La quinta columna

Известно, что выражение пятая колонна приписывают испанскому генералу Эмилио Мола, командовавшему армией франкистов в ходе гражданской войны в Испании в 1936-39 гг. Было бы несправедливо умолчать о весомом вкладе в толкование данного понятия известным американским писателем и журналистом Эрнестом Хемингуэйем. Это с его лёгкой творческой руки данный термин прочно вошел в лексикон политиков "всех времен и народов". Пятая колонна стала определяться как контрреволюционное движение, объединяющее в своих рядах людей, которые ведут скрытую диверсионную деятельность, направленную против борцов за свободную республику и препятствуют тем самым освобождению трудящихся масс от империалистического гнёта. Методы борьбы пятой колонны напоминают партизанскую войну контрреволюционеров  в тылу "врага".

Следует заметить, что изначальное понимание данного политического фразеологизма  не имеет ничего общего с подрывной деятельностью современных "идейных правдолюбов", выступающих против своих правительств, а также идеологов, ратующих за импорт чуждой цивилизации в пределы ненавистного им отечества.

Конечно, сегодняшняя пятая колонна имеет иное лицо. Она строится по другим моделям. Наиболее известная схема построения - это секта религиозных фанатиков, которые с помощью зомбированных террористов-смертников устрашают население, рвутся к власти и хотят ввергнуть свою страну в средневековье. Часто они нагло навязывают свои правоверные идеи народам других стран. По сути дела такого рода "пятые колонны" исходят от противного и работают на разобщение и смуту людей, чтобы помочь иностранным финансовым воротилам закабалить свой народ и открыть зарубежным корпорациям доступ к полезным ископаемым своей страны.

Несколько отличаются от них "пятые колонны", которые носят сугубо антинациональный характер. Это фобы всех мастей, которые ненавидят "свой" народ и боятся всего, что объединяет их сограждан под флагом национальной идеи. Их главная цель не созидать, а разрушать в умах народа идею общенационального единства, сеять недоверие и ненависть к существующему строю. Это своего рода "Троянский конь", которого мировой неокапитализм вкатывает в различные государства, чтоб насадить там "западную демократию" со всеми вытекающими из этого экономическими и геополитическими последствиями.

Для пятиконечных колонновожатых нет ничего святого, кроме цинизма(1) и личной выгоды(2), какой бы социальной сферы это ни касалось. Для них "патриотизм" - пустое слово. Им больше по душе ложный патриотизм(3), за которым они скрывают свое истинное лицо. Понятие "любовь к родине" они считают социальным вирусом, которым заражен ненавистный им народ. Они проповедуют любовь ко всему иностранному (5), лишь бы не к своему. Они играют на любом народном недовольстве, независимо от того, чем оно обусловлено в стране их постоянного проживания - объективными причинами или субъективной непрофессиональной деятельностью правительства.

В пьесе Эрнеста Хемингуэйя  жители Мадрида живут по законам военного времени - население спасается от артобстрелов, повстанцы уничтожают своих противников, когда это требуется. В меру своей внутренней гуманности республиканцы стараются быть добрыми, но это не всем удается. Опытным контрразведчикам Филипу и Максу в силу своей профессиональной деятельности часто приходиться проявлять доброту, но они устали быть добрыми. К смерти одного из своих подчиненных они относятся как к чему-то неизбежному: "Рано или поздно его бы все равно убили". Они хладнокровно расстреливают одного захваченного в плен франкиста, мотивируя свой поступок несерьёзными, шуточными доводами: "Он был очень тяжелый, а идти не хотел". "Он нам устроил сидячую забастовку".

Они по-своему толкуют понятие добра. Макс, революционер и разведчик со стажем, с изуродованным лицом, прошедший пытки в немецко-фашистских застенках, постоянно напоминает своему другу Филипу о том, что нужно оставаться человеком и "быть добрым": "Для нас, которые причинили столько зла, доброта - самое важное". Контрразведчики знают не по наслышке, что грань между добротой и ненавистью очень тонкая, особенно когда идет война и люди вынуждены убивать друг друга. Филип говорит: "Я добрый. Даже страшно, до чего я добрый".

