Хемингуэй. Солнце тоже восходит

Солнце тоже восходит

Роман Хемингуэя Солнце тоже восходит или Фиеста это первый роман знаменитого писателя. Опубликован в 1926 году, был замечен читателем. Получил же он огромную известность после публикации романа Прощай оружие в 1929 году. Читатель бросился искать иные произведения Хемингуэя, начались новые издания уже опубликованных рассказов и романа Солнце тоже восходит. Тут-то читатели и критики осознали качество романа в полной мере. Только все ли поняли содержание? Я нормальной критике романа не видел. А критика заставляет иначе смотреть на произведение, навязывая свои стандарты восприятия.

Обычно принято связывать роман с понятием потерянного поколения. Было поколение, чью жизнь подкосила Первая мировая – окопы, кровь, смерть, выжившие не понимали, как наладить снова жизнь, где их место в жизни, как относиться к обществу. Отсюда растерянность, разрушение традиций и традиционных ценностей, неустроенность и так далее. Вот и герои романа ведут какую-то ненормальную жизнь. Читайте, пускайте слезу, сопереживайте.

Я такой подход понимаю, когда речь идет о романе Прощай оружие. При всей автобиографичности отдельных элементов ставить знак равенства между Хемингуэем и героем романа Прощай оружие нельзя. Для Хемингуэя война стала становлением личности и приобретение опыта. Побывал на войне, был ранен, выздоровел, узнал то, что хотел узнать о войне и людях на войне. И был у него в госпитале роман с медсестрой. Медсестра была старше его, да и он понимал, что она ему не пара для совместного существования. Приятный роман не помешал им расстаться. Конечно, были эмоции. Но медсестра уехала к себе в Англию и быстро вышла замуж, а он продолжил тот путь, который выбрал себе сам. Война помогла ему захотеть жить и работать в Европе и осуществить мечту, но поехал он во Францию работать репортером и совершенствоваться как писатель. И первый его роман был совсем не про войну, про послевоенную неустроенность, а про легкую, так называемую богемную жизнь. Про войну он вспомнил потом, когда возникли критические обстоятельства – он перестал быть журналистом, стал профессиональным писателем, а первый роман, о котором здесь речь, принес ему довольно мало денег. Надо было срочно писать второй роман с расчетом, что, раз первый удался, второй должен быть лучше и пользоваться большим спросом.

Фабула романа Солнце тоже восходит довольно проста. Американский журналист Джейк Барнс живет в Париже и пребывает во влюбленном состоянии в любвеобильную англичанку леди Бретт Эшли. Она уже дважды разведена, вечно крутит романы с разными мужчинами. А у Джейка катастрофа – ранение на войне сделало его импотентом. Поэтому она с ним жить не может, теперь у неё жених, тоже англичанин Майкл Кемпбел. Можно его считать шотландцем, но это уже дело вкуса. Вот на это и клюют критики – Джейк Барнс как жертва войны, потерянное поколение с вечной неустроенностью и всё такое прочее. Жених Майкл Кемпбел невзрачен, пьяница, бесхарактерен. Зато у него в относительном порядке детородный орган. Далее читателю предлагается иная наживка, в силу неких чувств к Джейку Барнсу Бретт Эшли меняет мужчин и изменяет жениху, поскольку он её до конца не удовлетворяет, хотя влюблен, терпелив и даже не мешает её романам с другими мужчинами. Более того, он играет в дружбу с Джейком Барнсом. Здесь тоже всё кажется понятным – импотент ему не конкурент.

На самом деле Хемингуэй отнюдь не прост. Для начала он передает атмосферу Парижа и жизнь там американцев и англичан. Это именно богемная жизнь, даже при скромных доходах в Париже уютно и весело. Приезжие отнюдь не богаты в фунтах и долларах, но в Париже всё дешевле – квартиры, вино, женщины. Много разных развлечений, которые описывает или упоминает мимоходом Хемингуэй в рассказах и романах. В этом романе журналист Джейк Барнс основное время в Париже тратит в на кафе, выпивку, может себе позволить использовать проститутку в качестве девушки для сопровождения. При этом напрягает его не сама богемная жизнь, а необходимость работать и делать вид бездельника. Тут есть свои моменты, понятные писателю. В реальности Хемингуэй много писал в Париже по вечерам и ночам. Днем общался, обменивался новостями, вечером шел в кафе, брал бутылку вина, писал в блокнот, не следующий день печатал на машинке. В это время его жена сидела в квартире с ребенком. А Джейк Барнс холост, женой и ребенком не связан. У него проблемы с Бретт Эшли.

