начинает добро злом раскрашивать. Но добро нельзя сделать злом, добро можно только покрасить в зло. Хочешь, сходим на кладбище... Ночью.
Теперь остановился он, остановился резко и с ужасом уставился на нее.
- Н-н-ночью? - выдавил из себя.
- Да. Ночью, когда луна взойдет.
Он молча и смотрел на нее.
- Ты знаешь... Во мне сейчас борются страх перед ночью и тем более кладбищем, и громадный... интерес что ли... Желание пойти на кладбище... ночью.. бррр... Это... А ты ... ну... ты ...
- Не опасна ли я?
- Ну да... Не опасна ли ты? Не опасна ли эта затея? Жутко! Мы с тобой один день знакомы, и ты... эм...
- Странная?
- Нет, нет, скорее.. Необычная. И так много всякого.. необычного рассказываешь... я не знаю, опасаюсь, так сказать.
- Делай так, как скажет тебе сердце.
***
Сжав кулаки и челюсть, он смело шагал за ней на трясущихся ногах. Впереди нарастал лесок, в котором располагалось последнее пристанище умерших людей.
Девушка шла уверено и спокойно, но она больше не была так весела, как днем, ее лицо стало серьезным, сосредоточенным. Тихонько, она что-то нашептывала.
- Ты главное не показывай страха. Тут нечего бояться, правда что...
- Что? - голосом выжатого лимона проскрежетал он.
- Страх это энергия. Как электричество, только другая. Электричеством питаются электроприборы, и есть сущности, которые так же, как и электроприборы, питаются страхом. Они есть везде, и они бывают разными. Они могут вызывать у тебя страх, могут просто чувствовать его у тебя и прицепляться к тебе, высасывая у тебя силы через страх. Тут есть только клещи. Клещики такие. Клещики, питающиеся страхом. Бывают большие, такие высокие, толстые, развитые, склизкие... - она слегка брезгливо поморщилась, - Они могут нагонять на тебя страх, они опасны, и с ними можно голову потерять. Тут их нет. Так что... Если боишься - спрячь страх. Ты сильный, ты можешь.
- Хорошо, - неуверенно сказал он.
Они дошли до входа в кладбище.
- Выдохни весь воздух и задержи дыхание, вот так, - она выдохнула весь воздух, подняла руку и стала отсчитывать пальцами пять секунд. Потом сделала глубокий вдох, задержала дыхание, отчитала пять пальцев, и выровняла дыхание.
Он повторил.
- Ты крещеный?
- Нет.
- Тогда повернись вокруг себя три раза, сплюнь через левое плечо тоже три раза и можешь входить. А я крещена, перекрещусь и войду.
- Откуда ты это знаешь?
- Придумала. Тут главное то, во что ты веришь... А это так надо, - поправилась она. Да... Так надо делать.
***
Яркий свет луны освещал могилы ровным, сероватым цветом. Меж узких тропинок виднелись надписи на надгробьях. Дата рождения и дата смерти напоминали, что жизнь человека не вечна, и рано ли, поздно ли, жизнь человека кончается.
"Кому-то повезет и он проживет долго, кто-то умрет молодым. Хотя разве можно измерять жизнь годами? Кто-то может умереть и в двадцать лет, но пережить столько, сколько не переживают многие старики. Жизнь измеряется количеством эмоций, ощущений, опыта, а отнюдь не величиной между датой рождения и датой смерти. Страшно ли умирать?" - крутилось у него в голове.
- Мы пришли, - прошептала она.
- А что ты шептала, пока мы шли?
- Здоровалась, общалась. Они нас далеко заметили, и шли вместе с нами. Когда говоришь тихо, они лучше слышат. Я просила не пугать тебя.
Он смутился, и благодарно посмотрел на нее. Потом спросил:
- И что дальше?
- Идем. И... Что бы ты не увидел, что бы ты не услышал, не почувствовал... В этом нет ничего страшного. С тобой ничего не случился.
