Возвращение на остров. Часть II. Глава II

Часть II.

Муж.

Глава II.

***

Свидание с близняшками и их матерью, хотя и прошло примерно так, как он на это рассчитывал - все дамы приобрели себе охрану, но окончилось для Дуга достаточно неожиданно, Бет оккупировала его постель и в этот раз. Кстати, она дала ему возможность лишний раз убедиться, что сестрам совсем небезразлично с кем он проводит очередную ночь.

Но главным было другое, Бет прямо спросила его о том, готов ли он жениться на одной из сестер и признать ее будущего ребенка плодом их любви. Только тогда Дуг осознал, что Лиз или Тесса могут стать его женой, буквально, в ближайшее время. Свое согласие он дал, не раздумывая, и спешно стал готовиться к предстоящим событиям.

 Бет вызвала в Лондон Георга и, по-видимому, удивила его своим сообщением больше, чем Дугласа. Но если грек встретил его, как способ окончательно привязать Дуга к затейникам с архипелага, то близняшки были явно возмущены. Дуглас, получив решительный отпор от взбешенной таким предложением Тессы, начал думать о провале задуманного, и был безмерно счастлив, когда Лиз это предложение приняла.

Правда, надеяться на мирную семейную жизнь не приходилось. Невеста сразу же обставила свое согласие такими требованиями, что жених не сомневался, что в супружестве ему предстоят серьезные неприятности.  Лиз явно дала понять, что ничего не собирается менять в своих привычных занятиях, а это означало только одно, что уже будущим летом верная помощница Георга ради их общего дела «наставит своему мужу рога». Правда в отличие от мстительной Тесс, была надежда, что жена не заведет себе любовника раньше. Будущий ребенок был веским поводом для мести. Дуглас все хорошо понимал, и сдаваться не собирался.

Дуглас пошел по самому простому пути – распечатал свою Лондонскую сокровищницу и до самой свадьбы задаривал сестер, а, в конце концов, и их мать драгоценностями.

Своего он явно добился, позднее Ким доносила, что Бет прямо пригрозила Лиз, что если она не изменит своего отношения к жениху, то сразу же после их свадьбы сделает его своим любовником.  Но к свадьбе Лиз уже явно по-другому смотрела на будущего мужа и отдавать его кому-либо не собиралась.

Свадебные торжества приближались. Парос был избран местом бракосочетания в основном по тому, что влияние Георга позволяло выполнить все формальности без лишних проволочек и в отсутствии лишних свидетелей. Все уже было согласовано, когда Дугу в голову пришла простая мысль, что ему практически некого пригласить на свадьбу. Родственников не осталось, а ближайшие друзья были далеко. Да и афишировать свои отношения ни с Роном, ни с Диком, ни тем более с Накано пока было несвоевременно. Оставалась только Джойс, которую он уже успел объявить своей племянницей, но в качестве свидетеля на свадьбе нужен был мужчина. Единственным кандидатом оставался только Гюнтер Гросс.

Капитан «Феникса» был одинок. Война лишила его близких, и он давно уже был доверенным лицом Дуга. Немалое значение имели и отношения моряка с Диком.  Парень воспринимал немца, как близкого друга, а тот относился к нему, как к младшему брату.  Дуглас давно убедился в преданности Гюнтера, был уверен, что моряк, как и он, связал свою жизнь с островом навсегда, и решил сделать его своим свидетелем. Это имело смысл и потому, что основная часть свадебного путешествия должна была пройти на «Фениксе». Бракосочетание на Паросе и далекое путешествие на Карибы делало капитана естественным участником всех событий.

Но на этот раз все планы нарушила погода. Затянувшееся зимнее штормовое ненастье, и безрадостный прогноз на ближайшее время, делало длительное морское путешествие на «Фениксе» и даже на «Ариадне» по бурному Средиземноморью и штормовой Атлантике изнуряющим. Парос потерял все свои преимущества, и Дуглас предложил воспользоваться своими привилегиями, гражданина Соединенных Штатов. В Род-Айленде можно было пожениться без лишних вопросов в течение сорока минут, а самолетом из Нью-Йорка в Майами можно было долететь за несколько часов. Нанять там любое судно для путешествия в это время года не было проблемой, и Багамские острова, да и все   острова Карибского бассейна становились доступны любым прихотям новобрачных. В результате Дуг решил нанять дорогой чартер из Лондона в Майами, с суточной остановкой в Нью-Йорке. На нем же все гости могли бы вернуться в Лондон. Предложение жениха было разумным и принято невестой без оговорок. Теперь уже ни что не мешало им воплотить задуманное в жизнь.

Единственной неожиданностью в эти дни для Дугласа стал скоротечный роман Гунтера с Джойс. Девица положила глаз на моряка, и немца сдерживало только то, что шотландка считалась родственницей Дуга. Впрочем, пытаясь, получит согласие «дяди» он начал с разницы в возрасте между ними. Двадцать лет «дядю» не смутили, и он прямо сказал, что будет очень рад, если у них с «племянницей» все сладится.  Джойс сопротивлялась только для вида и недолго. Уже в Майами они спали в одной постели. Вместе они вернулись и Европу. Дуглас не сомневался, что еще одна свадьба не за горами и решил обеспечить невесту достойным приданным.

Свадьба и медовый месяц только укрепили уверенность Дуга в том, что жена уже довольна произошедшим. Более того, не смотря на то, что Тесса демонстративно проводила ночи   в компании все новых любовников, Лиз, которая знала сестру лучше его, явно начинала ревновать Дугласа к ней. Ревность между близняшками была чем-то абсолютно новым, и дала Дугу повод окончательно увериться в том, что жена серьезно относится к их браку. Хотя самому себе он мог признаться, что если бы вместо Лиз его женой стала бы Тесса, он был бы доволен так же, как и сейчас. Не стоило отрицать и того, что ему было неприятно видеть сестру жены в объятиях посторонних мужчин. Шальные мысли приходилось гнать, но, даже лаская Лиз, ему порой казалось, что он целует Тесс.  Впрочем, это представить было несложно.