Итак, с журналистом Барнсом понятно – его прототипом является сам Хемингуэй. Но и другие герои тоже имеют своих прототипов. Бретт Эшли это леди Даф Твисден, разведена, увлекается мужчинами. Жених Майкл Кемпбел это её любовник Пэт Гутри. Скандальный еврей Кон, претендент на руку Бретт Эшли, тоже существовал – это Гарольд Лоеб. Всё описано в точности – не шибко известный писатель, занимался боксом, волочился за леди Даф Твисден, занимался изданием книг, основатель журнала Брум.

Правда, были ещё герои парижской жизни и поездки в Испанию, о которых не говорится. Это жена Хемингуэя Хадли Ричардсон и бывший муж Даф Твисден Стюарт. Добавим сюда приятеля юности Хемингуэя Билла Смита и получим целую тусовку. Странные несколько отношения. И драка между Хемингуэем и Лоебом была. Причем, она была связана с конкуренцией за Даф Твисден. Сама же жена Хемингуэя после публикации романа подала на развод. Ей отошел основной доход и права на роман. Так что потом Хемингуэю пришлось поторапливаться с написанием Прощай оружие. Финансовые обстоятельства требовали. Если же сюда прибавить фактик, что Хадли Ричардсон при очередном переезде «забыла» чемодан с рассказами Хемингуэя, которые тот не успел опубликовать, то конфликт у него с супругой явно был серьезным.

Я понимаю, что конфликт из-за нимфоманки между мужчинами ненормален. В своё время я очень четко написал про нимфоманию. Нимфомания начинается не с большой потребности женщины в сексе, а с появлением у ней четкого убеждения, что, если ей захочется с кем-либо заняться сексом, ни муж, ни любовник не имеют ей право отказывать в этом удовольствии. Стюарт это понял, трахал бывшую супругу время от времени. Жених Пет Гутри – специфический мужчина. Он был вполне согласен мириться с вечными развлечениями невесты на стороне и буквально у него на глазах. Главное, чтобы его не трогали и не оскорбляли. Хемингуэй, похоже, тоже это понял. Его супруга поняла, но не приняла. Отсюда месть с потерей написанных рассказов. С учетом цены рассказов для Хемингуэя это уже основание для развода с его стороны. А появление романа она восприняла уже как открытое оскорбление – муж решил опубликовать роман, основанной на истории, как он ей изменял во время совместного путешествия.

Вот поэтому я не воспринимаю роман Солнце тоже восходит как роман о потерянном поколении. Утрата полового органа в результате ранения это не желание повествовать о трудностях послевоенной судьбы бывших фронтовиков, а желание не придавать огласке личные развлечения с вполне конкретной женщиной. Вдобавок, для понимающего читателя конфликт из-за нимфоманки мало что потерял в содержательности. Кон (прототип Лоеб) занимался сексом с Бретт (Даф Твисден), решил на ней жениться. Ему объяснили, что он для Бретт Эшли просто мужчина для секса, а не потенциальный муж. Было и всплыло. Он не понял, слишком верил в своё очарование. Далее объяснять, в каком смысле он не понял, в том смысле, что Бретт всё равно будет ему изменять, а ему всё равно, или в том смысле, что он надеялся стать единственным и неповторимым, с точки зрения замысла романа было ненужным. Пришлось бы очень много разжевывать и отказаться от романтичности ради лекции читателям о нимфомании и любви некоторых евреев к нимфоманкам.

Литература хороша, когда она не всё разжёвывает и в рот читателю засовывает в виде жидкой кашицы. Иначе она лишается возможности быть многоплановой и многозначной. Есть выражение – каждый всё понимает в меру своей испорченности. Разжевать и в рот положить – дело критиков, если они не хотят напустить тумана и направить читателя по ложному пути. Роман Хемингуэя повествует о богемной жизни в Париже, о путешествии развеселой компании в Испанию посмотреть бой быков и попить вина. Учтите, что тогда всё в Испании было намного дешевле, чем в Париже – вино, билеты на любые зрелища, номера гостиниц. Зато описания и объяснения, почему бывший муж героини не побрезговал приехать с её женихом в Париж и при женихе заниматься с ней сексом, ввели бы многих читателей в смущение. Читатель получает в романе аж целый любовный четырехугольник, включая роман Бретт с тореадором Ромеро. Ну, зачем ещё шестиугольник или семиугольник? Хватит имеющегося изобилия. Хемингуэй писал роман, а не обычную порнографию.

