Почему я не стал Генералом! - 3 глава - 1

Глава 1 
               
Открывая новую страницу, я еще раз вернусь к Тобольском воспоминаниям,  которые  выпали у меня из памяти,  когда я писал о том периоде. 
И вот внезапно, возникли,  а их следует описать,  так как такие истории наша партия старается замалчивать, а зачем? 
Так было, так надо было, а как иначе?
Но прежде всего о моем папе: Родился он в селе Сандово Тверской  губернии,  с малых лет, как только подрос, работал подпаском, пастухом (пас деревенских коров).
С  13 лет мой дед – Алексей Долгирев, взял его в Питер,  учить ремеслу,  работал  он  на заводе учеником, сдал на подмастерья, потом стал токарем по металлу.
Еще почти мальчиком включился в работу партии РСДРП и стал ее членом с 1909 года.
За принадлежность к партии и активным ее членом (был агитатором) вошел в совет старост партии.
Председателем совета был М.И. Калинин. Вскоре был выслежен царской охранкой,  арестован и осужден,  приговорен к каторжным работам.
В Февральскую революцию с каторги сбежал, прибыл в Петроград, был выбран Членом Питерского Совета и так далее. 
Одним словом был старый член партии, участник всех съездов советов и  партийных конференций. Занимал различные партийные посты и был номенклатурой ЦК ВКП (б)
Я не буду особо описывать его автобиографию, она известна, напечатана в книгах,  диссертациях и газетах.
Я только хочу описать, три случая с ним в период с 1911 года по 1916 два из них я слышал от своей мамы, а один в Тобольске и так воспоминания мамы:

 «В один из обычных рабочих дней, Коля пришел с работы очень поздно, шел уже 12 час ночи. Он как обычно, поцеловал меня, потом спящего сына Шурика.
Затем плотно закрыв дверь и  задернув занавески - задергушки на окнах и попросил меня накормить его, говоря:
 - «Ох! И проголодался,  я  чертовски, мог бы даже медведя съесть»
Я подала ему полу остывший ужин и села рядом. Коля, вопреки своим словам, кушал плохо, озабочено морщил лоб, чему-то улыбался, то неожиданно хмурился.
Я почувствовала, что, что-то  неладное, что – то его мучает. Стала допытываться, но он вначале отшучивался, а затем очень серьезно сказал:
- « Знаешь Улюньчик , ты мне должна кое в чем помочь», - а затем  кое что объяснил.
Проснулись мы задолго до заводских гудков, скоренько позавтракали, и я стала пеленать Шурика, он был тогда грудным ребенком. И при пеленании, одновременно между пеленок и одеялом вложил Коля какие-то бумажки, он сказал, что это прокламации и их необходимо расклеить и подбросить рабочим.
Мы идем еще по безлюдным улицам Питера, и вот тут на одном из перекрестков произошел следующий случай, о котором я и хочу рассказать:

Подходим к богатому особняку, - наш путь проходил мимо него.
Видим у ворот, этого особняка стоит будка городового, а он сам сидя в ней на лавке спит сном праведника - сладко похрапывая…..               
Коля остановился, приложил палец к губам, чтобы я молчала, и показал мне рукой,  проходи тихонько мимо, что я и сделала.
Остановилась в шагах   20  от него и смотрю, что это он такое задумал сделать, а Коля быстро достал из кармана несколько штук этих прокламаций, а также заготовленный вечером клейстер из крахмальной муки, тихонько обмазал с двух сторон несколько мест на будке.
Затем приклеил там прокламации,  помазал пол в будке перед городовым и туда наклеил прокламацию и дополнительно вложил ему почти в руку еще одну и тихо, но быстро подошел ко мне, и мы двинулись дальше.
Отойдя на приличное расстояние, переговариваемся, улыбаемся и обсуждаем,  какой интересно вид будет у него, когда он проснется?
Но вот загудели гудки фабрик и заводов Питера, это побудка всему трудовому люду.
Улицы города очень скоро начали, наполнятся рабочим людом, спешивших на свои заводы, мастерские и фабрики.
Рабочий  день ведь был не восемь часов , а десять, а то  и больше. По дороге Коля предупредил меня чтобы я с ним не разговаривала и шла или ехала в конке (это тип вагона - трамвая с лошадиной  тягой, тогда они еще ходили по заводским окраинам)
- «Веди себя  как посторонняя мне, я сам подойду к тебе, когда это надо будет, и не бойся, не подавай вида, если ко мне кто будет придираться, запомни все будет хорошо»
Стоим на остановке, подошел трамвай - где как всегда было полно народу, едущих на работу. Я видела, как Коля ловко стал подсовывать прокламации - кому в узелок с продуктами, кому в карман пиджака.
Я хоть и старалась не глядеть на него, но это у меня очень плохо получалось, и глаза сами искали его.
Так мы сменили несколько трамваев и конок, пока не были израсходованы все имеющие у него и меня прокламации.
Все действительно обошлось благополучно, никто нас не схватил. Уже потом дома, успокоившись я вспоминала случай с городовым и невольно еще раз рассмеялась.
Так  произошло мое первое вступление в деятельность РСДРП. Помню я еще и такой случай:

В 1916 году у  нас было уже четверо детей. Жили мы в полу подвальном помещение, за Нарвской заставой.
Колю уже  разыскивала жандармское управление и поэтому мы жили под чужой фамилией, а он  работал младшим дворником, так как по документам мы якобы только  недавно приехали из деревни, и  до этого в городах не жили.
Двое из моих детей,  Коле  ему шел третий год и Лёне ему было второй год – были больные рахитом и не ходили  четвертый Сергей, ему было в это время два месяца.
Вот однажды, Коля ушел в город с утра, прошел целый день, шел уже 12 час ночи, но его все не было. Я  очень беспокоилась, что такое? Почему его все нет?
Пришла ночь, положив голову на руки, прямо за столом – задремала.
Но вдруг внезапно в дверь сильно застучали, и чей -то резкий голос громко сказал:
- «Открывайте немедленно – полиция».
У меня  замерло сердце, я поняла, что Коля или куда – то скрылся, или его арестовали.
Удары в дверь продолжались, и я крикнув:
- « Сейчас, сейчас открою,  только дайте одеться»
Вспомнила, что в столе лежит револьвер, быстро схватила его и раскрыв немного Сергея, положила его между его ножек и вновь запеленала.
Открыла дверь, в нее вошли трое из полиции и старший дворник. Ничего не спрашивая у меня, один, как видно старший, сел на табуретку, поставив, ее к окну и отдал двоим распоряжение: – Начинайте обыск.
Я сидела на кровати со спящими тремя сыновьями, прижав к груди, последнего грудного.
Переворошив все вещи, так ничего не найдя, они написали какую-то бумагу, в ней заставили меня расписаться, а я ведь была не грамотная и поставила только крестик, потом расписался  старший дворник и собрались уходить.
Я попыталась спросить:
- «В чем дело? Что Вы искали?»
А тот, кто сидел все время на табуретке, сказал:
 -«Вам лучше знать, что мы искали», - и  хлопнув входной дверью, все они ушли.
Позднее, чуть успокоившись, прибирая, разбросанные вещи и одежду, и поразмыслив, я поняла, что раз они о Коле ничего не спросили, значит, он у них, он арестован.
Утром  мои догадки подтвердились,  пришел один из товарищей Коли под видом коробейника и сказал мне, что Колю и еще ряд товарищей арестовали вчера на явочной квартире, где происходило какое – то совещание.
При разговоре, он передал мне 12 рублей денег, говоря:
 - «Берите, берите это его деньги».
Как я узнала позднее, а мне неоднократно приносили денежную помощ. Деньги эти были из партийной кассы для семей, чьи  мужья арестованы или находятся в тюрьмах.
Узнав у меня, что при обыске ничего не нашли и как я спрятала револьвер, он похвалил меня, взяв его с собой, при этом посоветовал мне настойчиво искать Колю и требовать с ним свидание.
Одновременно предупредил меня:
- « Как только Вы чего –либо добьетесь, немедленно сообщите по такому то адресу, его запомните, а лучше я сам на днях к Вам зайду, ну на следующей недели»

Вот я в полицейском участке, на руках  у меня грудной ребенок. Но ни кто, ничего не говорил где мой муж, только пожимали плечами, да  говорили:
- « Мы не знаем, загулял, наверное» 
Один полицейский - пожилой мужчина, когда я уже от них выходила, шепнул мне,  чтобы я сходила к полицмейстеру города, и назвал его приемные часы.
Сижу в приемной полицмейстера, жду, когда меня примут,  наконец - то называют мою  вымышленную фамилию, и я захожу в кабинет полицмейстера.
Объясняю ему, что не могу узнать где мой муж, обращалась везде, а никто не отвечает, добавив, что если Вы  сейчас мне не поможете и не дадите мне с ним свидание я оставлю Вам этого ребенка. И положила ему на стол Сергея, который стал орать благим матом, как – будто знал, что его крик сейчас и нужен.
Да  и ещё приведу сейчас еще троих, мне их нечем кормить, вот Вы и кормите.
Бабенка – то я была бойкая, да и  подучили меня еще не много.  Он замахал руками :
- « Успокойтесь, успокойтесь, возьмите – же, наконец, своего ребенка на руки, сейчас я попытаюсь Вам помочь».
Я взяла Сергея на руки и он сразу замолчал.
Полицмейстер, а это был пожилой человек, стал куда – то, кому- то звонить по телефону и с кем- то разговаривал.
По окончанию разговора он мне сказал:
- « Ваш муж в тюрьме, в  крестах. Я Вам дам записку, и Вы получите свидание с ним, больше я ничем, не могу помочь».
 
