23. Беседы с апутой

Разговор с матерью расстроил Риша. Хотя, в сущности, ничего нового он не услышал. Всё это обсуждалось и раньше, когда Риш хотел знать, почему Виша против того, чтобы существа с других планет могли посещать их мир.
Его ровесники — подростки задавали те же вопросы и всегда слышали одно и то же. Взрослые отводили глаза и говорили о неведомой опасности, а заканчивали упоминанием о Вхождении в Круг. Этот день считался самым большим праздником в жизни каждого шуа, но, глядя на взрослых, почему-то трудно было поверить, что они вспоминают его с радостью.

Риш появился на свет почти двадцать местных лет тому назад (на земной счёт ему было около пятнадцати), а это значило, что считанные дни отделяют его от одного из самых важных событий в жизни. Но чем ближе оно было, тем чаще он ловил себя на тревожных мыслях, чего за ним никогда прежде не водилось.

Впрочем, грустить, равно как и тревожиться, дольше пяти минут он не умел. Риш поднял голову как раз в тот момент, когда шаваса — маленький зверёк, живущий на деревьях, высунул мордочку из густой листвы, окинул шуа быстрым, цепким взглядом глаз-бусинок, разочарованно дёрнул пушистым хвостом и снова скрылся где-то на верхних этажах своего зелёного жилища.

Риш чуть слышно пискнул, вдохнул полной грудью знакомые с самого рождения запахи леса и быстро зашагал по извилистой, хорошо утоптанной тропинке к посёлку. Ему было куда спешить. Может быть, Рэй уже ждёт его, а если и нет, лучше обосноваться где-нибудь поблизости, чтобы не упустить момент.

Рэй никого не ждал, ничего не хотел и даже от мыслей у него остались только невесомые обрывки, лениво покачивающиеся где-то на поверхности сознания. В поле зрения бесшумно появился Риш и, как ни странно, это не вызвало ни малейшего неудовольствия у человека, чей блаженный послеобеденный отдых он нарушил. Так же лениво и медленно Рэй подумал, что, кажется, хотел о чём-то спросить.

— Риш, — произнёс он с полувопросительной интонацией, потому что не был вполне уверен, что это не кто-нибудь другой.
Пока что ему удавалось их различать только по размерам и окраске, но ровесники могли и не отличаться друг от друга ни тем, ни другим.

— Да, это я, Риш, — шуа безошибочно распознал сомнение, сквозившее в тоне человека.
Но на этом его проницательность не остановилась, а простёрлась на глубину, повергшую Рэя в изумление.
— Тебе, наверное, трудно отличать нас друг от друга?

— Почему ты так думаешь?

— Ну, — Риш неопределённо повёл лапой и ненадолго задумался. — Когда только изредка видишь каких-нибудь животных или птиц, они поначалу кажутся одинаковыми. Вот если долго наблюдать за ними, то постепенно видишь всё больше отличий и начинаешь их узнавать.

— Честно говоря, пока мне действительно непросто различать вас, — ответил Рэй и после паузы спросил:
— Тебе кто-то сказал об этом?

— Нет. Просто я вспомнил уроки. Я тогда не мог отличить одного шавасу от другого и сказал, что они одинаковые. Это было много лет назад, совсем ещё глупый был, — пояснил Риш, опасаясь, как бы человек не решил, что он недавно мог заявить такую вопиющую глупость.
— Ну вот, я так сказал, а дедушка Шиф ответил: "Но ведь они-то друг друга прекрасно различают и никогда не путают. Так же, как мы. Смотри внимательно — только незнакомое кажется нам одинаковым".

— Интересные у вас уроки, — пробормотал Рэй, обращаясь больше к себе, чем к собеседнику.

— Интересные, — с готовностью подтвердил Риш.

— А Общий язык вы зачем учили? — этот вопрос занимал Рэя уже довольно давно.

