Нехорошая фамилия. Рассказ человека из очереди

У меня двойная фамилия. Вот как, скажем, Усенко-Чёрный или Мчеделов-Мчеделашвилли. Добрачная фамилия мамы была Осцилло, а папина фамилия была Граф. Мама упорно не хотела брать папину фамилию. Не потому, что она его не уважала. Папа - замечательный человек, трудоголик, инженер по транзисторам, изобретатель. А мама - бухгалтер, тоже отчаянный трудоголик. Встретились они однажды, два трудоголика, пожили вместе немного, и тихо расстались, чтобы продолжать упиваться своими делами. Но появился я. Меня отдали бабушке. Я вырос, по маминому определению, как сорная трава. Но это неправда. Взаимная любовь родителей испарилась, но чем дальше они разбегались, тем ближе они приближались ко мне, просто рвали меня друг у друга. Поэтому детство моё всё-таки было счастливым.

И вот пришло мне время получать паспорт. Конечно, с рождения я носил папину фамилию, при выборе мог остаться Графом. Либо, без особых усилий превратиться в Осцилло. Но чтобы давно разведённые родители не сочли, что это измена именно ему или ей, я стал Осцилло-Графом. Может это была моя бессознательная, беспомощная попытка соединить их. Все сыновья или дочери, взрослые или дети, хотят, чтобы их папы и мамы никогда не расставались.

С одной стороны, такая фамилия – чистое великолепие. Носитель столь редкой фамилии должен войти в вечность. С другой стороны, сначала учителям, школьным и институтским друзьям, потом коллегам моим не верилось, что это естественная нормальная человеческая фамилия. Народ думал и гадал, откуда такое чудо в перьях, откуда этот варёный топор?

Кто его отец? По аналогии с Терменвоксом, видимо, он изобретатель осциллографа? Нет, говорю, фамилия отца – Граф.  Занятно. А мать кто? Склодовская-Кюри? А мать, говорю, Осцилло. Ну, хорошо, Осциллограф ты наш. Имя и фамилия человека должны иметь смысл, значение. Моя фамилия имеет не меньшее значение, чем Иванов – сын Ивана, Ковальский — коваль-кузнец или сын кузнеца, Smith - тот же кузнец, или человек, работающий с металлом. Граф – это знатный, а Осцилло – латинское «качаться», «колебаться». Значит, ты – колеблющийся граф? Нет, я просто люблю своих папу и маму, я – самое значительное их достижение в жизни, хотя сами они, видимо, этого не понимают, или боятся признать, и я хочу, чтобы частица каждого из них, помимо генов, осталась во мне, и чтобы они знали это, даже если мне придётся немного пострадать.

Но настрадался я с этой фамилией порядочно! Во-первых, переделать её было невозможно. Граф-Осцилло звучало бы ещё более несуразно, поэтому я оставил первоначальный вариант – Осцилло-Граф. Потом в России меня почему-то всюду принимали за еврея, хотя ни во мне самом, ни в первой или во второй части моей двойной фамилии ничего семитского не было. Но так уж повелось в нашей стране, если что-то непонятное и режет ухо, значит «от них», лукавых.
Хотя, может, в моей крови и было чуть – чуть, но так мало, что не стоит упоминания даже.  Тем не менее, в глазах многих я был наподобие Фрэнка Фринка, урожденного Финка, скрывавшего своё происхождение.

Я был студийным и телевизионным редактором, работал с творческими людьми, это меня спасало. Но всё равно время от времени случалось что-то мелко-пакостное, одно, другое пока, пока, в конце концов, не дошло до ручки. Началось с того, что моя студия-артхауз прогорела, вышла из бизнеса, я потерял работу и долго изнурительно искал новую. Складывалось впечатление, я даже боялся об этом подумать, что это моя фамилия мешала, особенно для штатной работы в средствах массовой информации или кино-телестудиях.  Я знал об этом уродстве только понаслышке, от жителей почившего в бозе Советского Союза. Но все-таки, наконец, меня пригласили на интервью в Московский продюсерский центр Пенаты, что на Шоссе Праведников. У них были вакансии в отделе Главного Редактора.