Для американского читателя роман был интересен массой моментов. Описание парижской жизни сменяется описанием рыбалки в Пиренеях. Потом описываются бои быков. Всё это с учетом того времени было редкостью. Большинство американцев прежде всего ездило в Англию, бывали в Париже, но богемной жизнью старожилов не жили, мало кто добирался до Испании. Получалась сплошная экзотика, почти как для нас описание уругвайских пейзажей, выпивок в Монтовидео на фоне моря и поездки в аргентинские пампасы на лошадях.

Зато для нас есть моменты того времени, которые мы не понимаем. Например, разница цен. Будущий писатель Кронин год работал по профессии в клинике, а потом три года писал романы в Италии – разница цен и зарплат позволила ему накопить достаточно денег. Хемингуэй выезжал в Испанию отдыхать, а южный берег Франции для него был слишком дорог. В Берлин или Вену он предпочитал ездить по делам репортера и окупать поездки за счет гонораров за репортажи. Разница оптовых, магазинных и ресторанных цен на вино и разные продукты тогда была значительно ниже. Потому и пили в кафе и ресторанах, поскольку надбавка в процентов двадцать по сравнению с ценами в лавочках не отпугивала. Даже люди сравнительно скромного достатка могли позволить себе отдыхать иначе. Современный человек, покупающий пиво за евро в наборе в десять банок и платящий десять евро за кружку пива на Октоберфесте, просто не поймет те времена. И российская домохозяйка, равно как и советская, не поймет, почему цена копченого окорока на рынке при царе была лишь процентов на десять выше окорока из свежего мяса. Равно как современный американец подумает, что Хемингуэй вел очень роскошную жизнь, поскольку хороший сэндвич в США стоит долларов 14, а это цена бутылки текилы или пары килограмм мяса. Зато в те времена американский читатель, измученный сухим законом, восхищался иным – герои открыто сидят в кафе и выпивают. Они-то, несчастные, пьют в подпольных клубах даже не виски, а разведенный до крепости водки спирт из ржи. Бутлегерам при контрабанде не до хороших вин – они вместе с бутылками занимают большой объем и стоят безумно дорого. А тут такая роскошь – пей и не обеднеешь, не стесняешься, еда на столе, полиция не ворвется с облавой. Это же Европа! И потом бои быков, в США их считают аморальными, а тут герои сидят, смотрят, пьют открыто вино, общаются с тореадорами… Вдобавок, у них страсти, отвергаемые протестантской моралью. Роковая женщина, соперничество, мордобой. Просто прелесть.

Детали важны, нельзя мучить читателя только принятыми в анализе художественной литературе деталями – вот здесь повествование доходит до коды, посмотрите, какими художественными средствами писатель решает проблему передачи характеров! Куда интереснее посмотреть на жизнь развеселой компании со стороны. Англосаксонская и, особенно, американская тусовка по-прежнему такая же. Свои только американцы и ещё англичане. Конечно, есть грань, но свои. Остальные ниже уровнем и существуют только в качестве материала для приятной жизни – парижские проститутки, бармены, тореадоры. Как мне сказала одна итальянка – американцы не такие как мы. У нас, если какой-то тип человека вызывает отторжение на родине, то и за границей мы к нему относимся также. Зато американцы за границей готовы принять в свои объятия любого проходимца, мимо которого они на родине пройдут с презрением мимо или вообще не обратят внимание. И даже ещё есть деталька у Хемингуэя – он встречает баска, который жил в США. Тот сразу для него занимает срединное положение между общей, низшей, не американской массой и своими. Полу свой, полу чужой, достоин доброжелательности.