Дуглас был уверен, что размолвка между сестрами не может быть долгой, и оказался прав. Свояченица не раздумывая составила жене компанию в роли хозяйки большого особняка и довольно быстро освоилась в ней. Миссис Холмс явно путалась в общении с двумя так похожими друг на друга женщинами, и только подчеркнутое почтение обеих разрядило обстановку. Хозяйка явно не возражала и скоро она и ее сестра воспринимались как единое целое.

Дуг был рад применению сестер, но сюрприз, который они преподнесли ему на Рождество, стал для него полной неожиданностью. Произошло то, о чем он даже не осмеливался мечтать. Сестры не просто помирились, они договорились полностью устранить причину любых разногласий между ними. Лиз решила поделиться мужем с сестрой и ночь перед Рождеством стала для него второй брачной ночью в этом году.

Еще три месяца назад они были просто любовниками, и по большому счету какие-либо обязательства перед девушками для Дуга возникали только в случае беременности одной из них. Но сестры были опытны, и такой исход был маловероятен. Да и сами девушки всегда имели возможность порвать с любовником. Теперь ситуация изменилась принципиально. Если Лиз обладала всеми юридическими правами жены, то Тесса согласилась на роль наложницы, никакими особыми правами не обладавшей. Единственной гарантией для нее была уверенность, что Лиз не предаст, а Дуг любит ее не меньше сестры. Ну, а для всех посторонних понять, кто из этих двух женщин Лиза или Тесс стало просто невозможно.

Долго оставаться в Лондоне Дуглас не мог. Жены получили возможность окончательно освоиться в его особняке, а сам он устремился на остров, где в отсутствии Дика, большая часть дел замыкалась непосредственно на него. Для общения с любимыми оставались только почта, да радиосвязь. Радиосвязь позволяла довольно быстро услышать знакомые голоса, но радио они не могли доверить того, что доверяли бумаге, и письма полные любви приходили довольно часто.

Свидеться со всеми удалось только в начале февраля. Дик вернулся из Египта и довольно быстро вошел в курс дел, которые Дуглас передал ему, да и Гюнтер, в конце января женившийся на Джойс, привез жену на остров и, теперь, окончательно почувствовал себя причастным ко всему, что на нем происходило. Дуглас оставил островное хозяйство на их попечение, и с чистой совестью устремился в Лондон.

Бет уже была в том состоянии, когда, скрывать беременность стало невозможно, и приняли решение о срочном переезде всех на остров. Впрочем, хотя все торопились Бет, и все остальные женщины появилась на острове только в конце февраля.

***

Собственно, только с этого момента Дуг, по-настоящему, ощутил себя женатым человеком. Причем не просто женатым на двух красивых женщинах, оказалось, что прибавление в его семье, которое случится летом, будет существенно больше, чем ожидали. Бет, хорошо переносившая беременность и имевшая немалый опыт по предыдущим, к врачам не обращалась и до последнего времени не знала, что опять вынашивает двойню. Впрочем, первое же медицинское обследование на острове сразу же это установило. И будущему отцу и Лиз предстояло примерить на себя роль родителей сразу двух малышей. А пока и Лиз, и Тесса осваивались с ролью замужних женщин и будущих матерей семейства, Дуглас был окружен вниманием, которое можно было сравнит только с вниманием которым его окружала бабушка в юности.

Вниманием и любовью. Две полуобнаженные гетеры встречали его на пороге дома каждый вечер. Девчонок -японок к мужу не подпускали, да и до них ли ему было, когда эти нежные руки стаскивали с него дневную одежду и влекли за собой в пенную благодать теплого бассейна. Тонкие пальцы массировали тело, и разгоравшееся желание влекло к неизбежной развязке.

Вначале он плохо понимал, кто из сестер первой получала свое в этой оргии страсти. Совершенный овал лица, фиалки миндалевидных глаз, страстные губы и густые русые волосы, казались зеркальным отражением друг друга. Но довольно быстро он безошибочно стал различать сестер, по крайней мере, до тех пор, пока они намеренно не начинали морочить его.  Тесса даже в любовных играх всегда была резче, решительнее сестры, впрочем, как и в своих выводах и заключениях в любом деле, от важной деловой беседы до праздного обсуждения очередного наряда. Лиз, внешне, всегда была спокойней и рассудительней, но какой бешеный огонь изощренной страсти горел в ней, когда она давала ему волю. 
Оказалось, что обнаженные тела, так похожие в своем совершенстве друг на друга, совершенно по-разному реагируют на одни и те же ласки. Резкая и даже агрессивная Тесса довольно быстро доходила до высшей стадии возбуждения от простого прикосновения к ее телу легких пальцев или нежных губ, а гусиное перышко просто сводило ее с ума. Для того же, чтобы заставить забиться в экстазе Лиз приходилось потрудиться, ей требовались более жесткие и продолжительные ласки.

Даже такие похожие в своем изяществе небольшие груди сестер абсолютно иначе реагировали на одни и те же прикосновения. Грудь Лиз начинала воспринимать даже легкие касания рук или губ и довольно быстро наливалась упругостью желания, соски заметно увеличивались и затвердевали, требуя уже заметного усилия рук в этой игре. Бугорки же Тессы оставались вяловатыми даже после самых изощренных манипуляций с ними и, по-настоящему, возбуждались только в преддверии нарастающего оргазма. Да, и в своих любовных пристрастиях сестры заметно отличались. Тесса была довольно консервативна, и шла на любовные эксперименты только по настоянию сестры. Лиз же охотно делала все, что предлагал муж, и, более того, не редко сама была инициатором этих забав.

Со временем для Дуглас стали ясны и другие пристрастия сестер. Во-первых, Тесса постоянно возилась со своими ногтями, и тщательный маникюр заставлял ее в раскопе работать только в перчатках. Лиз тоже за руками следила, но длинных ногтей не любила и работала чаще всего без перчаток. Разным было и их отношение к косметике. Лиз без нужды ей практически не пользовалась, Тесса же не упускала случая подчеркнуть филигранную красоту своего лица. Разными оказались и духи, которым сестры отдавали предпочтение. Лиз любила неприхотливые ароматы лимона или свежести весеннего утра, а Тесса предпочитала изысканные ароматы от Шанель или Диора.

