Маленький человечек

Иван Иванович Иванов, зябко поеживаясь, вышел из дому. Совсем недавно едва оправившись от простуды, он еще кашлял сухим лающим кашлем и кутал шерстяным шарфом больное горло.
Специально проделав длинный забег до огромного супермаркета, он забрался под прозрачный козырек открытой всем ветрам остановки и со свойственной очень многим усталым людям привычкой, обмер, превратившись в истукана. В этот момент жизни он ни о чем не думал, ни о чем не заботился, по всей вероятности мозг его просто делал перезагрузку.
Постепенно вокруг остановки скапливался народ, и обнаглевшие толстые голуби озабоченно бегали, толкаясь возле самых ног ожидающих. Жалостливые, в основном, худющие старушки с потемневшими иконописными лицами крошили им магазинные батоны.
Иван Иванович все это видел, но не в состоянии сосредоточиться, просто смотрел, чувствуя где-то в глубине души сострадание и к старушкам, и к голубям, и к прочим людям, равнодушно отворачивающимся от проблем голода и слез живых существ вокруг.
Подошел автобус. Бесплатный. И машинально похлопав себя по пустому карману, Иван Иванович занял свободное место у окна, бездумно уставился, наблюдая за затопленным весенними лужами, городу. Мимо неторопливо плывущего автобуса суматошно проносились автомобили, но Ивана Ивановича они не трогали вовсе, он глядел на высокое чистое небо, на темные пока деревья, зная, что, вот-вот, распустятся почки. Его занимали первые цветы, радующие глаз ярко-оранжевым, насыщенным цветом. И он выискивал шляпки цветков посреди прошлогодней серой травы.
Добравшись до главной площади города, Иван Иванович неторопливо побрел в сторону многоэтажного делового центра с чудным названием «Сити». Остановившись перед черным, как головешка, зданием, он в очередной раз подивился безвкусице современной архитектуры, и тщательно пошаркав подошвами галош, вошел в неуютный, страшный холл, прозванный сотрудниками центра «чистилищем».
-  Ваш пропуск! – выступил вперед здоровенный охранник в черной, похожей на фашистскую, униформе.
Иванов предъявил.
Подозрительно оглядев никудышное пальто, брюки и дутыши с галошами, задержавшись взглядом на вязаной, побитой молью, шапочке, охранник с трудом, но все же посторонился, дав нищеброду пройти к серебристым дверям целого ряда лифтов.
- Гляди-ка, - обратился охранник к напарнику, мирно расположившемуся за стойкой с включенными мониторами, где были видны картинки с разных камер наблюдения центра, - прямо бомжара!
- Ты – новенький, - сухо заметил ему напарник, когда двери за Ивановым закрылись, и лифт бесшумно поехал вверх, - не знаешь, этот, как ты выразился, бомжара – великолепный писатель, только что ты его книжку читал!
Кивнул он на раскрытую толстую книгу иллюстрированную забавными картинками.
- Не может быть! – опешил охранник, хватаясь за книжку, с обложки на него, действительно смотрело печальное лицо нищего сотрудника центра.
- Я думал, писатели – богатые люди!
- В нормальных странах мира, да, - парировал напарник, - но здесь, Россия, где работа писателей никак не оценивается!
- Что же ему совсем не платят? – продолжал удивляться охранник.
- Ну, почему же, маленькую зарплату корреспондента городской газеты выплачивают и то, нерегулярно!
- А за книги?
Напарник зло хохотнул:
- Гонорарная система давным-давно уничтожена. Писатели слоняются по богатеньким спонсорам, с протянутой рукой, будто нищие просят помочь депутатов или издаются за собственный счет!
- Ну, да? – никак не верил охранник. – Я бы и убиваться не стал!
-  Вот именно, - вздохнул напарник, - на то и расчет, не будет классических авторов, знатоков русского языка, не станет грамотных, умных людей! В литературу нынче лезут бездари, обремененные склонностью к воровству и тяжелыми, туго набитыми деньгами кошельками.
- Иди ты! – поражался охранник, вглядываясь в задумчивое лицо напарника. – Я матом напишу, заплачу сотню тысяч издательству, и меня опубликуют?
- Уже публикуют, опомнись, - сердито насупился напарник, - еще и фильмы дурацкие снимают по таким книжонкам! Тебе, может, фамилии авторов назвать, между прочим, прорекламированных?