Герои разными путями добираются до Памплоны, смотрят бой быков. И тут кода. Страсти вокруг Бретт Эшли кипят. Сама Бретт влюбляется в тореадора. Захотелось нимфоманке мальчика – подайте его сюда. Жених, Майкл Кемпбелл, как бы в стороне, не пристало ему играть роль сводника. Остается влюбленный импотент Джейк Барнс, именно его Бретт просит познакомить её с юным тореадором. Начинается большой и страстный роман, который совсем не по нраву влюбленному писателю и боксеру Кону. Он замечает исчезновение Бретт и приходит в ярость. Он обижен на жениха Майкла Кемпбела как на соперника, обижен на тореадора и обижен на журналиста Барнса как на предателя. В итоге он бьет всех троих, сперва Барнса и Кемпбела, поругавшись с ними за столом в кафе. Затем приходит на квартиру к Бретт и тореадору и жутко избивает тореадора. На следующий день уезжает. Тореадор, несмотря на избиение, великолепно выступает. Потом уезжает с Бретт. Всё, кода заканчивается, пора вести дело к развязке.

Без женщины компания разваливается. Майк остается в Байоне, Билл едет в Париж, Барнс едет в Сан-Себастьян. Отдыхают друг от друга. Пора журналисту Барнсу обратно в Париж, отпуск кончился, тут он получает телеграмму от Бретт из Мадрида. Оказывается, тораедор бросил её одну без денег. Джейк Барнс едет её вызволять и утешать. На утешениях роман заканчивается. Отсюда изначальное название Солнце тоже восходит. Мол, Солнце всходит и заходит, а у людей, тем более, есть светлые и черные полосы в жизни. Всё страстно и красиво.

С утешениями понятно, всякой женщине неприятно, когда её бросают, тем более, без денег. Тем более, у нимфоманок в таких случаях остается обида от подозрения, что их раскусили, поняли, что их страсть долго не длится и решили не ждать до конца. Мы не знаем полностью, с кем и как занималась любовью леди Даф Твисден, что именно взбесило в романе жену Хемингуэя. Могло взбесить всё, кроме ловли форели. Но тут стоит вернуться к драке или дракам между Хемингуэем и Лоебом.

Похоже, что Лоебу досталось так, что он сбежал. Но подтекст драк должен был быть иным. Недаром Хемингуэй подчеркивает бездарность Лоеба как писателя, его еврейское происхождение и то, что его спонсировали евреи. Дело не в усталости от еврейских псевдо талантов, получающих помощь со стороны, возможности публикаций и гонорары, которые более качественным писателям не достаются. Это современная трактовка, которая могла бы иметь место, если бы Лоеб не был издателем. Издатель, в силу связей, это человек, который может перекрыть писателю кислород. Конечно, во время конфликта за женщину скрытое понимание своего социального статуса могло вылезти наружу, и, если оно и не вылезло наружу, в чем я сомневаюсь, оно подразумевалось по умолчанию.  Более того, открыто, в романе признать факт, что он набил морду Лоебу, Хемингуэй не мог. Это был бы скандал среди издателей в стиле наших бьют. Изобразить себя побитым на страницах романа это издевательство над Лоебом, но тут провокация – поди, доказывай, что не ты избил сразу троих. Есть мнение, что ты избил и жениха этой шлюхи, и её любовника тореадора. Короче, возникла та ситуация, когда Лоебу лучше было помалкивать, что он послужил прототипом влюбленного и слишком самоуверенного Роберта Кона.

Как мужчина я понимаю ситуацию – любитель выпить, спокойный, без претензий женишок Пэт Гутри был идеальным выбором для Даф Твисден. Хемингуэй не меньше Лоеба имел право трахать в свою очередь эту женщину, а не подыгрывать Лоебу. Логика проста – пусть ты издатель, но я тебе не раб и не сводник. Хочешь в морду, так получи. Когда она тебя хотела, я не мешал. Гнев Ричардсон, жены Хемингуэя, тоже понятен. Мало того, что муженек буквально при ней спал с неразборчивой в связях женщиной, так ещё поведал о том всему свету и обозвал себя импотентом, потерявшим половой орган во время войны. Кто она тогда такая и от кого общий ребенок?

Зато нам в наследство от этой истории достался великолепный роман. Нам ещё дали возможность выбора – думать о великих страстях, о запутанности человеческих отношений, право понять многое между строк. Такова великая литература – она в равной степени нравится понимающим истинное содержание романа и непонимающим. Для всех получается достойная картина, заслуживающая волнения, наслаждения текстом, поворотами сюжета, страстями, короче, всем от начала до конца.