В центре меня встретила голубоглазая белокурая дама-кадровик, типа «гляжу в озёра синие» - настоящая славянская красавица, слегка тронутая возрастом. Можно было только удивляться тому, что она в модном брючном костюме, а не в ситцевом сарафане с кокошником.
Скользнув по мне взглядом, дама с порога заявила, что в национальном продюсерском центре Пенаты работы для меня нет.
- Позвольте, но ведь я прошёл телефонное интервью, вы получили моё резюме.
- Да, всё правильно. Просто хотелось взглянуть на вас, чтобы убедится.
- Убедиться в чём?
- Вы поймите, наш медиа контент требует, чтобы его создавали и редактировали профессионалы, не побоюсь этого слова, исключительной расовой чистоты. Мы воспитываем в наших зрителях и слушателях желание жить на земле предков. Поэтому мы - национальный центр для национальных кадров.
-А я какой кадр? Я родился и живу в России, закончил МГУ, папа и мама, дедушки и бабушки мои здесь родились. Я – русский.
Дама понимающе усмехнулась, выудила сигаретка из пачки «Тройка русская». Не спеша закурила, выстрелив в меня струю дыма белую, как сермяжная правда.
- Был такой старый-престарый анекдот, ещё в советское время. Встречаются Госсекретарь Генри Киссинджер и политический обозреватель Центрального телевидения Леонид Зорин. Киссинджер спрашивает: «Леонид, вы кто?». Тот говорит: «Я - русский!» «Правильно! – отвечает Киссинджер. – А я – американский».
Ответил я так:
- Не буду с вами спорить, конечно, и что-либо доказывать, но такой  прием на работу имел место, наверно, в Германии тридцать восьмого года после принятия Нюрнбергских законов. При этом наш лидер нации, обратите внимание, вовсе не «хайльгитлер», а вполне толерантный Президент, который приглашает евреев обратно в Россию. То есть вы не поддерживаете линию Президента?
- Поддерживаем и одобряем, господин (дама посмотрела в моё резюме) Осцилло-Граф. Мы за нашего гаранта горой. Кроме шуток! Но у него своя работа, свои Голодные Игры, так сказать, а у нас свои. Вот такие пироги. Спасибо за ваше время, и - желаю удачи!

Знала бы она, что Пенаты — это не только название усадьбы художника Репина, и далеко не старославянское или русское, а латинское слово, из древнеримской мифологии: боги хранители и покровители очага. Хотя, конечно, латинское - это лучше, чем какой-нибудь англо-американизм в этом святом деле. При этом  название центра идеально отражает его задачу – воспитывать в русских желание жить на земле предков.

А я после этого случая даже отдаленно, не будучи тем, за кого меня принимают, решил на всякий случай обрести гражданство в другой исторической родине. Вот стою в очереди в консульский отдел Израильского посольства уже четвёртый час. Номер мой 89. За мной господин Афанасьев с малыми детьми, номер 90, а впереди меня номер 88, госпожа Пирогова с мужем-инвалидом. Похоже, что центр Пенаты работает с брачком, а может наоборот, слишком хорошо. Я надеюсь, что у меня шансов больше, чем у тех, кто сзади и впереди.  Я всё-таки Осцилло-Граф, а не какой-нибудь Иванов-Сидоров. Может тут моя треклятая фамилия поможет. Конечно, пришлось раздобыть метрику далёкой прабабки, которая была дочерью купца первой гильдии Графмна, выкреста, получившего право переехать из черты оседлости в губернский город Херсон. Разумеется, проще было бы поменять фамилию, но не хочу обижать стариков, и похоже это ни к чему не приведёт – внешность моя, как стало известно, тоже что-то выдаёт. А внешность изменить намного труднее. И дороже.

©Alex Tsank
San Diego, CA
2/7/16