29. Тиша

И направляясь к тумисовым кустам, и автоматически точно определяя и обрывая созревшие ягоды, Тиша продолжала улыбаться. Всё-таки она очень счастливая. Каждый вечер, обращаясь к Отцу Всех Живущих с короткой молитвой, она от всего сердца благодарила Его не только за ещё один добрый день, но и за то, что послал ей такого мужа.

Тун понравился ей сразу, хотя она и не могла бы объяснить чем. Симпатия довольно быстро переросла в привязанность, а та, в свою очередь, пуская корни и ветвясь, расцвела, и цветы эти, наверное, и были тем, что называют любовью.

Неожиданно, как-то вдруг, вступив в возраст, когда молодые шуа начали проявлять к ней интерес, Тиша растерялась. Ещё меньше она была готова к тому, что интересующихся будет так много. Конечно, это было приятно, но смятение и растерянность перекрывали всё. В сущности, общение с потенциальными женихами сводилось для неё к непрерывным и мучительным усилиям скрыть своё смущение.

А потом появился Тун. Почему-то с ним Тиша сразу почувствовала себя легко и свободно. Может быть потому, что он смущался ещё больше, чем она? Но, скорее всего, причина была не только в этом. За внешней неуверенностью и скованностью в нём ощущалась надёжность и твёрдость. А его трогательно-нежное отношение к ней, искреннее внимание и забота довершили дело.

Фари — лучшая подруга Тиши и единственная, с кем она делилась (за исключением родителей, разумеется) — никак не могла понять, что она нашла в этом нескладном Туне.

— И вообще, он какой-то... серый, — говорила Фари, фыркая и выразительно крутя носом. — Вот Лисс... — тянула она мечтательно. — Ты такая счастливая, Тиша, так не упускай своего счастья. Лисс, он такой... золотой. И вообще... необыкновенный, — и Фари вздыхала.

Тиша ценила самоотверженность подруги, но нападок на Туна стерпеть не могла:
— Никакой он не золотой и не вообще — он просто жёлтый! А Тун... не нескладный и не серый! Он замечательный! И... и... серебристый! Вот! — заявляла Тиша с несвойственной ей резкостью.

Фари, никогда не видевшая подругу такой взволнованной, растерянно замолкала и некоторое время смотрела на неё с тревогой.
— Ну, хорошо, хорошо, пусть будет серебристый, — успокаивающе говорила она и бормотала себе под нос, озабоченно потирая его лапой:
— Ничего понять не могу. Что с ней творится? Неужели влюбилась?

После такого разговора, который с некоторыми изменениями повторялся неоднократно, Тиша обычно бежала к матери. А та, ни о чём не спрашивая, нежно обнимала дочь и, гладя её по шелковистому затылку, тихо приговаривала:
— Ты никого не слушай. Ты сердце своё слушай.

Последующие нападки Фари на Туна и её усилия устроить счастье подруги с Лиссом привели к противоположному результату. Нежно-задумчивая, ранимая и робкая Тиша обнаружила в себе неожиданную твёрдость и решительность. Подозревая, что Тун может так и не осмелиться предложить ей союз любви, она решила, что сделает это сама, когда он придёт прощаться.

Хотя обычно предложение исходило от мужчины, но обратный вариант тоже был вполне допустим. При мысли об этом всё у неё внутри сначала переворачивалось, а потом замирало от ужаса, но она знала, что не отступит.
К счастью, Тун избавил её от тяжёлого испытания. Она стала его женой и даже переселилась в его родной посёлок (хотя Тун и в мыслях не держал отрывать её от семьи) и никогда об этом не жалела.

Собственно, переехать её уговорили родители: Светлая Опушка давала куда больше возможностей работать с растениями, а именно это привлекало Тишу с самого детства, хотя почти все вокруг были заняты ремёслами.
Как бы ни было тяжело расставаться с дочерью, близкие понимали, что она должна найти свою дорогу, да и видеться можно часто, а если что, то и назад вернуться. В любом случае, возможно с кем-нибудь другим родители и побоялись бы её отпускать, но Тун — другое дело.

С ним Тиша прижилась на новом месте легко и быстро. С ним вообще всё было легко. Его нежное внимание ощущалось постоянно, и Тун стал её фундаментом, внутренней опорой, благодаря которой открылась и её собственная сила.
Если бы не он, она бы никогда не согласилась стать Хранящей. Да если бы не он — ей бы этого и не предложили, потому что без него она была бы совсем другой.