Доброта в условиях военного времени - это отказ от беспощадности. Трудно быть добрым, когда нужно исполнять долг вопреки своей воле. Недобрые дела часто оправдываются исполнительской дисциплиной: "Ты недобрый. - А от меня это не требуется".

Ради интернационального долга Филип отказывается от своей возлюбленной, он сознательно идет с ней на разрыв. С одной стороны, это проявление доброты - он не хочет обрекать свою спутницу на будущие страдания. Он хочет избавить её от беды и требует, чтобы она уехала подальше от верной смерти. С другой стороны, он, как кадровый разведчик, "давал подписку". И этим всё сказано. Поведение Филипа вызывает у его любимой женщины вполне адекватную реакцию: "Ты просто ужасен, когда ты добрый".

Любовь между мужчиной и женщиной в условиях войны часто превращается в "дурную привычку". Филип уверен, что когда люди сражаются друг с другом "во имя идеи", им не до любви. На войне не говорят даже "спасибо"... Однако он сам влюбляется в одну длинноногую блондинку, американскую военную корреспондентку, и ничего не может поделать с собой. Он желает интимной близости и душевного покоя. Он устал лгать. Ему хочется проснувшись в кровати утром, "знать, кто лежит рядом". Его понимание любви своеобразно и однобоко. Ему нравится тело возлюбленной. Он "материалист" и не идеализирует свою подругу: "Мне нравиться слушать, как она говорит. Что она говорит, до этого мне нет дела". Филипу хочется окунуться в любовь с головой - "сделать колоссальную ошибку".

Филип знаком с образом жизни американских девушек и женщин и соглашается с нелестной характеристикой, которую дает им его бывшая подруга  марокканского происхождения Анита. По её мнению, американки относятся к такому типу женщин, для которых мужчина - это всего лишь украшение в доме. Они завоевывают мужчин - все равно что рвут цветы. И часто делают это от скуки. В их жилах течет красная жидкость. Но это не кровь, а краска. Американские девицы смотрят на мужчин как удавы на кроликов. Их восхождение на олимп жизни можно определить несколькими словесными штрихами - Колледж..., Европа..., Мужчины..., Романы..., Аборты..., Замужество..., Виды на богатое будущее..., На худой конец - работа в магазине или в каком-нибудь офисе...

Филип и "сам не рад", что влюбился в такую американскую женщину. Дороти (так зовут его возлюбленную) грезит видами на роскошную жизнь с надежным мужчиной; думает о развлечениях и путешествиях по миру; мечтает о дорогих отелях и золотых пляжах... Свои опасения по поводу совместной жизни с такой женщиной, Филип высказывает в форме жалобы, в которой уживаются серьёзность и ирония: "На этот раз у меня основательно сдали нервы, и это тянется уже давно. С тех пор как я встретил ее. Ты не знаешь, что женщина может сделать с человеком".

Филип и многие его соратники - до мозга костей интернационалисты. Они выросли в одной стране, в другой - воспитывались, в третьей - воюют за справедливость. Идеал, за который они борются - это не столько защита молодой Испанской республики от фашизма, сколько более приземленные желания - нужно, чтобы у всех людей была хорошая еда; чтобы никто не голодал. Что касается высоких материй, они представлены в пьесе иносказательно и очень символично. Борцы за свободу испанцев, или как неосторожно выражается один из героев пьесы - "нации хвастунов"; по видимому, не совсем четко представляют себе, за какие идеалы они борются и к чему это может привести. В гостиничном номере, в котором живет Филип, выбитая взрывной волной дверь прикрыта изнаночной стороной какого-то патриотического плаката. Управляющий отелем объясняет Филипу: "Очень красивый плакат, — написан с большим чувством, только это его изнанка". Не менее двусмысленно звучит вопрос опытного контрразведчика: "А лицо где? Куда ведет эта дверь?".