Эти пристрастия отразились и на Дуге. Тесса взяла под постоянный контроль состояние его рук, а Лиз также придирчиво следила за его волосами, благо привычная короткая армейская стрижка больших проблем не создавала. Главной заботой жены стали его усы и баки. Так тщательно подстриженных усов он не носил никогда до этого. От придирчивого взгляда жены не мог скрыться ни один волосок, случайно выбившийся из общего порядка, и тут же в дело шли ножницы щетки и расчески. Кстати, обе женщины придирчиво следили за его одеждой, и очень скоро он целиком положился на их предпочтения.

Дуг с головой окунулся в уже давно забытую негу семейного благополучия. Впервые за долгие годы он ловил себя на том, что переступая порог их дома, он совершенно выбрасывал из головы все дела, не касавшиеся его семейства. Более того ловил себя на том, что даже деловой звонок в это время воспринимался им как покушение на что-то для него крайне важное. Каждый вечер он стремился к себе, зная, что будет обнимать эти тела, целовать эти лица, вдыхать аромат родных волос. Весь день он пропадал на плато, где бурными темпами шло строительство городка, и женам он мог посвятить только время с вечера до утра. Но, ни Лиз, ни Тесса не могли пожаловаться на невнимательность мужа.

Именно это его внимание и стало поводом к резкому повороту в их взаимоотношениях. До прибытия в островную гавань «Ариадны» женщины вели себя почти безмятежно, целиком отдаваясь обустройству семейного гнезда, работам с собранными ранее археологическими материалами и планированием предстоящих изысканий непосредственно в Храмах. Но появление крестного и явно ускорившаяся работа над подготовкой будущего летнего проекта, заметно испортило настроение близняшкам.

Дуглас не мог не заметить изменения настроения своих возлюбленных.  Он и представить не мог, что стало причиной их тревоги. По своим каналам Дуг был хорошо осведомлен о летних планах «жрецов», и его совсем не смущало, какие роли предстояло в очередной раз играть его женам в будущем проекте. В тот момент он как-то забыл, что близняшки не имеют даже приблизительного представления о полноте его знаний об их прошлом. Что никто из круга де Гре не мог знать, насколько хорошо он осведомлен практически обо всем, чем «жрецы» занимались последние годы на Паросе, и тем более какого рода роли исполняли в их проектах Лиз и Тесса все это время.

Дуглас чувствовал, что его жен что-то мучит, и начал подозревать, что им стала известна его роль в событиях прошлого года. Надо было все разъяснить, и он вызвал их на откровенный разговор. Все, что они ему рассказали, стало для него своего рода потрясением. Он впервые убедился, что эти две женщины любят его, по-настоящему, и хотят быть с ним откровенными до конца.

По сути, все это он хорошо знал уже давно, но главным было другое, сестры не хотели лжи в их отношениях, и Дуглас не мог не ответить им тем же. Он рассказал практически всю правду о своей роли в событиях прошлого лета, однако, все же своего участия в «мистической» стороне этих событий пока предпочел не касаться.

Роль Дика во всех событиях, о которых он рассказал, была значительной, и Тесса естественно поинтересовалась, куда дели их близкого приятеля. Дуглас не стал пока говорить о том, что Дик уже давно вернулся на остров, и только благодаря его запрету не явился на глаза своих недавних подруг. Он знал, что парень боится и мечтает встретиться с Марго и не сомневался, чем это свидание окончится. Только напоминание Дуга о ждущей его в Англии Вивьен устыдило парня, но он постарался его оправдать практически во всем, что касалось его отношений с близняшками. Понимая, что все рассказанное им сегодня завтра будет известно старшим не стал делать секрета и из романа Дика с младшими сестрами. И оказался прав.

Жены возмутились, осознав, какую игру вел с ними Дуглас все прошлое лето, и дверь супружеской спальни в ту ночь перед ним была закрыта, но открытая им правда уже на следующий день стала новым шагом в его взаимоотношениях со «жрецами». Георг получил повод еще раз оценить возможности Дуга, и теперь он становился для них не просто желанным союзником, он становился неотъемлемой, наиболее интересной частью их будущих «проектов».

В конце дня, поднявшись на вершину, Дуглас даже не успел связаться со службой наблюдения, чтобы   ознакомиться с тем, о чем говорили «жрецы» на своем совещании днем. Георг поджидал его, неспешно прогуливаясь вдоль коттеджей.

- Добрый вечер, дорогой! А я решил Вас встретить.

- Тебя, мой друг, тебя. Мы же давно договорились.

- Дуг! У меня предложение, зайдем поужинать к нам. Девчонки объявили тебе бойкот, но я думаю, их надолго не хватит, а Бет, наверняка, что-нибудь придумала.
 
Сомнений не возникало, Бет, и грек все уже знали. Дугу был нужен чисто деловой разговор, и хотя Георг заправлял всем, но все же, идеологом «жрецов» была Бет. Разговоры о нравственности ему были не нужны, и он сделал другое предложение.

- Георг, мы, кажется, хорошо понимаем друг друга. Я уважаю Бет, но она привнесет в нашу беседу лишние эмоции, а я хочу чисто деловой беседы. Я прикажу открыть офицерский клуб прямо сейчас, и там нас никто не потревожит.

Грек в знак согласия кивнул головой и сразу же направился в сторону клуба. Разместились в глубине полутемного зала за столиком, освещенным только настольной лампой с плотным шелковым абажуром. Из полумрака возник стюард, и Дуг обратился к Георгу.

- Что будем заказывать?

- Ты после работы. Так что на твое усмотрение.
 
Заказ начали подавать без промедления, но это для увлекшихся беседой значения не имело. Дуглас не сомневался, что грек уже давно проанализировал всю информацию, полученную от близняшек и решил быть с ним максимально откровенным.

