Выборы

Попытки зубоскальства, посвящённые событиям 4 декабря 2011 года.

Стояло дивное зимнее морозное утро. Мутное солнце, едва показавшись из-за горизонта, раскинуло розоватые лучи нежного света над пробуждающимся городом. Северный ветер сердито гонял стайки блескучих снежинок между домами и тихими пустыми улочками, пока те не оседали серебряной россыпью по заледенелым крышам и тротуарам.

Непримиримый противник режима Василий лежал на старинном полуразвалившемся диване и негодовал. Негодовал оттого, что неумолимо наступал новый день, но по-прежнему непреодолимо хотелось спать; потому, что не мог понять, откуда в ноябре взялся такой собачий холод; наконец, его терзали противоречивые ощущения осознания крайней необходимости и, вместе с тем, крайнего нежелания совершать поход на утреннюю лекцию в университет.

И всё же основная причина неистового гнева заключалась совершенно в другом. Больше всего на свете Василия сейчас тревожила судьба его родины, и не покидало чувство сокрушительной печали о том, до чего довела Россию власть тандема за последние 12 лет.

Вот уже полтора года - со времён установки модема - он стабильно ненавидел лидирующую партию вместе со всем государственным аппаратом. И хотя раньше свою позицию не обозначал так уж резко (в основном, неосознанным бормотанием и сотрясанием воздуха от скуки), в преддверии выборов чувство острой социальной несправедливости внезапно обострилось.

Склонный к обвинению ЕдРа во всех бедах и несчастьях мироздания, Василий небезосновательно подозревал утренние морозы и ранние лекции коварными происками единороссов, и, дабы не идти на поводу у системы, принял отважное решение первую пару пропустить. К тому же, для учёбы не было никакого настроения. Сейчас нужно было негодовать.

Разумеется, невозможно было даже на миг поверить в честность и непредвзятость выборов, ибо явственно проглядывалось сквозь бесконечные завесы всевозможных контролей от оппозиции и служб международных наблюдателей прогнившее преступное нутро текущей партии власти.

«Но тогда тем более глупо сидеть сиднем!» - мудро рассуждал Василий. - «Не ходить на выборы или портить бюллетень – то же, что голосовать за ЕдРо.» И порешил, что ситуация, конечно, безнадёжна, но нужно хотя бы попытаться повлиять на судьбу Отечества.

«Значит, будем голосовать против путинской банды!» - утвердил новоявленный спаситель России и призадумался. Ведь обычно голос отдают за, а не против какой-либо политической силы. Это обстоятельство породило в его голове вереницу мрачных мыслей, сетующих на идиотскую выборную систему, что была придумана какими-то врагами народа для таких негодяев, как единороссы, которые, скорее всего, только из-за неё до сих пор не вылетели из правительства и Кремля. Вместе с тем пришло и осознание тяжкого бремени выбора наиболее подходящей смены для партии жуликов и воров.

Вопрос непростой, потому было решено пропустить все занятия и посвятить день улаживанию насущной проблемы.

«Взять, к примеру, КПРФ», - размышлял Василий, - «У них чётко выверенная программа, сильный харизматичный лидер. Конечно, возврата в дремучий СССР никто не хочет, но партия такого и не предлагает; а вот слегка осоветизировать страну было бы очень славно. Ну, раскулачить зажравшихся олигархов, наказать всех коррумпированных чиновников – и России жилось бы свободней и спокойней.»
Непоколебимое желание голосовать именно за коммунистов уже пустило первые ростки в мятежной душе Василия, как вдруг разум его прорезало воспоминание о либерал-демократах:
«ЛДПР – это, прежде всего, Жириновский с его вызывающим поведением и жёсткими, радикальными лозунгами. Ну так и правильно! В наши времена надо действовать решительно и не бояться идти на крайности. Жириновский – не боится! Он восстановит и поднимет армию, он будет стоять на защите национальных интересов страны и русского народа. И народ пойдёт за ним…»

Затем стрелка ментального компаса указала на Справедливую Россию, восхваляемую и превозносимую за беспокойство о культуре и социально незащищённых слоях общества, за подробные планы по бюджету и новую экономическую политику, а также за множество прочих мелких прелестей. Вдобавок ко всему, Василию откровенно симпатизировал глава партии Миронов, который, по слухам, был однофамильцем какого-то популярного советского актёра.

Так, постепенно, очередь дошла и до партии «Яблоко». И хотя мало что можно было упомянуть о программах, целях и методах данного политического объединения (даже фамилия лидера так и не вспомнилась), это было не столь уж важно.

