Пилигримы

                Пилигримы

     Трое молодцов в камуфляже работали сноровисто – Сереге сделали подсечку, заломили за спину руки и защелкнули на запястьях браслеты.  Наверное ему было больно, но глаза были  тихими и добрыми – терпи, мол, брат, бывало  и хужее…  Потом вдруг люди исчезли и появились безликие тени, но они уже не двигались и  не делали друг другу зла. И тут началась свистопляска – все завертелось в калейдоскопе , тюремные стены собрались в  большие кучи, все осело на зеленую лужайку, и тени  вместе с осколками кирпича рухнули  в огромные проемы. Земля разверзлась и поглотила все, что выло, стонало и дергалось.  Был шестой час утра. Кондратенко окончательно проснулся.
   Худо, брат, - сказал он сам себе, мертвые или зовут, или  тихо радуются. А этот страдал. Похоже, нам туда еще рано… Но что-то здесь не так.
   Телефонный звонок выбросил его из постели. Голос начальника особого отдела расставил все по своим местам.
   - Спишь, Евгений Николаевич? Ну, ну. А тут  у тебя большой  исход начался. Можешь, конечно, прямо рубануть: предупреждал, мол, не один рапорт  подавал. Да только лучше сегодня об этом помалкивать. Похоже на то, что с нацменами кто-то начал большую игру. В общем, солдат, подъем! И по полной форме в распоряжение генерала Ивашутина. Решения принимает он, а ты, вроде, как наш представитель. Глаза и уши, одним словом. Понял?- произнес полковник  умеренно суровым, но твердым голосом. – И никакой самодеятельности – сам знаешь, перегнем палку, и всех собак на нас повешают. Действуй, майор, а я отбыл в округ.
    Кондратенко положил трубку, тихо, по-звериному  прошел на кухню, достал из холодильника  початую бутылку Арагви. Подумал и сделал пару глотков, потом еще один.  Присел на подоконник, бросил в рот сигарету, но прикуривать не стал. Так повелось еще с курсантских времен – чуть что, сигарету в зубы. А чтобы курить – ни-ни!  Помусолит ее во рту  и выбросит. Это значит, что решение принято, пора за дело. Похоже, что дело сегодня  будет горячее. Жаль только, что решение за него уже принято.
   Генерала Ивашутина он нашел в окружении старших офицеров на вершине высокого холма, вблизи пограничной речушки со странным названием Чур. Чуть поодаль маялись, видимо в ожидании дальнейших распоряжений, несколько  молодых лейтенантов в камуфляжах – автоматы наперевес, подсумки с патронами на поясах. Кондратенко они напомнили ретивых борзых - присели на задние лапы, высунули языки и нетерпеливо поглядывают на хозяина, ожидая  команды.  Генерал молчал, озабочено хлопал прутиком по голенищу холеного сапога и угрюмо поглядывал в сторону Чура. Туда, где кишела огромная людская масса. Они стекали с холмов большими потоками – женщины, дети, ослики, запряженные в повозки. Кое-где в толпе мелькали  цветные халаты стариков. Редкая цепь пограничников была уже смята, а на большую группу военных, стоящих на высоком холме, никто не обращал внимания. Шел первый день большого исхода: сотни жителей горных селений целыми семьями уходили за кардон. Из донесений агентуры Кондратенко знал, что исход готовился давно. Республиканские власти втайне поощряли мусульманских сектистов.  Полагая, что  в условиях перестройки центр не пойдет на силовое решение  вопроса. А там, глядишь, до передела власти и территорий недалеко. Сепаратистам – политикам нужен был прецедент, а простым людям – воля. Они хотели жить так, как жили их деды. Хотели свободно передвигаться и общаться с дальними и близкими родственниками, разбросанными по сопредельным странам. Все, что было вокруг, было их исторической родиной, разорванной когда-то на части волей политиков и военных. И никакие репрессии, щедро раздаваемые десятилетиями, не смогли заглушить зова крови…
  -  Евгений Николаевич, где же наши хваленые гренадеры? – высокий полный военный в генеральском мундире искоса посмотрел на Кондратенко.  – Еще вчера  здесь должна была стоять стена. Вчера мы этот сброд фуражками бы закидали. А что изволите делать сегодня? Ну, говорите же, не молчите.
