Песцовый рай

Когда над землёй поплыли запахи весны, когда серебряные ручьи засверкали среди синих снегов, маленькая полярная лисица вернулась к старому родовому логову.
Небольшой холм на берегу реки уже освободился от снежного покрывала и на рыхлой, комковатой почве шелковилась свежая зелень. Лисица скусывала сладкие стебельки, с упоением нежилась на прогретых солнцем камнях, грациозно вытягивалась и, дурачась, переворачивалась на спину. Глаза слезились от ярких бликов, которые отражались от воды и плясали всюду. Лисица фыркала и чихала. Вряд ли она была способна на чувства, скорее её поведение определялось природными инстинктами. Но время наступило действительно чудесное: время удачной охоты, время самых сильных и волнующих ощущений, время основных инстинктов продолжения рода.
Встревоженные  лемминги выскакивали из своих зимних убежищ и суетились в поисках пищи. Одурманенные весной, полусонные, они становились лёгкой добычей. Осторожно продвигаясь по кромке прибрежного льда, можно было найти снулую рыбу. Щурясь от удовольствия, лисица не спеша  лакомилась белой мороженой мякотью. А ведь совсем ещё недавно в безмолвной тишине давили страшные морозы, на многие километры бушевал ураган. И песцам приходилось трусить по берегу далеко-далеко, чтобы найти хоть что-нибудь  съестное.
Старая нора изрядно пообрушилась, и лисица сильными движениями когтистых лап старательно выгребала снег и оползни из камней и глины. Вычистив нору, она тяжело легла, положив голову на лапы, чувствуя усталость и щемящее томление.
И вот наступил день, когда в узкой тёмной норе, пахнущей землёй и корнями, появились, один за другим, её щенки. Шершавым языком мать вылизывала себя и мокрых детёнышей, а они беспомощно барахтались, пищали, а посему им была положена забота. Забота матери о своём потомстве. В целесообразности этих самых простых проявлений видится величие природы.
Большое тепло матери и сладкий запах грудного молока, всеобъемлющая нежность и любовь воцарились на небольшом островке, среди великих просторов тундры. И, казалось, ничто не в силах нарушить этот покой. Обыденно- просто, но возвышенно красиво.
Глаза матери- лисицы, то  ярко светились жёлтыми точками в темноте, то исчезали, когда она спокойно засыпала. Забота лисицы проявлялась не только в том, чтобы накормить и обогреть, но и в том, чтобы защитить и сохранить.
Но близко к норе приближался только самец. Он призывно тявкал, когда приносил добычу, откидывал задними лапами зазеленевший мох. Целыми днями он охотился.  Припадая к земле, бесшумно крался за леммингами, а то мог жадно захватить в клыкастую пасть целый выводок голых гнездовых птенцов, отчаянно дрыгавших лапками и открывающих в безнадёжном писке жёлтые клювы. Как-то странно, но гибель жертвы не является жестокостью, она оправдана самой жизнью.
Какая такая сила сдерживала песца от желания вкусить тёплой, свежей плоти? Почему, взрослый, сильный и выносливый хищник послушно семенил в сторону холмов у реки, туда, где в тёмном логове подрастали его детёныши? Детёныши Полярного песца. Снова и снова его природный инстинкт повелевал им: поймай, принеси и отдай.
Время от времени щенки стали оставаться одни. Лисица бесцеремонно вставала, и соски с чмоканьем выскальзывали из щенячьего  рта. Приходилось теснее жаться друг к другу, чтобы сохранить тепло. В такие моменты они были одним целым клубком, где тесно переплетались сразу четыре десятка лап. Каждый слышал биение сердца собрата, чувствовал  каждое дыхательное движение, каждый издаваемый звук.  И это единение, стремление получить тепло благодаря друг-другу и делает их сильнее. Почувствовав стайный дух впервые, они не забудут его никогда. И впоследствии будут помогать друг-другу не только согреваться.
Вместе с лисицей в нору врывались и незнакомые запахи. Они говорили о неизбежности перемен, связанных с большим непредсказуемым миром, огромным царством, к которому стремится вся их животная сущность. Шерсть лисицы впитывала запахи цветущей тундровой растительности: сумасшедшие медовые нотки переплетались с горечью коры кустарников. Между пальцами лап лисы и на когтях оставались частички перегнивающего мха, да мышиный помёт. Но сильнее всех был запах свежей плоти. И именно он способен разбудить в хищнике глубинные, потомственные задатки, мобилизующие всю силу, сноровку, невероятную выносливость, а порой хитрость и даже наглость. Щенки возбуждённо возились, тянулись, поднимали морды и втягивали носами запах взрослой пищи, той пищи, которая даёт энергию целому виду, выживающему в суровых условиях северных широт.
Любопытство заставляло лисят исследовать самые отдалённые ходы логова. Там попадались то перья птиц, то  скорлупа, можно было наткнуться на червя или личинку насекомого.
Всё это вызывало радость молодых добытчиков. В азарте они рыли землю, грызли сладкие корни растений. Их челюсти  становились сильнее, зубы крепче день ото дня. Постепенно они начинали принимать участие в трапезе взрослых песцов.
Щенячья игра в «охоту» - только имитация нападения на жертву. Но уже сейчас прослеживается сноровка маленького хищника. И всегда кто-то оказывается первым. Неумолимый закон природы, извечная борьба за жизнь.
Солнце почти не садилось за горизонт, в свои права вступил полярный день. Ночью скалистые холмы кутались в серые туманы, а днём солнце успевало прогревать землю так, что в норе становилось особенно душно и влажно.
Наконец-то щенки начали выбираться наружу.  Жёсткие вибриссы торчали вокруг чёрных влажных носов, круглые уши поворачивались в сторону любого шороха. Дымчато-чёрный окрас позволял им быть незаметными на каменистом холме.
Вода в реке призывно журчала, на мелководье торчали толстые стебли калужниц. Щенки окунались мордами  в холодную воду, впервые подойдя к реке,  фыркали и учились лакать.
Они носились друг за другом, летали кубарем с пригорка, визжали и лаяли, не думая и не  зная, что впереди каждого из них ожидает трудный жизненный путь.
Вся жизнь взрослеющего песца будет зависеть от случайностей, а порой жестокой реальности условий арктической тундры.