Легче ему от этого не становилось, но он держался, как мог. Его фантазия норовила нарисовать разных оживших мертвецов, вылезающих из могил, желающих съесть его мозг. Он пытался бежать, но дорогу со всех сторон преграждали полчища окровавленных зомби, которых становилось все больше и больше.
"НЕТ! ХВАТИТ! Верь ей" - сказал он себе и прошел за ней за оградку одной могилы.
Надгробная надпись гласила, что здесь покится Зиновьева Тамара Тимофеевна, умерла почти полвека назад в возрасте девяноста пяти лет. Повсюду росла высокая густая трава, и меж травы выросла древняя деревянная скамейка. Девушка села на нее, и пригласила сесть юношу рядом справа. К его удивлению на скамейке не было признаков гнили, на ней даже не рос мох, как обычно растет на старых деревянных изделиях на открытом воздухе. Скамейка стояла криво, но крепко, а могилу давно никто не приводил в порядок.
- Она тут главная. Она живет здесь и отправляет других дальше.
- Почему она сама не уходит?
- Она - ушла.
- В смысле?
- Не сейчас, - осекла она, - возьми меня за руку, закрой глаза... Нет, - она посмотрела на него прямо в глаза, и сказала, - Я с тобой, - В этот момент, страх куда-то ушел, он медленно закрыл глаза, а она тихо-тихо начала петь. Вдруг, он почувствовал, что земля уходит из под ног, ему казалось, что он куда-то летит. "Держись"- послышался ему голос девушки. И тут он открыл глаза. Сначала он ничего не понял, но как-то слишком светло стало даже для лунной ночи. Он видел мир отчетливо и ярко, и было светло как днем. Правда, цвета как-то потускнели, и все вокруг стало немного красноватым, будто кто-то сместил настройки восприятия цвета в красный спектр. Девушка была рядом, юноша чувствовал, как держал ее за руку, но еще он ясно ощутил, что с ними есть кто-то еще. Юноша взглянул на девушку, и на миг испытал ужас. Но еще через мгновение, он спокойно смотрел на старушку, которая спокойно сидела слева от девушки. Ей было лет сто, лицо ее было древней картой из морщин, грустные скучающие глаза, перевернутая улыбка весело поднималась с боков настоящей.
- Тамара Тимофеевна... - тихо догадался он.
- Здравствуй, Мария. Хорошо, что ты пришла. Я рада тебе. А это твой жених? - при этом вопросе юноша почувствовал, что Ее рука потеплела, - как вас зовут, молодой человек?
- Сергей.
- Он в первый раз видит, - вставила Маша, - Услышала, что вы звали меня, и я пришла, и друга привела. Такие дела. Как вы себя чувствуете?
- Да как мне чувствовать. Он еще не пришел. Вот на днях похоронили утопленника. Тут, недалеко утопился. Говорят, влюбился, ну и не срослось у них что-то. С моста прыгнул, а дно тут сама знаешь, мелкое. Душу еле спасли, ее уже водные терзали. Не любят они таких, водные-то ценят жизнь, вместе с рекой живут... А люди.. Сама знаешь. Ну и привезли его, похороны, крокодильи слезы родственничков, как обычно. Правда, слезы матери были настоящими. Вот до сих пор, где она рыдала, земля горькая и больно ступать по ней. Хорошая женщина мать-то. Наш священник поговорил с ее душой, он это умело делает. У нее еще дочь есть, мыслями о дочери вытаскивал ее. Получилось хорошо, ей вроде полегчало. А покойничек-то буйный оказался. Не хочет признавать смерть, придумавает всякое... То говорит в коме он, и мы его глюцинации, то говорит белены объелся, или как это называется у вас... Ну ничего, скоро привыкнет, мы его подготовим и туды, на суд. Хотя не верю я в этот суд. А мой все еще не пришел.
- Придет, Тамара Тимофеевна. Главное - ждите.
- А что мне остается... - Она тяжело вздохнула, и посмотрела на Сережу. - а ты тут какими судьбами?