С вызовом уставился он на охранника.
Тем временем, Иванов добравшись до своего этажа, вышел из лифта  в уютный холл, уставленный мягкими диванчиками. В воздухе уже висел смог табачного дыма, усердно накуренного многочисленными корреспондентами, корректорами, верстальщиками редакции.
- Иван Иванович, дорогой, - протягивая руки, пришаркивая от усердия, устремился к нему главный редактор.
Иванов встал, разинув рот, чтобы редактор так его встречал? – Небывалое дело!
- Что же вы не сказали, - продолжал рассыпаться редактор, усиленно поблескивая широкой улыбкой с отбеленными зубами.
Иванову еще пришла в голову ассоциация с модными в свое время золотыми коронками, отвратное зрелище…
Но главный редактор не отставал:
- Боже мой, Иван Иванович, да знаете ли вы, что одержали победу на международном конкурсе литераторов?
И снова Иванову пришла на ум ассоциация с видом облезлой стены единственной комнатки его собственной квартиры, увешанной красочными дипломами и сертификатами за писательское мастерство, а по сути, пустыми бумажками с печатями, ничего не дающими, никуда не ведущими.
- Иван Иванович, - махал руками главный редактор, - вы выиграли несколько тысяч долларов!
- Хорошо, может хлеба с маслом куплю, - решительно отрезал Иванов и прошел в свой кабинет.
- Чудак, - крикнул ему вслед главный редактор, - деньги получишь, человеком станешь!
Кабинет у Иванова был махоньким, прозванный в редакции «пеналом», но зато отдельный, не надо было выслушивать с утра до ночи трепотню, как правило, пьянствующих коллег, не надо было вдыхать запахи сигарет и бесконечно проветривать помещение.
Иван Иванович протиснулся мимо стола заваленного стопками бумаг, к форточке.
- Чудесно, - вдыхая воздух, напоенный сладким духом весны, произнес Иван Иванович и занялся работой.
Подошло время обеда, из потрепанного, видавшего виды, портфеля, который Иванов брал с собой из дома, он достал термос с зеленым чаем, пол-литровую банку, наполненную гречневой кашей и пакетиком с кусочками черного хлеба, но к трапезе ему не дал приступить главный редактор.
- Иваныч, - ворвался он со слезами на глазах в «пенал», - не губи, давай я тебе денег дам, ты костюм себе купишь, ботинки кожаные!
- Зачем это? – не понял Иванов, откладывая алюминиевую ложку.
- Приехали американцы, телевидение, мировые каналы, - бессвязно, как в бреду, выкрикнул редактор, - а ты в таком виде!
Ткнул он дрожащим пальцем в заплатанный, старый пиджачок Иванова.
- Не мне должно быть стыдно, а правительству России, доведшему русских писателей и поэтов до нищеты, - возразил ему Иван Иванович и категорично помотал головой, - потакать не стану и привычки ваши противные, едроссовские, оставьте при себе!
- Иван Иванович! – в отчаянии выглядывая в холл, воскликнул главный редактор. – По крайней мере, перейдемте в мой кабинет, он намного просторнее!
- Пускать пыль в глаза, обманывать – дело чиновников, вы привыкли врать! – глядя на депутатский значок главного редактора газеты, высказался Иван Иванович. – А я человечек маленький, всего лишь писатель современной прозы!
- Писатель с мировой известностью! – прошептал, делая страшные глаза, редактор и пропал, буквально сметенный тележурналистами американских телекомпаний.
Утром следующего дня, когда скандал, стремительно набирающий обороты в мировой прессе было уже не избежать, выступил по российскому телевидению министр культуры, а следом и президент страны. Оба бодро несли в эфир искусно завуалированную ложь, мол, не знали, что литераторы находятся в таком бедственном финансовом положении, не знали, что писателям российские редакции газет, журналов, издательств вообще не платят за рассказы, повести, романы, прикрываясь, определением: «безгонорарная основа». Отводя глаза, чиновники от власти пожимали плечами, утверждая, что Иванов вообще исключение из правил и растерянно перебирали сотни книг Ивана Ивановича, написанные о современной действительности маленьких, но русских людей, занимающихся проблемой выживания, но не жизни в собственной стране…