Не все едины во взглядах на освободительную войну. Марокканка Анита высказывает свое мнение прямолинейно. Коверкая испанскую речь, она предлагает "курить трубка мира" и выражает мысль, более чем христианскую: "Не думай о себе. Не будь эгоист. Люби врага, как себя". Возможно, она не совсем верно истолковывает известное библейское изречение "Люби ближнего своего как себя самого"? На этот вопрос нет ясного ответа. Однако многие жители осажденного города уже давно поняли, что враг совсем близко и сопротивление скоро будет сломлено. Некоторые люди придерживаются мнения, что глупо приносить себя в жертву ради какой-то неопределенной и несбыточной идеи. Создается впечатление, что как интернационалистов, так и простых граждан объединяет в большей степени не сама идея новой, свободной жизни, а жестокие обстрелы жилых кварталов со стороны вражеской артиллерии.  Франкисты штурмуют Мадрид извне "четырьмя колоннами". Их поддерживает изнутри пятая колонна.

"Люди меняются", - говорит Филип - "И я переменился". Претерпевают изменения взгляды на жизнь у людей, измученных войной. Но перемены в сознании интернационалиста Филипа, как мы убеждаемся, не связаны с его идейным настроем и деятельностью.

Удивительно, что тайные дела Филипа не представляются уж такой тайной для обитателей отеля, в котором он живет. Люди читают газеты, в которых печатаются разоблачительные статьи о пятой колонне. Из газет они узнают об арестах и нейтрализации врагов внутри города. Все эти события они связывают с "работой" комиссара Филипа. На свой вопрос, почему тайное так быстро становится явным, он получает уклончивый ответ от управляющего отелем: "Мистер Филип. Это же Мадрид. В Мадриде все известно, иногда даже раньше, чем успеет случиться".

Мадрид вынужден выживать. Нет элементарных удобств - часто не бывает электричества, отсутствует горячая вода. Люди недоедают. Сам управляющий отелем, чтобы прокормить свою многочисленную семью, вынужден побираться. Под каким-либо предлогом он обходит "богатых" жильцов, особенно людей из контрразведки, у которых водятся в запасе мясные консервы, и произносит свою, всем поднадоевшую фразу, с помощью которой пытается завуалировать собственное унизительное положение: "Я только зашел спросить, не найдется ли у вас какой-нибудь провизии, которая не соответствует вашим вкусам".

Люди из пятой колонны движимы ненавистью к "марксистской сволочи". Они корректируют артиллерийский обстрел жилых кварталов Мадрида. Наблюдая за ночными вспышками от разрывов снарядов, руководитель пятой колонны с восхищением произносит: "Какая красота!"

Во время одной контрразведывательной операции по захвату высокопоставленных представителей пятой колонны и корректировщиков Макс и Филип, ранее разговаривавшие друг с другом на испанском, немецком и английском языках, вдруг неожиданно для себя переходят на русский.  Это происходит в момент крайней опасности и предельной мобилизации чувств. По этому поводу чуть позднее Макс скажет с иронией: "Вот видишь. Мы стали русскими. Все мы теперь в Мадриде русские". Русские ассоциируются в сознании республиканцев с борьбой за справедливость. Все знают - русские хотят, чтобы не было богатых и бедных, и народ должен сам определять свою судьбу.

История подтверждает, что вера в русских  продолжает и сегодня тайно жить в умах и сердцах народов многих стран, переживающих многочисленные цветные, религиозные  и нравственные революции, инспирированные извне и осуществляемые изнутри.

Но есть и радикально противоположное отношение к русским. Это ненависть, граничащая с русофобией.  Этнические русские, волею судьбы оказавшиеся жителями иностранных государств, объявляются пятой колонной.

К сожалению, вновь и вновь подтверждается тезис, что история ничему не учит.
Приходится также сожалеть, что понятие народ, не включает в себя понятие единства.
Ко всему прочему - история не повторяется, как некоторым кажется, а продолжается.

07.02.2016