- Итак, мой дорогой, за все наши приключения прошлой осени мы должны быть благодарны Вам.
 
- Если учесть, что я был не один, то действительно нам. Но с середины лета, до конца осени произошло так много событий, что поверь, человек, который сидит перед тобой, значительно отличается от того, кто поднялся на борт твоей яхты тогда в июле. В то время я был вашим непримиримым врагом. Вы стали для меня олицетворением той элиты английского общества, которая узурпировала право решать судьбы миллионов людей не только в заморских колониях, но и в самой Англии. Материал, собранный мной по вашим проектам последнего времени был наглядной иллюстрацией того, что вы способны сделать с человеком, попавшим в поле вашего внимания. Таким человеком стал для меня Рональд Ламоль, мой случайный знакомый еще по армейским делам.

- Но Дуг, надеюсь, ты теперь понимаешь, что мы скорее союзники, а отнюдь не противники. Наш враг все тоже английское общество, погрязшее в болоте лицемерия викторианской морали. Да и не только английское, это лицемерие отравило всю Европу, и единственным исключением пока можно считать, пожалуй, только Скандинавию, где отчетливо пробиваются либеральные взгляды на отношения полов.

- Да, сейчас понимаю, но начал я это понимать только после бесед с тобой и Бет. До этого я хотел только одного, чтобы вы поняли, что всегда найдется тот, кто плеть наказания не только поднимет, но и ударит.

- Ударит? Ты посмел?.. Значит пираты действительно это ты?

- Не совсем. Нелепое стечение обстоятельств. Люди, которые должны были сыграть роль вполне «благородных разбойников», оказались жертвой настоящих, которые не замедлили воспользоваться добытой от них информацией.   Убивать и насиловать мы никого не собирались. Даже травмы были исключены.

- Ну а видения, монстры, корабль-призрак, суд?

- Георг, не кажется ли тебе, что это слишком? Не приписывай мне могущество бога. Хотя после того, что вы нашли здесь, несложно поверить в любую чертовщину.

Теодоракис явно задумался:

- А где Ламоль?

- Погиб. Собственно, я довел это дело до конца только по тому, что обещал ему.

- Ты пытаешься убедить меня, что Рон воскрес из мертвых, чтобы довести месть до конца, когда ты решил остановиться.

- Георг. Ну, это слишком… Вы же сами утверждали, что он вас спас? Впрочем, это смешно. Я не верю в призраки.
 
- А я верю! Хорошо, я тебя, скажем, понимаю. Более того размах твоей постановки должен был впечатлить и без этого. Но исчезновение Речел. Погиб ли на самом деле Ламоль? Опять скажешь, что призраки здесь не причем? 

Ладно, а твои жены? Ты представляешь, что они думают, узнав, что все это дело твоих рук?   

- Я мог только мечтать, что одна из них будет моей женой. В любом случае это было такой далекой перспективой, что я надеялся, что к этому времени мы окончательно наладим тесные взаимоотношения, и я смогу с ними объясниться уже, как близкий друг.
   
Я и не думал, что идея объявить одну из близняшек матерью будущих детей, так понравиться Бет. Да, честно говоря, я и не надеялся, что она оставит ребенка. Все события конца прошлого года были для меня неожиданность. Я люблю сестриц. Люблю обеих, и не хочу, чтобы между нами оставались недомолвки.

- Ты надеешься, что тебя простят?

- Надеюсь, они же твои ученицы. Или я ничего не понял в том, чем вы занимаетесь. Да простят не сразу, но я надеюсь, что поймут, какие перспективы открываются у нас всех, если мы будем вместе и, в конце концов, гнев сменят на милость.   
- Ну что же, пожалуй. Итак, что ты сможешь нам предложить?

- Остров и все чем я владею. Я действительно полновластный хозяин этого клочка суши. Кораблями не удивишь того, у кого свой флот, но у меня есть субмарины.  Да еще много чего, но главное это храмы. Я не собираюсь делать их всеобщим достоянием, и если мы договоримся, по сути, они будут принадлежать вам.

Грек задумчиво потягивал сухой «Мартини», обдумывая предложение Дуга, и хотя он был уверен в ответе, Георг не торопился с последним словом. Появилась даже мысль, что он возьмет тайм аут для консультации с Бет, но Дуглас оказался не прав, решение он принял, очевидно, давно и только взвешивал, как все это подать семейству де Гре и как использовать появившиеся возможности уже в этом году.

- Ну, то, что есть на острове я более или менее представляю. Я всю жизнь занимаюсь мистификациями, а ты пошел еще дальше. Мы конечно естественные союзники. Цели у нас практически одни и те же, а в случае нашего союза наши возможности возрастут многократно. Считай, что мы договорились. Ну а гнев твоих жен переноси как истинный стоик.

Дуг на скорое прощение от оскорбленных женщин и не рассчитывал. К себе не пошел, а приказал стюарду открыть для него одну из гостевых комнат на верхнем этаже клуба. Решительный шаг был сделан, и надо было обдумать дальнейшее.



***

Реакция женщин, которых он намеренно поставил на грань гибели, была заведомо предсказуема, и если бы это были обычные женщины, рассчитывать на прощение ему не приходилось. Но его жены не были обычными женщинами. Фактически все время работы с крестным они искали мужчин способных подняться над собственным себялюбием и способных простить нечто подобное тому, что учинили над ними.

Дуглас был уверен, что как только они это осознают обида и ярость уйдет. К тому же Георг его, кажется, хорошо понял, и явно посодействует ему в этом.  По сути Дуг довел до логического конца то, чем они сами занимались каждое лето.

Кроме того, союз «Жрецов» с островитянами открывал перед ними такие перспективы, о которых раньше они и мечтать не могли. Дуглас пока не посвятил их в свои планы о дальнейшей судьбе острова. Впрочем, и для себя самого он их окончательно сформулировал недавно.

Необходимо было выдержать паузу. Кстати, сделать это стало несложно, Дугласу предстояло часто и надолго покидать остров.

