Пасечники

«ПАСЕЧНИКИ»

Раннее утро… Яркое восходящее солнышко… Легкий ветерок… Свежесть прохлады зарождающегося дня…
Всякому, кто был летом в деревне, об этом особенно рассказывать не нужно. Перед глазами всегда картинки из далекого далеко:

…Помню я с детства вкус каравая,
неподражаемый бабушкин блин!..

А еще… Еще был… Был ароматный-ароматный со своей тягучей янтарностью сладкий медок! Медок с блином, хлебом, огурцом, сыродоем…

Об этом всегда помнил Геннадий Кисель. Выйдя на пенсию, он решил осуществить свою давнишнюю мечту – перебраться в деревню и завести пасеку. Жена тоже давно высказывала мысль, обосноваться в осиротелом доме родителей мужа. Сказано – сделано. Постепенно все, казавшееся временным, стало новым жизненным укладом. С помощью сыновей и зятя завершился ремонт дома и сарая. С легкой женской руки появились куры, гуси и утки, а в сарайчике мирно похрюкивали два подсвинка. Но самое главное – пасека! За три года плодотворных усилий Геннадия она выросла почти до тридцати ульев!
За это время пчелы не по разу перекусали всю родню Геннадия. Особенно досталось внукам, лазающим перед ульями в поисках клубники. Если не считать этих негативных проявлений, все всех устраивало, однако по настоянию супруги ульи пришлось снести в конец их большого огорода.
По нескольку раз за день Геннадий обходил свои владения. Любование пчелами доставляло нему неописуемое удовольствие!

Трудятся пчелки и дружно гудят,
сладкий нектар в «рюкзачки» собирая.
Шмели-бомбовозы им басом вторят,
каждый медовый цветок облетая.

После того, как кто-то ночью своровал из двух ульев медовые рамки, Геннадий насторожился и перестал спокойно спать. Обход уже производился и в сумерки. Передвинуть ульи ближе дому воспротивились все домашние. После долгих ночных раздумий Геннадий принял некоторые иные меры безопасности…

Практически одновременно с Геннадием, словно птицы с юга, в родные края возвратились его одноклассники, по-простому Леня и Федя. Жили они в соседней, больше похожей на хутор деревне под названием Комаровка. В Комаровке и раньше жителей было не густо, да и сейчас, кроме друзей-одноклассников проживали одинокий отшельник дед Броня и маленькая кругленькая старушка – бабка Наста. Остальные семь ветхих хаток смотрели на все вокруг происходящее заколоченными окошками.
Леня, выйдя на пенсию, сиднем сидел дома в двухкомнатной квартире, чем изрядно надоел своей чересчур капризной невестке.
– Задолбал меня твой папан! – жаловалась она на свекра мужу. – Днями вошкается под ногами взад-вперед, может, сосватать его к какой-нибудь вдовушке на выданье. И ему будет хорошо, и нам свободнее!
– Никуда ты его не сосватаешь! Он, как наша мама умерла, так и не женился – один нас с братом воспитывал! – ответил тот.
Время шло, обстановка неприязни все больше накалялась. Сдали нервы и у Лениного сына.
– Как вы меня все задолбали! – выкрикнул он однажды, став невольным свидетелем очередной ссоры жены с отцом. – Вешаться впору!
После этого Леня поехал в Комаровку – вначале на выходные, чтобы, как любила повторять невестка, не вошкаться под ногами, затем перебрался насовсем. Подремонтировал дом, развел десяток курей и кроликов. Поначалу скучал по городу, затем, когда появился Федор, жизнь начала наполняться смыслом. На пару все было веселей: поработать, помочь соседям-старикам, сходить на рыбалку, да и выпить по сто грамм было с кем. Как сказал однажды Федя:
– В этом деле дед Броня с бабой Настай нам не хевра!
У Феди было тоже все непросто. Вернувшись из тюрьмы, куда был помещен за нелепую кражу государственного имущества – вывез с территории предприятия несколько кубов вагонки, которую ему ошибочно погрузили по указанию заместителя директора по идеологии, поцеловал в «пробой». Бывшая жена, обзавевшись сожителем, сменила дверные замки. При появлении Феди вызвала милицию, мол, заберите дебошира. В милиции ему посоветовали забыть жену навсегда, если не хочет оказаться снова за решеткой. Путь домой ему был заказан.
Заявившись в родной колхоз, он устроился на работу бригадиром полеводческой бригады. После весеннего выжигания прошлогодней стерни, устроенного главным агрономом на бывшем ржаном поле, сгорело два стога соломы. Полеводы указали на Федю, пришлось уволиться. Зато кто-то из школьных поэтов прославил его в стихах:

Не стало яркого цветка —
сгорел живых растений мир!
Нет пчел, шмелей и нет медка —
поджог все Федя-бригадир…

Их Федор дважды получал по почте, выведенными детской рукой на листках, вырванных из ученической тетрадки в клеточку.
– Неплохо сейчас было бы медовушечки стаканчик секануть! – прочитав стишок, мечтательно произнес Леня.
– Так в чем дело? – спросил дед Броня, приглашенный Федей на дегустацию первака. – Ваш же годок, Геня Кисель цельную пасеку завел! Неужель не угостит?
– Это уже интересно! – встав из-за стола, сказал Федя и тут же почему-то добавил: – Да ладно, моя самотканка и без медка хороша! Правда, баба Наста?!
– Правда, сынок, правда, – ответила та и засобиралась домой.
К утру приятели уже были с медком.
– Не боись, старина! – покровительски успокаивал Федя опухшего от пчелиных укусов приятеля, порезая пчелиные соты на тарелку. – Хотя и прознает, не пойдет Генка в милицию на нас клепать. Не такой он человек!..

Все когда-нибудь заканчивается – закончился и медок с самогоном.
– Слышь, Лень! Давай пасеку соорганизуем! – предложил как-то Федя, сидя с удочкой у деревенского лужка. – Мы что, хуже Генки или носом не вышли?
– Во-первых, для этого ульи нужны, а во-вторых, пчелы! – с долей пессимизма ответил тот.
– Чудак-человек! У Генки возьмем на развод!
– А он даст!
– А мы у него и спрашивать не будем! Просто тихонько одолжим один улей и все! У него их много, он и не заметит пропажи!
– Не-е-е, Федя! Давай лучше, как и в прошлый раз, рамками обойдемся! – запротестовал Леня.
– Рамками! – перекривил приятеля Федя. – Хочешь снова с опухшей мордой две недели под замком в хате просидеть и выходить дышать воздухом только по ночам? Иль забыл? Короткая, значит, у тебя память, браток!
Выпив по сто пятьдесят, приятели под покровом ночи пошли на «дело».
В деревню зашли с тыла. Просидев больше получаса у забора в кустах, они никак не могли решиться выступить.
– Слушай, там собака рычит… Наверно нас учуяла… – прислушиваясь к звукам спящей деревни, сказал Леня.
– Все нормально, не боись! Перелазишь через забор, хватаешь самый ближний улей и передаешь мне! – инструктировал Федя приятеля.
– Я боюсь! Да и зачем через забор перелазить, там же калитка есть!
– Тем более у тебя все должно получиться, ты даже про калитку знаешь! Короче, пошли! Когда пробежишь обратно, я за тобой калитку палкой подопру, чтобы нас не догнали…

– За нами собака гонится! – негромко крикнул Леня, бегущему спереди Феде.
– Да не трусись ты! Крепче держи улей и смотри под ноги, а не то лоб расшибешь!
– Тебе хорошо говорить, сам пронеси этот тяжеленный улей! – все жаловался Леня.
– Перестань ныть, придурок! – начал злиться Федя.
– Стой! Я больше не могу! Сейчас брошу этот улей! Еще и собака, сволочь, не отстает!
– Терпи, Леня! Терпи!
– Все! Как себе хочешь, а я бросаю! Не могу больше! Федь, а собака все не отстает!
– Что ты доколебался до этой собаки? Она даже больше вищит, как свинья недорезанная, нежели лает!
– Лает или не лает, а по следу милицию приведет! Бросаю!
– Хрен с тобой – бросай!..

Ранним утром, проезжая по деревне на мотоцикле, у ворот двора Геннадия остановился бывший его одноклассник, а ныне председатель сельсовета.
– Гена, ты дома?! – не слезая со своего двухколесного «коня», крикнул он.
– Дома! – донеслось откуда-то из сарая.
– Выдь на минуту, дело есть!
– Иду!
Когда Геннадий вышел из-за ворот на улицу и за руку поприветствовал председателя сельсовета, последний поинтересовался:
– Слушай, а где твоя собака?
– Не знаю… Утром прошелся по двору –Жулика нигде нет. Наверно сбежал. А что?
– Еду я сейчас со стороны Комаровки, гляжу твой, как ты говоришь, Жулик на дороге сидит и воет.
– Так чего он там сидит и домой не идет? – обеспокоенно вопросом перебил председателя сельсовета Геннадий.
– А, ты сам, как думаешь – легко ли твоей шавке за собою на цепи громадную будку тащить?..

5 февраля 2016г., Слуцк