Тишу уже не привлекала горькая трава афла. Она мечтала о том, как подарит Туну ребёнка. Конечно, ей и самой очень этого хотелось, но почему-то особенно приятно было представлять его радость, счастье в его глазах, когда он впервые, очень осторожно возьмёт на руки их малыша.
Только бы с Ришем всё прошло хорошо и тогда...



Когда-то дикие предки шуа выращивали своё потомство в течение трёх местных лет. Оба родителя, помогая друг другу, заботились о своём, как правило, единственном, детёныше и защищали его. Трёхлетний шуа был уже относительно независим и давал возможность постоянной паре, давшей ему жизнь, ещё через год произвести на свет его младшего брата или сестру.
Старший оставался с родителями ещё на три года, продолжая пользоваться их поддержкой, обучаясь и одновременно помогая растить малыша.

С тех пор миновал не один десяток тысячелетий. Многое изменилось. Продолжительность жизни шуа достигла двухсот, а иногда и более лет (примерно, сто пятьдесят земных), а детство — время особой родительской заботы о каждом ребёнке — достигло двадцати.

С незапамятных времён появление малыша меняло не только поведение его родителей, но и рацион его матери. Шуа безошибочно находили травы, коренья или плоды, влиявшие на течение беременности и помогающие восстанавливать силы после родов, а также естественные контрацептивы, предотвращавшие беременность, пока не подрастёт уже рождённый детёныш, и пока пара не будет уверена, что сможет прокормить следующего.

Афла была одним из таких средств, и вскоре после рождения первенца Тиша с некоторым удивлением обнаружила, что её привлекает горьковатый вкус этой травы. Когда-то она попробовала её из любопытства и едва не выплюнула. Но... всему своё время.
Почти двадцать лет Тиша периодически жевала афлу, как и другие матери, и надо сказать, не без удовольствия. Только в последнее время пищевые пристрастия начали меняться, подсказывая, что приближается новый этап в её жизни и в жизни её семьи.


Тиша с нежностью вспомнила о Фари, дорогой подруге, близость с которой она, как и Фари, пронесёт через всю жизнь. Такая дружба не была редкостью, но это нисколько не уменьшало её ценности в глазах шуа.
Вырастая в семьях, где старший брат или сестра были слишком старшими, а младшие ещё не появились на свет, дети соседей не привыкли придавать какое-то значение тому, что у них разные родители. Они чувствовали себя частью большой семьи и часто удивлялись тому, что вечером их зачем-то разлучают, укладывая спать в разных пали, и радовались, когда им разрешали переночевать у соседей или брали соседского малыша к себе.

Завязавшаяся в детстве дружба не терялась и не ослабевала, даже если жизнь далеко разводила бывших товарищей по играм и поверенных в сердечных делах. Эти узы крепко связывали Народ, пронизывая его тысячами невидимых нитей.

Выбор, сделанный Тишей более двадцати лет тому назад, принёс счастье не только ей и Туну. Убедившись, что подругу нисколько не интересует неотразимый Лисс, Фари, до этого державшаяся в стороне, постаралась привлечь его внимание. В отличие от тихой и задумчивой подруги, она всегда была решительна, импульсивна, а о том, что такое смущение, знала преимущественно понаслышке.

Однако было похоже на то, что её усилия ни к чему не привели. Во всяком случае, узнав, что Тиша приняла предложение Туна, Лисс покинул посёлок, вежливо простившись с Фари.

Неунывающая и жизнерадостная в любых обстоятельствах, она утешала опечаленную её неудачей Тишу, заявляя, что "он ещё пожалеет, а если не пожалеет, значит, он глупее, чем казался!" Как ни странно, Фари оказалась права — "он пожалел". Примерно через год Лисс вернулся и после долгих уговоров и рассказов о том, что такой, как она, нигде нет, Фари согласилась стать его женой.

Едва приняв предложение, она бросила жениха на своих ошеломлённых родителей и почти бегом преодолела тридцать километров, чтобы не столько даже рассказать о своей радости, сколько порадовать Тишу.

Глубоко беременная к тому времени Тиша прижала подругу к большому красивому животу и не могла ни слова вымолвить от радости, а потом Фари приложила к нему ухо, и разволновавшийся Риш довольно сильно пнул её.
"Ну, вот и первые поздравления!" — сказала Фари, держась за ухо. Они сидели рядом и то смеялись, то плакали... Разве такое забудешь.

Продолжение: http://www.proza.ru/2016/02/08/1970