В марте старый нацистский волк опять проявил признаки интереса к острову. Из Александрии сообщили, что агенты Скорцени прямо вышли на представителей Дугласа. Интерес нациста к острову был понятен – Скорцени лично руководил программой изготовления фальшивых денег в Рейхе, и не мог не знать о сокровищах острова. По крайней мере, о печатном цехе он знал точно.

Запасы бумаги и красителей на острове позволяли изготовить этой «продукции» на многие миллиарды долларов и ограничением был только физический износ клише. Дуглас это понимал и клише берег на случай, действительно, крайней необходимости. Пока денег было достаточно, но возможные дефициты всегда можно было покрыть за счет печатного станка. Делиться с нацистами необходимости не было. Он не сомневался, что в своем настоящем положении Скорцени всерьез претендовать на сокровища острова не может, но чутье подсказывало, что он владел всей информацией о действительном характере базы на острове. Встреча с нацистом давала шанс понять для чего предназначались все те огромные материальные ценности, что скопились в штольнях островной крепости, и Дуг отправил в Александрию свое доверенное лицо - Иоганна Вайса. Он должен был организовать встречу, дать свои гарантии и убедиться в чистоте намерений    Скорцени. Уже через неделю Иоганн сообщил, что контакт состоялся, гарантии безопасности были получены и, главное, представители нациста готовы были встретиться в любом удобном для Дугласа месте.

Проще всего было организовать встречу в Александрии. Островитяне еще продолжали свои дела по обслуживанию поставленных Египту вооружений, и местные власти были явно заинтересованы в обеспечении их безопасности. Для того, чтобы не спугнуть нацистов встречу назначили в порту Александрии. Заброшенный пирс в отдаленной части порта, и нейтралитет египтян обеспечивали достаточную конфиденциальность.

Все было готово к отплытию, но Дуглас не мог уйти в море не оставив весточки любимым. Хотя Александрия надолго оторвать его от острова не могла, застать их по возвращении он не рассчитывал. Начинал действовать давно согласованный план, и каннский кинофестиваль должен был стать местом, где Лиз могла бы впервые предстать в образе беременной женщины. До фестиваля оставалось не так уж много времени, и «Ариадне» следовало появиться на каннском рейде задолго до его начала. Собиравшемуся в Каннах обществу надо было не только отметить прибытие греческого магната, главное надо было, чтобы все поняли, что одна из его красавиц-крестниц, леди   Макдедли явно ждет скорого появления ребенка.

Драгоценные побрякушки после всего, что произошло между ними, могли показаться грубой взяткой, и он хотел показать, что подкупать их не собирается. Записку написал быстро, а вот цветы подбирал долго. Обычный, тем более изысканный букет был бы результатом трудов подчиненных ему людей, и Дуглас решил собрать цветы сам. Он стоял в нерешительности на краю островного плато, разглядывая только что собранный букетик крокусов, когда на глаза ему попало укрытое розовым покрывалом буйного цветение небольшое абрикосовое деревце. Искривленное нещадными ветрами, цепляющееся своими корнями за каждые выступ, трещину островной кручи уродливое создание было прекрасно в своем весеннем цветении.

Потребовалась немалая ловкость, чтобы добраться до него. Скальная расселина, укрывавшая деревце, была опасным местом, и сорваться с кручи было не сложно, но Дуг не позвал на помощь, он хотел сам прикоснуться к этому великолепию. Пусть его женщинам не надо было знать, как безрассудно он рисковал, но сам он лишний раз убедился, что ради них готов пойти на очень многое. Цветущая ветка абрикоса для него была в чем-то важнее самой записки. В Александрию он уходил, уже с чувством не малого облегчения.

***

«Феникс» причалил к пирсу в гавани Александрии еще на закате. Гостей ожидали не раньше девяти, и Дуг коротал время на верхней палубе в полном одиночестве. Гюнтер хорошо знал своего босса и без нужды его не тревожил, однако был бы сильно удивлен, если бы узнал, о чем он размышляет. Нет, Дуглас думал не о встрече с нацистами. Он думал о своих женщинах.

Близняшки и их мать сплели вокруг него сложный клубок взаимоотношений, теплый кокон женского внимания, в котором так уютно было забывать все повседневные заботы. Его жены отбили у него всякую охоту «оглядываться» на других женщин, но Дуг понимал, что если, и теща потребует взаимности, то отказать ей он не сможет, ни при каких условиях, да и не захочет. Бет став матерью его детей получила на него особые права, и дело не меняло даже то, что в основе их отношений лежала только расчетливая страсть, которую она искусно разжигала, добиваясь своего.

Дуг любил близняшек, но не мог не восхищаться этой женщиной. Его жены, казалось, могли удовлетворить любое желание, но до изощренной опытности тела их матери им было далеко. Ему не за что было любить Бет, которая оставалась недосягаемой, холодной «жрицей», когда этого хотела, но стоило этой «богине» раздуть в себе искру страсти, и немногие из мужчин перед ней бы устояли. Дуг себя к их числу не причислял, и как следствие, каждая встреча с этой женщиной поднимала волну «сладких» воспоминаний даже тогда, когда она сама оставалась неприступно холодной. К счастью, в отношении тещи он пока мог оставаться спокоен. Она была уже в той стадии беременности, когда мысли о любовных забавах могли возникнуть только в самом извращенном воображении.
 
Дуг расставался с женами довольно надолго, и поэтому, перед своим отплытием в Александрию специально встретился с японками, охранявшими семейство. Саэко собрала женщин в его большом кабинете в недрах горы. Ким и тем более Харуко и Тора впервые увидели этот мраморный зал в стиле имперской канцелярии поверженного Рейха. Место на них явно произвело впечатление, но Дуг пригласил всех в свою комнату отдыха, где Саэко уже подготовила традиционное японское чаепитие. Он собирался отдавать приказы, но не хотел, чтобы эти женщины, ставшие близкими подругами его любимых, воспринимали его только как командира, он хотел, чтобы они чувствовали себя его доверенными лицами.