    Кондратенко поскреб небритую щеку, слегка щелкнул каблуками и посмотрел в глаза генералу.
  - Прошу прощения, Виталий Сергеевич! Извините, товарищ генерал, вам хорошо известно, что спецназ из Кировобада прибыл еще вчера… Вам также известно, что руководство республики никаких решений не принимает – отфутболивает наших людей к мелким чиновникам, а те, в свою очередь,  многозначительно кивают на Центр… Пограничники  же не в состоянии сдержать такой напор без применения оружия. А там – дети, женщины. К тому же, традиционно  наши заставы поддерживали дружеские отношения с жителями местных селений.
   Генерал понимающе кивнул головой, снял фуражку, промокнул платком выступивший на лбу пот.
    -Майор, мы с тобой военные, а не политики. Нам не пристало  оглядываться на мнение каких-то чиновников, и уж тем более на дружеские рукопожатия местных абреков. Для нас они сегодня – на-ру-ши-те-ли, - генерал еще раз промокнул платком лоб, одел фуражку и пару раз щелкнул пальцем по козырьку. Я думаю, вы понимаете, товарищи офицеры, что мы оказались на грани развала страны? Сегодня пройдут здесь, а завтра попрут на Кавказе, в Туркмении, Таджикистане… Доперестраиваемся, мать их ети!
   Стоявший рядом моложавый полковник скривил тонкие губы и нервно стал подергивать себя за левое ухо.
   -Виталий Сергеевич, при подчиненных не следовало бы … гм… критиковать курс партии. Хотя, принципиально, исходя из соображений геополитики, сегодня надо дать достойный отпор  нарушителям. Впрочем, это уже больше похоже на сепаратизм. М-да…
   Генерал громко рассмеялся, а стоящие чуть поодаль молодые офицеры в камуфляжах замерли в напряжении.
   - Геополитика, сепаратизм   -  раньше и слов-то таких в войсках не знали. Разве что у вас, в политических академиях. Для меня сегодня эта речушка – рубеж, где надо ставить блиндажи, да рыть окопы полного профиля. Геополитики, мать их ети!
    Моложавый полковник еще раз покривил губы, посмотрел в сторону молодых офицеров и твердо сказал:
    - Вот  и командуйте, Виталий Сергеевич! Слава богу и подмога подоспела.
    А в это время  произошло событие, которое  стало прологом к будущей трагедии. Люди со скарбом только-только приблизились к Чуру. Обгоняя их, со стороны холмов  по обочине узкой дороги уже мчалась колонна БТРов. Передовая машина обогнула табор и врезалась в воду, обдавая женщин и детей янтарными брызгами. С брони посыпались люди в камуфляже с автоматами и саперными лопатами на поясах. Другие машины повторили маневр, и вскоре  огромное скопище народа  оказалось в железном полукольце. Со стороны Чура к группе военных на холме спешно поднимались трое – автоматы наперевес, береты на затылке, полный боекомплект на поясах. И саперные лопатки. Передний крепко сбитый, с гривой волос до плеч быстрым шагом подошел к генералу, бросил руку к берету.
    - Мой генерал, батальон специального назначения прибыл в Ваше распоряжение. К выполнению задания готовы. Командир батальона подполковник Кротов.
    - Вот что, подполковник, - генерала явно покорежила фамильярность и внешний вид лихого спецназовца, но он быстро взял  себя в руки. – Идет прорыв государственной границы. И задача здесь простая – не дать  нарушителям уйти на ту сторону. А в остальном действуйте по обстановке…
   - Прошу прощения, товарищ генерал, - от фамильярного тона подполковника не осталось и следа. – Каков будет приказ на применение оружия? В лагере женщины и дети…
   - Комбат, задача достаточно ясна? А как вы будете  ее выполнять – ваша проблема. К тому же, на этот счет  у вас должны быть инструкции вашей конторы. Действуйте! Время пошло на минуты, - генерал демонстративно взглянул  на часы, окликнул одного из офицеров, взял у него бинокль и стал осматривать место столкновения.