— Зачем? — шуа посмотрел на человека с недоумением. — Но ведь это интересно — узнавать новое. А учить новый язык было весело. Это как игра. Зимой у нас меньше работы — вот мы и собирались все вместе почти каждый день и играли в этот новый язык, — Риш даже прижмурил глаза — так приятны были воспоминания. — Жалко только, что он быстро кончился.

— А меня ты научишь вашему языку?

— Конечно, — глаза шуа снова расширились.
Это было гораздо больше того, на что он мог надеяться, и означало, что они будут разговаривать каждый день и проводить вместе много времени.

— Я вот что ещё хотел спросить: наверное, шаваса, о которых ты упоминал, это те животные, которых вы разводите?

— Разводим? — на этот раз Риш был так удивлён, что прижал одно ухо.

— Ну да. Вы ведь разводите каких-то животных?

— Вообще-то, — медленно проговорил шуа, — животные... они... сами разводятся, — и поспешно добавил: — Если я правильно тебя понял.

Рэй подозревал, что он понял его неправильно, и уточнил:
— Я имею в виду, например, тех животных, из шерсти которых вы делаете одеяла.

— А, эти! — Риш махнул лапой и заулыбался. — Ну да, этих мы, можно сказать, разводим. Только это не шаваса. Если ты отдохнул и хочешь прогуляться, я тебе их покажу. Они там, — Риш махнул куда-то в сторону, — за зарослями апуты... пасутся.

— От чего мне отдыхать? Я и не уставал, — сказал Рэй, легко и с готовностью поднимаясь.

— Это довольно далеко, — с сомнением заметил шуа, отчасти разделявший взгляды своей матери на человека как на нежное и хрупкое создание.

— Ничего, мне полезно двигаться.

— Ну, если полезно... — этот аргумент, кажется, убедил Риша, и он повёл человека по тропам, с успехом заменявшим местным жителям дороги.

Очень скоро маленький посёлок остался позади. Лес, наполненный своими особыми звуками и запахами, живущий своей особой жизнью, казался совершенно нетронутым. Но это впечатление не вполне соответствовало действительности. То, что Риш назвал "зарослями апуты", было на самом деле культурными посадками, продуманными и тщательно ухоженными.

Апута оказалась тем самым растением, чьи гигантские листья так хорошо служили шуа. Рэй остановился, чтобы получше рассмотреть пирамидальной формы кроны, состоявшие из тяжёлых тёмно-зелёных листьев. Случись здесь оказаться ботаникам, они наверняка сказали бы, что это трава, не смутившись её трёхметровым ростом.

От прямого, как стрела, ствола отходили листья, образуя хорошо заметные ярусы. Внизу — самые большие, вверху — размером с ладонь. Эти верхние листочки казались совсем крошками на фоне остальных и, окружённый ими, каждое растение увенчивал крупный цветок, формой напоминающий кувшинку.
Несколько рядов розовых с белыми разводами лепестков скрывали от глаз фиолетовую сердцевину, но не могли скрыть чуть более светлого оттенка усики, поднимавшиеся вверх над чашечкой цветка и подрагивавшие своими закрученными концами от малейшего дуновения.

На взгляд человека, красота этого места была хоть и необычной, но бесспорной. Неизвестно, какими соображениями руководствовались шуа, располагая эти огромные травинки, но то, что в этом расположении не было никакой заметной симметрии, и апута там и здесь перемежалась деревьями, делало картину особенно приятной.
Присмотревшись, Рэй заметил, что под нижними листьями разбиты маленькие огородики. Здесь нашли себе место некоторые овощи, любящие тень и повышенную влажность.

— Апута, — коротко пояснил Риш, указывая на зелёные пирамиды.

— Я вот что хотел спросить: вы сооружаете из неё свои дома, но они ведь должны очень быстро приходить в негодность.

— Мы их переделываем заново. Только это не дома... не совсем дома.

— А что?