Собственно, его распоряжение только в одной детали стало новостью для них. Он прямо сказал, что если любая из его женщин пожелает вступить в интимную связь с другим мужчиной, то воспримет это спокойно. Их дело охранять своих хозяек и только хозяек. Впрочем, было желательно об этих людях иметь всю возможную полноту информации.   В то время Дуглас и не предполагал, что его приказ был более чем   дальновидным, со своими женщинами он расставался на куда большее время, чем ожидал. Коррективы во все его планы внесла предстоящая встреча с Отто Скорцени.   

 Ожидаемые гости подтвердили свою пунктуальность и прибыли точно к девяти вечера. Немцы намеренно осветили пирс фарами своих автомобилей, и в первое мгновение Дугу было даже сложно оценить, сколько человек идет на встречу с ним. Наконец, гости убедились, что Дуга сопровождает только один человек и, дальний свет фар был выключен. Немцев было четверо, и лиц их он видеть не мог, но высокая массивная фигура одного из шедших на встречу давала Дугу уверенность, что на встречу с ним прибыли действительно первые лица.

Уродливые шрамы на левой щеке верзилы подтвердили, что сам Отто Скорцени не пренебрег встречей с хозяином острова. Скорцени старался держаться в тени и разговор начал пожилой, кряжистый нацист:

- Господин Макдедли? Разрешите представиться, Макс Ташендорф – полномочный представитель организации, заинтересованной в тесных контактах с Вами.

Дуглас отметил хороший английский немца. Отметил и то, что нацист хорошо знал, с кем говорит, а значит, был осведомлен и о его делах. В этой ситуации заниматься политесом было бессмысленно, и он решил сразу же все расставить   по своим местам.

- Господин Ташендорф, я вижу, что вы хорошо подготовились к нашей встрече, и поэтому не вижу причин к длинной прелюдии, - и уже повернувшись к Гроссу, продолжил. - Гюнтер, представь меня господину Скорцени.
   
Гюнтер решительно шагнул вперед, не обращая внимания на коротышку, вытянулся в традиционном военном приветствии и обратился по-немецки прямо к эсесовцу:

Господин штандарте фюрер, фрегаттен капитан Гюнтер Гросс. Разрешите представить Вам моего командира – коммандер Дуглас Макдедли. - Дуглас тут же перехватил инициативу в свои руки и перешел на плохой немецкий:

- Господин Скорцени, я думаю нам лучше переговорить с глазу на глаз. Мой немецкий плох и я буду вынужден воспользоваться услугами фрегаттен капитана. Я готов уединиться с вами в вашем автомобиле или здесь на пирсе, но ей богу, будет значительно удобней, если мы разместимся в салоне моего «Феникса».

Скорцени почувствовал перед собой солдата, и уже не пытался что-либо скрывать, он отстранил с дороги коренастого и протянул свою руку Дугласу.

- Отто. Я говорю по-английски, но тоже воспользуюсь услугами господина Ташендорфа. Думаю, салон вашей яхты нам подойдет. Будьте любезны немного виски, пожалуйста.

Дуглас пожал протянутую руку и жестом пригласил гостей на борт яхты. Хотя в салон спустились вчетвером, часть подручных Скорцени поднялась на борт и маячила на палубе яхты. Остальные, охраняя эсесовца, блокировали подходы к пирсу. Было тепло, но охранники кутались в длинные плащи, которые топорщились от скрываемого под ними, готового к бою оружия. Впрочем, эти игры немцев Дугласа уже не интересовали, он ждал, с чего же начнет свой разговор нацист.

Скорцени явно не торопился начинать беседу. Неторопливо прохаживался по салону, потягивал виски и разглядывал гравюры на стенах.
 
- Хорошая работа! Это подлинники или классная подделка? – наконец заговорил он.

- Насколько знаю, оригиналы. Это все из наследства, которое досталось мне вместе с островом. Однако я не сомневаюсь, что вы подлинный ценитель хорошей гравюры.

 – Дуг попытался перевести разговор в нужное ему русло, но Скорцени сделал вид, что намека не понял и заговорил о другом:

- Да, конечно. Вы получили настоящие богатства, - нацист был абсолютно серьезен. – Рейх копил их на острове многие годы, и вы опередили меня только по тому, что я получил необходимое разрешение слишком поздно.

Скорцени претензий прямо не предъявлял и Дуг решил, что есть возможность договориться.

- Ну, я надеюсь, что Вы не собираетесь претендовать на то, что я могу считать своим военным трофеем. В сорок четвертом я последним покидал этот остров.

- Вы получили очень большие ценности, и я на вашем месте тоже бы считал их своей законной добычей. Однако, зачем вам то, что вам никогда не понадобится.  На складах острова сосредоточено такое количество специфического оборудования и материалов, что вам придется очень долго искать для него покупателей. Это не оружие, которое легко сбыть любому желающему.

Собеседник еще раз дал понять, что хорошо осведомлен о сделке с египтянами. Дуг ждал разговора о печатном станке, но Скорцени вдруг заинтересовался тем хламом, которым были забиты почти все склады острова. Для него стало неожиданностью, что все это оборудование имеет какую-либо ценность для кого-то, и вот дело поворачивалось совершенно новой стороной.

- Вы хотите его купить?

- Я хотел бы его получить. Вы деловой человек и на благотворительность я не рассчитываю. К тому же, если мы договоримся, на ваши плечи ляжет не малый груз ответственности. Никто не должен будет знать, что это оборудование ушло по адресу. Так что вознаграждение должно будет соответствовать выполненной работе.

- Как я понимаю, вы хотите заключить с нами долгосрочное соглашение? Гавань острова мелководна и потребуется не один рейс кораблей небольшого тоннажа, чтобы его вывезти.

Скорцени усмехнулся:

- Да я и не рассчитываю, что это можно будет сделать быстро. Для меня будет главным, что бы в ближайшее время начались поставки, и поставки эти должны быть абсолютно секретными.