Я добилась своего, я знала, где Коля. Через два дня пришел и тот «коробейник» и узнав, что я добилась,  еще раз похвалил меня за находчивость, написал коротенькую записку и сказал:
- « При свидании передайте ему», - при этом подсказав, что лучше всего спрятать ее в пеленки ребенка и постараться передать Николаю.
- « Но  смотрите, чтобы она никому другому не попала в руки, это очень  опасно, чуть чего лучше проглотите ее, она маленькая».
И вот я нахожусь в приемной тюрьмы, где передала записку от полицмейстера и стала ждать свидания.
Через некоторое время меня пригласили пройти в другое место, это была узкая коридорная комната, перегороженная металлической решеткой.
Мне подали табуретку, я села и жду Колю. Вот открылась дверь за решеткой, и вошел Коля в сопровождении тюремного надзирателя.
Он был одет в полосатую тюремную одежду. Я поднялась с ребенком на руках, схватилась одной рукой за решетку и плача стала ему жаловаться как мне одной без него тяжело.
Да забыла сказать, что меня перед свиданием, предупредили о том, что не рассказывать, что делается на воле - в городе,  говорить только личное свое, о себе, о детях.
А когда вошел Коля, надзиратель мне еще раз сказал об этом, иначе, мол, свидание будет прервано.
На какое – то время я забыла даже про записку и только немного успокоившись, вспомнила о ней и глазами показала на спящего Сергея.
Он понял мой взгляд, улыбнулся, и как бы целуя ребенка через  решетку, незаметно для охранника, взял записку и сунул ее в рукав куртки.
Двадцать минут, и свидание окончено. Через два месяца состоялся закрытый суд и  Коля был осужден и приговорен к каторжным работам и отправлен в Якутскую  губернию.
Партия знала об этом суде и даже знали, когда их будут отправлять в Сибирь.

В один из морозных дней конца 1916 года, оставив детей на попечение бабушки, мамы Коли, я почти всю ночь провела около ворот тюрьмы – кресты.
Так как накануне мне сказали, что осужденных на каторжные работы, будут отправлять в Сибирь с этапом, такого – то числа.
В их числе и будет Долгирев Николай Алексеевич. 
Только под утро, когда улицы города, полностью опустели за воротами тюрьмы, раздались слова команд, через калитку ворот, вышло несколько конвойных солдат, оттеснили нас, баб, а это было человек 12 -16 от ворот и ворота открылись.
С винтовками на перевес, показались конвоиры, за ними по четыре человека в ряд стали выходить осужденные, их считали каждый ряд и каждого человека.
Мы,  женщины пытались прорваться к ним, через солдатское ограждение, так как все были с узелками, с провизией.
Но нас теснили, все дальше и дальше от них. Вот раздался металлический звон цепей - кандалов, это начали выводить осужденных на каторгу. Их вывели в конце, было сумеречно и лиц различить  было невозможно.
Тут кто – то из женщин крикнул, какое –то имя, ей отозвались из рядов, я тоже закричала:
- «Коля, Коля - ты здесь?» Слышу, отвечает его голос:
-  Я здесь Улюньчик, здесь, не беспокойся за меня, все будет хорошо, береги детей, я скоро вернусь»
 
Свет померк в моих глазах,  не помня себя, я вся в слезах и рыданиях, ничего не могла больше крикнуть.
Женщины стали бросать узелки через головы конвоя в толпу арестантов, я тоже свой бросила.
Нас оттеснили, не пускали к строю, который уже пошел по улице и только когда затихли их шаги, конвойная охрана отпустила нас, но все было тихо и мы женщины остались одни.
Но, действительно он скоро вернулся, как знал.  Осенью 1917 года мы вновь с Колей были вместе……..

Продолжение следует - http://www.proza.ru/2016/02/08/2622