Василий любил яблоки. Любил их яркую блестящую кожуру и такую сладкую, нежную, сочную мякоть. Он вспоминал, как в детстве на даче срывал плоды прямо с дерева и объедался ими до упада, а потом забывался беззаботным сном где-нибудь на тенистой лужайке, чувствую себя самым счастливым гражданином на свете.
«Какая, всё-таки, замечательная, гениальная идея! Очень здорово и живо смотрится на фоне всех этих громких и бездушных «справедливых», «единых», «коммунистических» и «либеральных» такое простое и милое сердцу название «яблоко»! Да уж, люди, знающие толк во фруктах, наверняка смогут позаботиться о Родине, а как приятно было бы думать о политике! Власть с яблочным ароматом, чудесно!..»

Логическим продолжением этих дум стало представление о гипотетической партии «Булочка», которая, несомненно, имела бы оглушительный успех, ибо сдобные изделия нравятся всем без исключения и, возможно, на них, в отличие от яблок, ни у кого не бывает аллергии.

Уже под занавес мысленного спектакля на сцене показались «Правое дело» и «Патриоты России» и запомнились только тем, что они новички, и это очень хорошо, поскольку застоявшееся болото постсоветской России давно пора хорошенько встряхнуть и разбавить мощной струёй свежих политических веяний.
«Патриоты…» и «Правое Дело» в глазах Василия были абсолютно равноправны, и он намеревался голосовать за обе партии. Но подметил тут же, что по правилам голос отдают только за одну. И вновь, скрипя зубами от злости, начал осыпать проклятиями систему вместе со всем псевдодемократическим федеративным строем.

Следующие несколько дней пронеслись в смятении и трепетном ожидании. Василий потерял счёт пропущенным парам и всё никак не мог понять, кто же наиболее подходящий кандидат для замены Единой России, а бесчисленные почтовые агитки и непрестанные телевизионные дебаты ещё сильней усугубляли сумятицу в его голове. В конце концов, дабы прекратить дальнейшие терзания, он решил довериться судьбе и в нужный момент проголосовать спонтанно, случайным образом. За сим немного успокоился.

Наконец, настало сумрачное холодное утро дня выборов. Тяжёлые серые тучи заволокли весь небосвод сплошной пеленой, и гадкая студёная сырость заполонила собой воздух вокруг. Василий проснулся рано и, не позавтракав, помчался в свой участок, располагающейся в унылой обшарпанной школе. По дороге его снедала какая-то гнетущая тоска, тягостная тревога стремительно нарастала в сердце, хотя на то не было видимых причин. И это непонятное и излишнее волнение заставляло его бежать ещё быстрей.

В самой комнате голосования, разместившейся в крохотном спортзале, равновеликая во всех трёх измерениях старушка очень долго крутила гигантский список избирателей, выискивая в нём фамилию и адрес Василия, пока тот потел в своём пуховике и терял терпение. В зале уже, несмотря на раннее время, было достаточно многолюдно.

Но отчего же эта назойливая тяжесть на душе, почему так часто постукивает сердце?..

С дрожью в руках он схватил поданные бюллетени и торопливо зашагал к кабинкам. Ему очень приглянулась та, что располагалась с краю, ближе к наблюдательной комиссии.

«Итак», - думал он, - «всё нужно сделать быстро и чётко, не мешкая и не сомневаясь. Просто поставить галочку, ничего сверхсложного.»
Аутотренинг и самовнушение не помогали. Дрожь не унималась, волнение никуда не исчезло. Василий злился на самого себя.

«Кто у нас там первый? «Справедливые», значит. Ну что ж, пусть будут они.» - и уже поднеся было ручку к нужному квадратику, он вдруг моментально остановился и застыл как изваяние.

«Всё-таки, наверное, не стоит. Партия какая-то блеклая, всегда на вторых ролях, без отчётливого самоопределения и ярко выраженного курса. Да и Миронов, судя по дебатам, слишком наивен и идеалистичен. Вряд ли «справедливые» способны разумно управлять страной.»

У Василия перехватило дыхание от изумления и рассеяности: как будто кто-то невидимый нашёптывал ему эти мысли, которым он совершенно не верил. И, тем не менее, теперь ни в коем случае не желал отдавать свой голос Справедливой России.

Гроза, о которой так настойчиво предупреждало внутреннее чутьё, наконец разразилась.

«Пусть будет КПРФ!» - решительно, почти вслух произнёс он, и незамедлительно где-то внутри головы откликнулось: «Коммунисты? Да ну? Что, захотелось назад к талонам и очередям, репрессиям и цензуре? Диктатурой пролетариата уже никого не заманишь; и по крайней мере глупо голосовать за социалистический строй в стране, где капитализм утверждён конституцией! Ностальгия – достойное чувство, но это не повод, чтобы лепить целую партию!»