Секретность поставок вполне гражданского оборудования Дугласа насторожила:

- Что может быть секретного в поставках уже довольно устаревших горнопроходческих машин и карьерного оборудования. Да и покупать его современные аналоги можно открыто и по всему миру.

- Вы пока многого не знаете, и я вынужден говорить с вами о вещах, которые являются одним из самых главных секретов Рейха, а также, к сожалению Америки, Англии и России. Для меня крайне важно, чтобы их агентура никогда не узнала о нашем соглашении.

- Да?! Но никакого соглашения пока нет. Какой мне смысл ставить себя под удар спецслужб НАТО, да и России в придачу? Ради чего?!

Скорцени опять усмехнулся:

- Я знаю ваши возможности. В подземной гавани острова стоит транспортная субмарина, которая может взять на борт не одну тысячу тонн груза, и скрытно доставить его в любую точку мирового океана. В моем распоряжении есть и другие суда этого типа, и в настоящее время остров остается единственным местом, где я могу гарантированно безопасно их грузить. Кроме того, вы бы могли стать для нас посредником в приобретении материалов, которых на острове нет.

Ну, а ради чего? Я думаю ради этого. Макс! - Скорцени жестом дал команду открыть небольшой чемоданчик, который Ташендорф все время разговора не выпускал из рук.

Дуг ожидал увидеть тугие пачки купюр, и на языке вертелся едкий вопрос: «Не фальшивые ли они?» - Однако, в чемоданчике оказалась аккуратная деревянная коробочка.

- «Алмазы!» - мелькнула шальная мысль, и опять он ошибся. На замше устилавшей коробку лежало клише денежной купюры.

Скорцени аккуратно вынул пластинку из коробки.

- Я думаю, вы уже знаете о качестве продукции печатного станка, что мы оставили вам в наследство. Имеющиеся у вас клише позволят напечатать довольно большой объем качественной продукции, но всему приходит конец и клише придется менять. Да и сбыт такого объема наличности дело не простое.

У меня, как видите, клише есть и их хватит на долгие годы работы. А у вас есть все необходимые материалы и станок, на котором мы сможем напечатать ни один миллиард долларов. Это и будет основной вашей прибылью за поставки нужного нам оборудования. Мы возьмем на себя реализацию «зелени» и на ваши счета в известных банках лягут уже полностью отмытые деньги.

Разговор, наконец, перешел в давно ожидаемое Дугом русло. Более того, приобрел совершенно неожиданное направление. Нацистам были нужны не только деньги, им, зачем-то понадобилась масса горнопроходческого оборудования, причем покупать его на открытых рынках они не хотели. К тому же все должно было быть сделано с соблюдением строжайшей секретности.

Перед Дугом возникла перспектива соприкоснуться с тайной, которую хранили не только наследники Третьего Рейха, но и спецслужбы могущественнейших стран мира. За этим таилась серьезная угроза, но и прибыль должна была быть не малой, а главное, остров неожиданно стал частью тайны, объемы которой изначально даже представить себе было невозможно. Дух авантюриста опять гнал его вперед, и не смотря на явную опасность, которую сулило предложение нациста, отказаться он не мог:

- Предложение интересное, но, во сколько вы оцениваете мои услуги?

- Дуглас, без клише станок когда-нибудь остановится, но и без вас я не могу наладить выпуск серьезных объемов «зелени», поэтому мои клише и вашу производственную базу оценим поровну – по десять процентов от объема.

- По двадцать, Отто!

- Хорошо, по пятнадцать, но мы берем на себя отмывку денег, так что остальное будет возвращаться к вам в виде платы за поставленные оборудование и материалы.

- Отто! А зачем нам путать деньги с поставками этого оборудования. Вы всегда можете закупить новейшие аналоги его где угодно.

Да, но мне нужно именно это оборудование, и в первую очередь запасные части к нему. Кроме того, вы еще очевидно не поняли насколько секретной должна быть эта операция. Я вынужден приоткрыть для вас одну из величайших тайн Рейха только по тому, что не могу без вас обойтись, а главное потому, что уверен в вас коммандер.

Вас ничего всерьез не связывает с родиной, ну а Англия оказалась не слишком благодарной за годы безупречной службы. К Советам вы отношения не имеете, да и политикой заниматься не хотите. Для нас вы просто находка и мы, я надеюсь, найдем общий язык. Ну а так как сотрудничать нам придется не один год, мы тоже будем крайне заинтересованы охранять ваш остров от посторонних глаз.

Об этой стороне сделки Дуглас не подумал. Нацисты неожиданно становились союзниками, более того определенными гарантами безопасности острова на обозримое будущее. По крайней мере, до тех пор, пока будут нуждаться в острове. Но главным было то, что отступать ему было некуда.
 
- Ну, что же Отто, в главном мы договорились, но операция очень сложная и многое надо будет оговорить особо.

- Да, конечно. И чем быстрее, тем лучше, а в качестве залога я оставлю вам этот ящичек. – Верзила кивнул Ташендорфу и тот передал коробку с клише Макдедли. – Здесь, как минимум не одно большое состояние.

Скорцени поднялся из-за стола и Дуглас, поднимаясь, предложил:

- Может быть ужин! Виски, кофе.

- Нет, спасибо, но в Барселоне я вам гарантирую прекрасный ресторан. Связь пока будем держать через Александрию, в дальнейшем договоримся о чем-то более удобном.

Говорить больше было не о чем, и Дуг пожал протянутую ему на прощанье руку.

***

Красные огоньки удалявшихся автомобилей исчезли за портовым пакгаузом. Феникс отдал швартовы и, набирая скорость, плавной дугой устремился к выходу из порта. Было прохладно, но Дуглас не торопился уходить в расслабляющее тепло своего салона, и только плотнее запахнул полы добротной армейской куртки. Ветра почти не было, но набиравший скорость миноносец напомнил, что апрель еще не самый теплый месяц года, и он спрятался за ходовую рубку, укрываясь от набегавших потоков еще холодного воздуха. Ему надо было обдумать все, что произошло с ним в последние часы.