Самых любопытных и смелых дрейфующие льды занесут на далёкие северные острова, где пищу даёт море, а оно не всегда бывает щедрым. Тяжёлые туши тюленей, зачастую мёртвых детёнышей, будут им кормом в те дни,  когда морозы перехватывают дыхание. Самые хитрые и наглые приблизятся к жилью человека. Нет, не для того, чтобы пойти на сближение или любопытства ради, а для того, чтобы выжить в ледяную стужу, радуясь случайной находке. Некоторые погибнут, попадая в силки, капканы или под выстрел ружья. А иных поразят болезни.

Но какой бы трудной не была жизнь северного хищника, он, преодолевая немыслимые расстояния, никогда не откочует далеко на юг, никогда не покинет свой заснеженный край.
А с приходом очередной весны, как и прежде, за долгие-долгие годы удивительных эволюционных преобразований на нашей Земле, маленькая полярная лисичка всё так же поспешит к чернеющим холмам у звенящей речки, где неистово дерутся, лают и свирепо кусаются соперничающие самцы.
 И не то чтобы красавица: землистая, коричнево-серая. И не то, чтобы держит грациозную лисью осанку, а так себе….воровато припадает грудью к земле, сзади приподнимая свой худой костяк. Дикарка. Да впрочем, так оно и есть!  Но своя среди своих, своя среди цветущей, поющей, клокочущей тундры.
И вот уже приходится противоречить: нет в природе случайностей, всё закономерно!
Старое логово.
Щемящее чувство.
Трясущиеся мордочки щенков.
Большое тепло матери и запах грудного молока.
Маленький островок любви, заботы и нежности среди бушующего мира.
Привычный, понятный, вполне объяснимый, но всё же удивительный Песцовый рай.