- Умирать страшно? - выдавил он.
- Умирать? Сынок, не рано ли тебе об этом думать? Впрочем... Умирать... Не знаю, как оно умирать. Так же, как спать наверное. Вот я заснула, умерла, и оказалась здесь. Легко умирать... Вот утоплиничек наш мучился, ему тяжело было умирать... Это да...
***
- В городах не видно звезд на небе. Свет миллионов ламп создает над городом оранжевый световой купол. Глаза привыкают жить в этом куполе и разглядеть маленькие белые точки над городом просто физически невозможно. Но если отъехать от города километров на двадцать, выйти из деревенского домика, или машины, постоять немного и просто посмотреть на небо... Глаза привыкнут к темноте и настоящее чудо предстанет вашему взору. Бесконечное количество звезд украсит небо, бесконечное количество далеких солнц где-то там, далеко-далеко, живут и светят, а мы здесь, на маленькой планете, посреди пустынной космической пустоты. Одни. И только лишь на Земле мы можем свободно Жить. Вот скажи, как сделать так, чтоб люди начали ценить и любить свой дом? Свой материнский остров... Свой...
- А ты любишь свой дом? - спросила Маша.
- Да. И, ты знаешь, не просто говорю. Я делаю, и пытаюсь рассказывать об этом всем, но далеко не каждый способен понять это.
- И что же ты делаешь?
- Ну... Не бросаю мусор где попало, в городе стараюсь пользоваться как можно меньше грязными материалами, иногда, если есть настроение не стесняюсь подбирать мусор, если вижу его где-то... Вот в этом году посадил первое деревце. Зимой нашел каштан, положил его в холодильник, а потом посадил его в банку. Через какое-то время он пророс, и недавно ездил к нему. Растет потихоньку... Растет...
- Вот тебе и ответ.
- Ответ?
- Да. Ты спрашивал, как помочь людям полюбить свой дом. Ответ - начать с себя и показывать пример.
- О да... Пример... Пример это мощная штука... Очень... Ты знаешь, как-то я... 
Она перебила его, положив пальчик ему на уста. Повернулась к нему и тихонько сказала.
- Ночь такая тихая, давай не будем делать ее громче.
Он улыбнулся, повернулся к ней, встретил ее глаза и целую ночь они молча лежали на земле, смотря друг другу в глаза.
***
Дорога упиралась в станцию, на перроне стояли люди и ждали электрички. Маша шла вместе с Сережей. Они не разговаривали. Через каких-то десять минут придет электричка и увезет Сережу домой, в большой душный город.
- Не переживай ты так. Мы еще тысячи раз увидимся. Хочешь - ты приедешь на следующих выходных, а если не сможешь, я тоже скоро поеду в город. Там тоже мой дом.
- Да, конечно. Приеду на выходных.
- А мне кажется, что не приедешь...
- Приеду!
Маша улыбнулась.
- Не сможешь. Мы встретимся только в городе.
- Так кто же она?
- Кто?
- Тамара Тимофеевна.
- А это... Воспоминание?
- Чье?
- Самой Тамары Тимофеевны... Ее ... Ее сознания, которое еще не умерло. 
- А сама Тамара Тимофеевна... Стоп... Запутался... Сознание, душа, тело... 
- Ага... Еще подсознание... А знаешь что...? Ты мне сам об этом расскажешь, у тебя будет много времени об этом подумать до нашей следующей встречи. Я сама не понимаю этого, хотя и знаю.
- Так... так...
- О! А вон твоя электричка идет! Скорее, а то опоздаешь!
***
- А кого она ждала? - уже стоя в дверях электрички выкрикнул Сережа.
- Сына, - в этот момент двери электрички закрылись,  Сережа вбежал в салон электрички и высунул голову в раскрытое окно.
- Поэтому она так много рассказывала про утопленника?
- Да, - поезд тронулся, - ее сын тоже утопился... - крикнула она уже вслед движущейся электричке.
***