Судьба опять сделала неожиданный поворот. Дуглас никогда не сомневался, что наследники нацистов рано или поздно проявят интерес к острову. Он готовился дать решительный отпор, и то, что ему предложили выгодный союз, стало полной неожиданностью. Шоры идеологии Дуглас отбросил давно и людей он оценивал только по конкретным делам. Поэтому нацист ли, коммунист ли были перед ним, ему было безразлично. Костяк его моряков составляли ветераны «Кригсмарине» да и среди специалистов было много немцев, то есть тех, кто в той или иной мере служили Германии в прошедшей войне. По той же причине основную массу островитян составляли японцы. Им всем было, за что благодарить владельца острова и Дуг мог рассчитывать на их личную преданность.

Однако союз со Скорцени ставил его в сложное положение. Ненависть к немцам в Европе была заслуженной, и любая информация о его связях могла серьезно испортить его репутацию в обществе. Впрочем, это сулило ему серьезные неприятности даже в собственном семействе, и Лиз, и Тесса нацистов презирали.

Сделку, на которую он пошел, придется скрывать даже от самых близких людей, но отказаться от ее перспектив Дуглас не мог. И дело было не только, и не столько в деньгах. Скорцени был ключом к тому, что тщательно скрывалось от всего мира, и он должен был разобраться в этих секретах. Начинать надо было опять с острова.
 
Одинокая, безводная, труднодоступная скала была удобным местом для того, чтобы спрятать многое. Размеры подземной крепости могли оценить только ее строители, но крепость всего лишь охраняла тайну острова, а тайной вдруг оказались простые склады вполне мирного оборудования, да подземная гавань с огромным подводным транспортом.

С самого начала все, что спрятали на острове, предназначалось для чего-то другого, значительно более важного для Рейха, чем сам остров. По сути, остров был копилкой, куда сложили серьезные резервы на «черный день».  А «черный день» для нацистов настал в мае сорок пятого и только теперь они вспомнили о своих запасах.

О содержании большинства складов, в которых не было чисто военных запасов, Дуглас имел довольно поверхностное представление. До сих пор у него не было желания тратить время на ревизию складов с промышленным и горным оборудованием. Теперь такое время настало. Это оборудование понадобилось наследником Рейха. По сути, получалось, что где-то   нацисты строят заводы и шахты.

Сведения о целых районах занятых нацистами в Амазонской сельве, в горах Чили и Аргентины Дуглас имел, но о заводах и тем более больших шахтах там речи не шло. Тем более, что свою деятельность они старались перевести на вполне легальную основу. Секретность, которой хотели прикрыть поставки оборудования с острова, говорили только о том, что есть места, о которых он не знал.
 
Не маловажным было и то, что речь пошла о подводных лодках. Во время войны немцы построили не одну базу подводных лодок в южной Америке. По Амазонке и некоторым другим рекам можно было довольно далеко уйти вглубь континента, но Дуглас сразу вспомнил другое достижение Денница.  Антарктида! Он сам был участником операции английских спецслужб по уничтожению немецкой антарктической базы в сорок пятом. Видел двадцатикилометровый тоннель, прорубленный машинами в толще горного кряжа, и не мог забыть товарищей в этом тоннеле оставшихся. Тогда усилия англичан оказались тщетными. Получалось, что и американцы, пытавшиеся неоднократно эту базу уничтожить серьезного успеха не достигли. База не просто существовала, она продолжала жить и развиваться – строила новые подземные заводы. Впрочем, это пока было лишь предположением. Кроме складов надо было разобраться и с подводной лодкой, которая так заинтересовала Скорцени.

Большая транспортная субмарина до последнего времени Дуга интересовала мало. Он ее, конечно, осмотрел и убедился, что появление этого чудовища в территориальных водах любой из стран вызовет столько вопросов, что лучше всего было оставить ее на приколе. Однако ветеранам «Кригсмарине» была дана команда тщательно проверить состояние судна – он хотел убедиться, что подводный корабль, возможно, будет использовать в будущем. Кстати такую лодку они видели тоже впервые. Немцы говорили, что слухи об этих кораблях ходили, но даже Иоганн Вайс ничего толком о них не знал.  Первая же проверка подтвердила, что субмарина хорошо законсервирована, и, по-видимому, полностью исправна, однако всерьез с ней возиться, не было   времени.

Теперь ситуация резко изменилась. Привести судно в рабочее состояние становилось необходимостью. И здесь островитян поджидали неожиданности. Оказалось, что все основные системы управления кораблем были выведены на электромеханические вычислители. Перфоленты для них были в наличии, но какие программы надо было использовать в каждом отдельном случае никто, не знал.

Немцы в начале сороковых опять были на шаг впереди своих врагов, хотя теперь с появлением электронно-вычислительных устройств их системы были явно устаревшими. Впрочем, если бы они были в рабочем состоянии, то позволяли бы управлять огромным кораблем довольно небольшой команде. Добротность немецкой автоматики сомнений не вызывала, а это значило, что корабль мог служить своим хозяевам еще многие годы.

Транспорт не только мог взять на борт тысячи тонн груза, он предоставлял, непривычный для субмарины, комфорт для команды и пассажиров. Впервые подводники получили отдельные койки в удобных матросских кубриках, а офицеры и пассажиры, отдельные каюты.  Под стать им были и две кают-компании, более простая для моряков, и по-настоящему роскошная для офицеров и пассажиров.    Лодка имела неограниченную дальность плавания и самое главное, могла почти все время находиться под водой. По сути, она была такой же электролодкой, как и субмарины двадцать первой серии. Для зарядки аккумуляторов ей было не обязательно всплывать на поверхность – совершенный шноркель позволял ей идти под дизелями на перископной глубине.
 
Скорцени, по-видимому, хорошо знал, как   оживить этот транспорт, и Дуглас дал команду расконсервировать лодку и привести ее системы в рабочее состояние. Не стал он дожидаться и откровений нациста. Все, что касалось Антарктиды стало для него крайне интересным.