Василий словно бы очутился в жутком, кошмарно-отвратительном сне. От чрезвычайного испуга сердце его истошно билось где-то в районе горла, дрожь в руках перерастала в страшные судороги, глазам не удавалось сфокусировать взгляд. Теперь-то он до безумия ясно понимал, он чувствовал, что это именно его мысли, его внутренний голос. Но не мог понять, отчего это происходит.

Совершив над собой поистине колоссальное усилие, Василий всё же сумел сосредоточиться и потянулся к квадратику напротив ЛДПР.

«Не смеши меня!» - немедленно отреагировал тот самый голос, - «Неужели ты и впрямь собираешься голосовать за крупнейший политический цирк во главе с верховным клоуном страны? Или острых ощущений маловато? Не хватает межнациональных конфликтов, да и мировых войн что-то давненько не начиналось? Тогда, конечно, голосуй - за Жириком не заржавеет!»

Сознание понемногу покидало перегруженный эмоциями мозг Василия, и он ощущал, что вместе с политической, теряет и пространственную ориентацию. Мир поплыл перед глазами и закружился, то плавно погружаясь в мягкую, непроницаемую тьму, то вновь обретая краски и резкость.

А коварный голос всё не унимался.

«…Или, может быть, желаешь выбрать «Правое дело» или «Патриотов…»? Валяй, отдавай страну на растерзание отпетым ворам, бандитам и изменникам! Чтоб Россию окончательно и распилили и сожрали, а дальше вперёд – навстречу анархии! Очень патриотично! Девяностые покажутся лёгким ненавязчивым спадом, едва заметной нестабильностью по сравнению с тем, что учинит нам этот партийный дуэт, приди он к власти! Нужно быть самым последним и ничтожным ублюдком, самым бессовестным и беспринципным предателем родины, чтобы отдавать голос за «правых» и «патриотов»!»

Совершенно опустошённый и раздавленный, Василий с тихим стоном опустился на пол. Мир, в котором он жил и развивался все последние месяцы, в одночасье рухнул, погребя под собой многие прежние убеждения и приоритеты. Словно бы сама ткань реальности внезапно оборвалась и перекроилась заново.
В голове воцарился абсолютной вакуум: не было ни одной мысли, ни единого образа или соображения. Молчал и голос. Отгремев последними высказываниями, он завершил свою миссию и исчез навсегда.

Василий, вероятно, ещё долго мог бы оставаться в состоянии тотальной отрешённости, однако занесённые ботинками избирателей снег и слякоть, на которые он имел неосторожность присесть, понемногу давали знать о себе. Вместе с ощущением влажности в нижней части туловища, пришли и воспоминания о недавних событиях. И вновь стремительно начала разрастаться паника, вновь тиски безысходности начали сжимать измученный разум.
 
Василий прекрасно знал, к чему клонил и подталкивал его загадочный голос, но по-прежнему таил угасающую надежду на светлое политическое будущее страны. И внезапно на него снизошло озарение. Он узрел нерушимый стержень своей личности, сокровенные ощущения детства, к которым голос забыл (а может, и не посмел) притронуться.

Яблоко. То самое яблоко, которым когда-то искусилась Ева, изгнав человечество из рая, и которое помогло Ньютону открытый величайший из законов вселенной, ныне спасало Василия от позорной участи потворщика единороссов во власть.
Найденная лазейка в логических схемах голоса придавала ему сил: он уцепился за хрупкий столик и со скрежетом встал.

Преисполненный желания завершить начатое, Василий суетливо схватил авторучку и быстро подтянул бюллетень, ища пометку партии «Яблоко». Но тут рука его предательски дрогнула, начертив изящную каракулю аккурат в квадратике «Единой России».

- Боже мой… - едва слышно пролепетал бывший противник режима.

У него было такое чувство, как будто бы ему сообщили, что начался мировой апокалипсис, а ядерные ракеты уже летят к своим целям, а виноват в этом один лишь он.

Василий впился пальцами в столешницу и тихо зарычал. Страшный гнев, отчаянная звериная ярость переполняли всё его существо. Хотелось разорвать в клочья проклятую бумажку, сбежать на все четыре стороны из этой адской кабинки, которая стала его тюрьмой и камерой душевных пыток.

Но эмоции схлынули также быстро, как и появились, уступив место убийственному, покорному умиротворению.
 
«Да ну их к бесам, эти выборы. Всё равно никакого толку. Да и ЕдРо тоже, конечно, не партия мечты, но кое-что да делает. Будь что будет... Чёрт с ним...»

И никаких таинственных голосов; так размышлял, теперь уже абсолютно осознанно, сам Василий.

Очень медленно, раскачиваясь как зомби, он подошёл к урне и немеющими руками затолкал туда мятую, многострадальную бюллетень. Затем, опустив безнадёжно голову, побрёл прочь, в пустоту.

(2011-2012)