   - Еще раз прошу прощения, товарищ генерал, - в голосе комбата как будто что-то хрустнуло. –  В нашей, как вы выразились,  конторе действительно есть инструкции на случай ведения боевых действий, партизанской войны. А здесь граница. Возможен международный скандал…
   Генерал оторвался от бинокля и в упор посмотрел  на комбата.
   - Спасибо, что напомнили, подполковник. А я бы и не знал, где нахожусь. Вот тебе майор Кондратенко. Он – большой специалист по местным абрекам, ему и карты в руки. Его погранцы не сумели вовремя прекратить этот бардак,  вот пусть  и отдувается. А теперь, бойцы, вперед! Трибунал – он и в Африке трибунал…
   Оба офицера крутнулись  через левое плечо и побежали по тропинке вниз.
   - Слышь, комбат, - прохрипел Кондратенко, - похоже мы с тобой крепко влипли. По мне так уж лучше трибунал, чем палить по безоружной толпе. Шестерок нашли!
    - Шестерки, похоже, там, - комбат на ходу  коротко кивнул в сторону вершины холма, – а ты у нас сегодня  - козырный туз. Отдаешь приказ и входишь в историю, как доблестный защитник  рубежей нашей необъятной Родины.  Не дрейфь, майор, управимся аккуратно. Постараемся без фейерверка. Чуть что, мои «рэксы» и лопатками управятся.
   - Ты охренел, комбат, - Кондратенко резко остановился. Но, следовавшие за ними неотступно, оба «рэкса»  дружно подхватили его под руки.  Комбат оказался на пару шагов впереди, но последнюю фразу расслышал отчетливо. Круто развернулся и одним прыжком приблизился к майору.
   - Не строй из себя целку, миротворец хренов! Мой батальон в твоем распоряжении всего несколько часов. Ты понял? – комбат рывком забросил автомат за спину,  угрюмо посмотрел на своих бойцов и продолжил, -  Жареным запахло не только здесь. Дерьмо твой генерал, но сказал точно: это – уже бардак.
   Ничего не ответил Кондратенко, только кивнул головой и туже подтянул портупею.  Внизу уже вовсю кипела свара. Бойцы спецназа оттеснили толпу  от берега. В гуще ее  то тут, то там  мелькали их береты. Несколько БТРов  выползли из воды и, испуская  жуткую гарь, двинулись  на обезумевших людей.
   Кондратенко успел заметить, как несколько молодых людей в спортивных костюмах и с железными палками в руках пробились к отдельной группе спецназовцев,  и там завязалась жуткая драка. Выстрелов не было слышно. Но стоны и крики неслись со всех сторон…
     Через пару часов все было закончено. БТРы уже стояли у подножия холмов, а разрозненные группы  местных жителей спешно уходили наверх.  Внизу остались раненые и убитые. Рядом с мертвым стариком  дергался в конвульсиях ослик. Раздавленная повозка  придавила женщину, и та истошно кричала на всю округу. Чуть в стороне перевязывали раненых спецназовцев. Все было кончено.
   Вскоре к берегу подъехали машины с пограничниками. Спецназовцы быстро погрузились на броню и отбыли восвояси. Вслед за ними ушли и штабные машины с вершины холма. Кондратенко остался здесь, и, сидя на берегу, глотал из армейской фляжки  жгучую жидкость. Перед отъездом комбат второпях обнял его и сунул фляжку ему за пазуху.
   - Прощай, брат, - сказал комбат, - думаю, встретимся  теперь не скоро. И мой тебе совет: дергай отсюда, как можно быстрее. Думаю, скоро здесь для таких, как мы будет  очень горячо… Как в Африке.
   - Как в воду глядел комбат. Шум подняли  газеты сопредельной страны, куда направлялись  жители тогда еще советских селений. Скрытое неудовольствие  высказала Москва. Прокуратура республики  возбудила уголовное дело и объявила в розыск  майора Кондратенко.  Однако,  к тому времени он уже отбыл в распоряжение другого округа, а  куда и как –это про служивых людей говорить не положено.