— Ну, понимаешь, слово дом, которое есть в вашем языке — нам объяснили, что это значит. Но то, что вы называете домом — для нас, — Риш широко развёл лапы, словно обнимая весь мир, — это Светлая Опушка, наш лес, река Таала и поле, по которому она течёт, горы — там, за лесом — всё... А то, о чём ты спрашиваешь — это только места для ночного сна и укрытия в непогоду. Конечно, они нужны нам, и мы благодарны за них апуте, — шуа ласково погладил ближайший глянцевый лист.

— Да, интересное растение, — протянул Рэй. — А зимой где же вы листья берёте?

— А зачем нам листья зимой? — не понял Риш. — Мы делаем новые пали в начале осени, когда вырастают большие листья.

— Один раз в год? Получается, что эти... пали стоят с прошлой осени?

— Да. На этот раз мы собираемся оставить несколько пали на второй год. Возможно, теперь они смогут прослужить дольше, — видя недоумение человека, шуа пояснил:
— Понимаешь, апута не всегда была такой. Когда-то, много поколений назад, она была маленькой, — Риш отчертил лапой полуметровую высоту, — а её листья, хоть и были прочнее других и дольше не увядали, но сильно отличались от этих.

— И что же с ней случилось?

— Она изменилась.

— Но почему?

Риш покосился на человека, который всё ещё ничего не понимал. Как же ему объяснить? Наверное, старшие справились бы с этим лучше. Надо вспомнить уроки — как ему самому рассказывали об этом. Но несмотря на свою молодость, шуа уже начал понимать, что для его нового знакомого самые простые и естественные вещи вовсе не так очевидны, как для любого из его Народа. Он начал говорить, медленно подбирая слова:

— Наши предки хотели, чтобы апута изменилась. Они отобрали самые крупные растения, пересадили их поближе и начали за ними ухаживать, — Риш замолчал, обдумывая, как объяснить главное.

— Понимаю, селекция и хороший уход могли дать определённые результаты, но чтобы такие...

— Они разговаривали с апутой, говорили, чего хотят от неё.

— И ты думаешь, что она поняла?

Риш указал на растение:
— Думаю, поняла. Видишь, она даже образовала зубцы, — он слегка приподнял край листа, демонстрируя изогнутые острые зубья, — а раньше их не было. И ещё научилась отпугивать насекомых. Конечно, это непросто и небыстро. Растению, наверное, трудно понять нас, а может, и не очень. Во всяком случае, нашим предкам было нелегко понять, чего хочет апута.

— Они пытались понять, чего она хочет? — уточнил Рэй.

— Об этом я и говорю, — Риш энергично махнул лапой сверху вниз. — Они думали о том, что могут для неё сделать, а она думала, что может сделать для них. Надеюсь, мы понимаем её так же хорошо, как она — нас, — Риш продвинулся на несколько шагов вперёд, к следующему растению, и нежно прикоснулся к его листьям.

Рэй ни о чём больше не спросил, и Риш повёл его дальше, легко находя дорогу в хитросплетении многочисленных тропинок, огибающих растения. Видимо, шуа понимал, что для первого раза сказано достаточно и теперь человеку нужно некоторое время, чтобы переварить услышанное.

Именно этим Рэй и занимался. Первая реакция была, конечно, скептической, но затем слова юноши поколебали его недоверие. Разум противился и не желал ничего принимать на веру, он предлагал удобные объяснения.
Например, такое: апута, без сомнения, удивительное растение, но она не так уж сильно изменилась с тех пор, как шуа её окультурили. Остальное — не более чем красивая легенда. Всё просто, понятно и не нужно выходить за привычные рамки, можно остаться в тесном, уютном мирке, где всегда точно известно, что возможно, а что — нет.

А с другой стороны — ему ли трусливо прятаться в разбитой скорлупе устоявшихся представлений. Возможно, раньше он так бы и поступил. Раньше — до того, как загадочный камень спас ему жизнь, а таинственный леопард вырвал из лап преступников. Если сравнить, то это, пожалуй, куда более невероятно, чем история с апутой.

Продолжение: http://www.proza.ru/2016/02/08/1952